Ответный уход - Сергей Вольнов

– Ир, а ты действительно не помнишь хоть что-нибудь о ней? – осторожно коснулся Иван хрупкого плечика Маленькой.

– Только рассказы отца… – мгновенно отозвалась она, словно давно ждала этого вопроса, – да плохонькая голограмма, наверняка воссозданная отцом уже после её смерти. Я это изображение помню как собственное имя. Длинные чёрные волосы, скорее всего мокрые, схваченные наспех в подобие косы. Точёные правильные черты. Грустная улыбка, как гаснущее эхо. А вот глаза, ещё более раскосые чем у меня, жаль только не очень отчётливо получившиеся на снимке, как бы смазанные от неожиданного движения. Поэтому, мне кажется, и смазан её образ в моей памяти. Вспыхивает, но не проявляется до конца…

Ирá помолчала. Её лицо просветлело, а голос смягчился:

– Это была настоящая любовь… Когда закрываются глаза на всё, и верить хочется только внутреннему зрению. Как сейчас помню лицо отца, рассказывавшего мне о маме. Казалось, морщины разглаживались, а шрамы сливались с цветом кожи… Это была настоящая мелодрама. Оба чувствовали, чем грозит им обрушившееся на обоих огромное, почти неподъёмное чувство…

Она знала, что её возлюбленный – военный пилот, оставивший за собой не один костёр из сгораемых заживо жертв, среди которых лишь по объективным причинам не было обугленных лунифов. Вернее по одной-единственной причине – их, попросту, другими методами свели «на нет» гораздо раньше…

Он знал – её соплеменники, что бы там ни говорили они ему, в душе никогда не простят землянину принадлежность к расе, олицетворявшей собой захватчиков и уже БЫВШИХ господ, в виде особой милости даровавших лунифам право быть равными.

На самом деле УНИЗИВ их этим подарком гораздо страшнее.

Она знала, что он потенциальный враг, убийца, пускай по принуждению обстоятельств, и находится по ту сторону условной линии, хотя ЭТИ лунифы и не участвовали во всеобщей бойне.

Он знал – Лун Си, родина любимой девушки, никогда не заменит ему не только Родину Землю, но даже и воспоминаний о ней.

Она знала.

Он знал…

Они всё понимали разумом. Потому и взбунтовались их души, рванулись друг другу навстречу и слились воедино. Может быть, эта любовь и спасла Николаю жизнь, ведь почему-то он всё же остался жив, и даже попал на «святая святых» – в засекреченный от всех и вся мир Лун Си, на поверхность центральной планеты ДРУГОЙ сети миров. Хотя, скорее всего наоборот, – любовь спасла жизни миллионов лунифов Лун Си, включая само существование их сети…

Он, конечно же, мог бы прожить с любимой целую жизнь в её родном мире. Мог бы пожертвовать этим большим и лакомым куском от пирога своей Вечности домашней выпечки. Мог бы вместе с любимой женщиной наслаждаться дарованным куском времени, никак не меньшим, чем расщедрилась бы Судьба… И лишь спустя долгие годы, потом, испытав горечь утраты любимого человека, умчаться в бездушие космического вакуума, и там постараться разбавить душевную боль до консистенции, совместимой с жизнью. А пережить её смерть долгоживущему Николаю пришлось бы рано или поздно. Таков удел всех, кто всерьёз вознамерился поиграть в вечность.

Он действительно мог это себе позволить, тем более, что свою главную задачу – УНИЧТОЖИТЬ РОДИНУ НАКЧЕЗОВ, – он УЖЕ НЕ выполнил… Почему? Потому что, являясь страховочным вариантом, после возможной неудачи эскадры, входившей в состав Триста Второго флота землян, он всё произошедшее видел собственными глазами, и слышал также собственными… Он знал о соглашении, которое заключил капитан ударного линкора, единственного корабля, пробившегося к Праматери накчезов, с обитателями Мира Накч. А именно: если земляне не сотрут с лика Вселенной планету, то накчезы никогда не будут мстить их потомкам. И хотя на тот момент у отца не только не было потомства, но и самой мысли о возможности обзаведения им, однако он удержался от смертоносной атаки на обречённый мир. Он согласился с решением капитана линкора. И это невыполнение приказа, спустя тысячелетия, действительно спасло жизнь его дочери. Да и тебе, Солли, спасло тоже. Помнишь, надеюсь, наш спешный то ли отъезд, то ли бегство с Накча на Зинкурию?

– Помню-помню. Эх, если бы я умел хоть что-то забывать… – проворчал Иван. – И всё-таки мне не очень ясно, что помешало твоему отцу испепелить преградивший ему дорогу корабль? Почему он отменил боевую тревогу?

– Что помешало, спрашиваешь? Ничего глобального. Попросту одна-единственная голографическая проекция, что возникла перед ним. Молодая, невероятно красивая девушка. Она просто приложила руку к сердцу, а после протянула по направлению к отцу, держа открытой ладонью кверху, и произнесла одно слово… как он узнал потом, это было её имя. Ты мужчина, ты сумеешь представить, каково это, спустя тысячелетия одиночества увидеть проекцию ЖИВОЙ женщины, а не виртуальную красотку из набора моделей опостылевшего эросимулятора…

Когда всё утряслось, – ему можно было бы жить со своей любимой не в «шалаше» штурмового истребителя Армии Солнца, один только силуэт которого являлся раздражающей мишенью для всех разумных рас-неземлян, а в роскошном «дворце», каковым являлась планета Лун Си целиком.

Так было бы естественнее, с какой стороны на это ни посмотри. И всё-таки он поступил иначе…

Он ушёл дальше, канул в космос. Ушёл, не спрашивая ничьего разрешения. Ох уж эта загадочная славянская душа!..

– Большой, а как бы поступил ТЫ на месте моего отца? – Ирá с интересом посмотрела на него.

И он ответил, ни секунды не раздумывая:

– Так же. ТОЧНО.

– Вот-вот. А ты ещё спрашивал, зачем я разыскивала именно тебя…

Последний Солдат Империи, который вместо того, чтобы погибнуть, истребляя Иных, полюбил Иную…

Вместе с ним ушла, убежала, эмигрировала, растворилась в вакууме полюбившая его девушка – моя будущая мать. Представляю, каково ей было преодолевать вековые предрассудки и ВЕРИТЬ чудовищу, отобравшему у её народа Родину… Но она поверила. Это она подсказала Николаю, как можно вернуться в обитаемые объёмы Сети Миров, ведь она, пилотесса, отлично знала координационные точки входа в тот, запрещённый самим себе Космос… Этот чужой Космос и погубил её – она умерла родами, даже не успев толком рассмотреть меня…

Ирá, смахнув непрошеную слезинку, прервала на этом свой рассказ. Встала. Принялась разминать затёкшие ноги.

Привал – штука хорошая, но, увы, недолгая…

Потом они долго шли вдоль горной гряды. Потом устало волочили ноги. Тащились. Сидели на камнях. Лежали на тёплых скальных плитах, запрокинув головы. Тонули взглядами в фиолетовом плотном небе. Опять шли. И опять тащились. Пока не оказались в большом каменном мешке из обступающих пологих гор. Но движение вперёд ещё было возможным. Днище мешка постоянно отодвигалось, оказываясь не последним препятствием, а очередным крутым изгибом узкой долины… Ирá вела уверенно. Она ЗНАЛА, куда идти.

Если бы корабль не был повреждён, то она не менее хорошо знала бы, куда лететь, и совершила бы посадку в точке, остаток пути до которой теперь приходилось измерять шагами.

Вынужденно сделавшемуся пешеходом Ивану периодически мерещились зеленоватые силуэты, двигавшиеся на значительном удалении. Хотя он уже ни в чём не был уверен, – перед глазами все настойчивее проблёскивали искорки не только зелёного, но и других цветов. Местное светило, похоже, не собиралось уходить со своей огневой позиции, расстреливая чужаков лучами. Искорки плясали перед глазами, водили развесёлые хороводы. Нестерпимо хотелось пить… И почти так же хотелось кого-нибудь УБИТЬ… Эта ненавистная страсть не оставляла его в покое никогда, но особенно обострялась в минуты опасности. Закон природы – живой организм желает питаться. ЕГО организму необходимо ТАКОЕ питание, и ничего не изменишь в этой логической цепочке. ПОКА, во всяком случае, не… А если не разорвать цепь – о «пока» можно забыть. Разрубить её можно, разыскав Родину. Только ТАМ есть нужный «топор». Снова цепочка взаимосвязей. ЦЕПЬ, приковавшая его к Ирé?..

Только вот местных уродов всё равно употреблять «в пищу» можно только в крайнем случае. Тело – ладно, и не такие страхолюдные примерять доводилось. Но память выродка – самый настоящий яд…

Когда он в очередной раз поведал Маленькой о своих навязчивых видениях, она отрицательно покачала головой. Даже попыталась улыбнуться, но это получилось нисколько не жизнерадостнее, чем если бы она от отчаяния закусила губу. Когда же Иван спросил, не пора ли сосредотачиваться, чтобы потратить частицу неумолимо иссякающих сил на экстрасенсорное прощупывание, Ирá нахмурилась и посоветовала не тратить энергию. Даже если зелёные не мерещатся, воевать с ними нет смысла – цель почти достигнута.

Хотя уж она-то, Ирá, не просто допускала наличие преследователей, – она ЗНАЛА. Чувствовала их злобную энергию, которая становилась всё плотнее и ближе. Аборигены не торопились. Были абсолютно уверены, что жертвы сами себя в тупик гонят.