Заставь меня остановиться - Наталья Юнина

Глава 13

                                                             Глава 13

В общем-то, стандартная схема, за исключением того, что Измайлов действительно подхватил пневмонию и мы в пределах палаты, а не в моем кабинете как обычно. Только, несмотря на «стандарт», сейчас становится как-то не по себе. Перевожу взгляд на Анины руки и понимаю, что, вероятнее всего, к моему сожалению, она облажается и поведется как девяносто процентов «малышей» на несуществующий шум. И сердце «услышит» слева. Жаль. Однако, как бы мне ни нравилось наблюдать за тем, что в очередной раз выдаст курносая, мои правила для всех едины. Не могу я на них наплевать, ибо мои, а не чужие.

В момент, когда Озерова стучит по мембране, у меня появляется второе дыхание. А может моя первоначальная ставка окажется верной, и она-таки порадует еще мой глаз.

– Ну что там, Анна? Систолический шум услышала? – очередная провокация за сегодня. Надеюсь, не последняя.

– Пока нет. Будьте добры, помолчите, пожалуйста, Богдан Владимирович, – грубее, чем следует бросает Аня, в очередной раз пытаясь прослушать Измайлова.

И все-таки курносая не сдается. Укладывает Ярослава на кушетку и начинает его обследовать с еще большим остервенением. Перкутирует, мягко говоря, фигово, палец так и норовит ударять по ногтю. И волнуется. Сильно. Так, что промахивается, задевая Измайлова. Правда, тому по боку. Он, кажется, вообще потерял интерес к собственной ставке. Его куда более интересует сама Аня. Придурок с открытым ртом. Сейчас слюна потечет. Щелкаю пальцем, дабы обратить его внимание на себя. Только ни Аня, ни Ярослав этого не сделали.

– Девушка, я забыл, как вас зовут?

– Не девушка, а врач. Анна Михайловна, – добавляю я, не дожидаясь Аниного ответа. 

– Хорошо, хорошо, Богдан Владимирович. Девушка, будущий врач, Анна Михайловна, у вас жуть какие приятные руки. Меня так никто и никогда не трогал как вы. Ой, точнее не осматривал. Пальпировал, перкутировал или как там правильно. Если бы на вас был халат по размеру и девчачий, я бы точно в вас влюбился, – перевожу на него взгляд, мысленно испепеляя.

– Ярослав Викторович, не отвлекайте, пожалуйста, Анну Михайловну. Ну что, Ань? Что услышала, рассказывай. Про систолический шум не забудь.

– Не подсказывайте, Богдан Владимирович, это непрофессионально с вашей стороны, – ухмыляясь, произносит Измайлов.

– Да я и не думал. Давай кратко, Ань. Сейчас не как по учебнику и как в академических историях болезни. Только по делу. Сердце и легкие. Ну и ту патологию, какую нашла.

«У пациента зеркальное расположение органов или транспозиция» – чувство после произнесенных Аней слов такое, словно сделал первый вдох после длительного пребывания под водой. Ну все, курносая сама себе только что «приговор» подписала. И шума систолического нет. И в общем-то, почти все правильно сказала. Так, хватит, не хватает еще демонстрировать улыбку до ушей. Но похвалить можно. На этот раз отделаемся простым «молодец».

– Пойдем, – подхватываю ее под локоть и вывожу из палаты.

                                                            ***

Курносая, конопатая и коротышка. Весь нелюбимый мною набор в одном теле. Сколько себя помню, терпеть таких не мог. Если девки коротышки просто злые, а конопатые, как правило, выделяются своей наглостью, то курносые вызывают что-то сродни желания открутить им этот самый нос. А тут комбо. «Комбо», которое усердно трудится в поте лица, перебирая мой шкаф от ненужной макулатуры. «Комбо», которое так или иначе, вызывает во мне желание лишний раз посматривать в ее сторону.

Надо признать, что в отличие от истинно-конопатых, у которых лицо и тело покрыто пигментацией, а волосы отливают рыжиной или просто рыжие, у Ани такого не имеется. Тело – чистое, за исключением дебильной татуировки на внутренней стороне плеча, рисунок, который я толком не рассмотрел, но вроде что-то детское. Но татуировка к конопатости отношения не имеет, исключительно к дурости. Веснушки у курносой разве что возле глаз и на носу. К счастью, в небольшом количестве. В принципе, они ее не портят, а делают даже милой. Да и волосы не рыжие, а каштановые. Длинные. Правда, сейчас с косами на голове – их не оценить. А волосы у нее красивые, с этим не поспоришь.

Вообще, если смотреть на нее непредвзято и чисто по-мужски, Аня красивая девчонка. На девятку из десяти. И самое парадоксальное, что без штукатурки она действительно выглядит красивее. Но есть одно «но» – нос отминусовывает сразу все баллы. И нет, с классической точки зрения оценки внешности он абсолютно нормальный, аккуратный. Девки даже делают себе такие носы специально, и походу у одного хирурга. Вот только курносость они не делают. Она на любителя. Я не из их числа. Для меня это как красная тряпка для быка. Дико хочется поддеть ее за этот самый нос. Встать и, как минимум, щелкнуть по острому кончику. А потом еще, и еще. До тех пор, пока она не отобьет мне руки. А то, что Аня это сделает – факт. Она бы и несколько часов назад это сделала за изнасилованный маникюр, но вместо этого просто обиделась, излив приличную порцию слез, судя по чуть опухшим глазам и губам.

То, с какой скоростью курносая сейчас убирает, да и то, как быстро заполнила дневники пару часов назад, говорит в пользу того, что она торопится. Фишка в том, что я-то не тороплюсь.

– Я все. Можно уходить?

– Нет. Нельзя. Ты куда-то спешишь?

– Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, так как вас это не касается, – грубо отвечает Аня, поправляя выбившую прядь волос за ухо. – Что еще надо делать?

– Ну раз ты никуда не торопишься, то пойдем принимать нового больного.

– Сейчас полшестого. Нового больного уже принимает дежурный врач.

– Поступил он в мою палату. И раз мы здесь и никуда не торопимся, примем его сегодня. Быстрее назначим нормальное лечение и завтра будет меньше работы. Но если ты куда-то спешишь, скажи куда, и я приму его один.

– Никуда не спешу, – спустя несколько секунд произносит Аня, сжав при этом одну руку в кулак.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍