Заставь меня остановиться - Наталья Юнина

Глава 12

                                                   Глава 12

Стоило только войти в палату, как на меня очень недружелюбно взглянул мужчина лет тридцати пяти. Я бы сказала, даже брезгливо. А затем просто хмуро. От его взгляда я невольно поежилась и мне стало не по себе. А когда он цыкнул, сверкнув зубами, кажется, от страха мои сфинктеры прилично напряглись. Черт! А глаза! Какие у него глаза. Мать моя женщина, это такие линзы?! Сама от себя не ожидала, но как-то машинально повернулась в сторону Лукьянова, то ли за защитой, то ли просто с просьбой свинтить из палаты. Инстинктивно дернулась к двери, на что мой козлиный мучитель перехватил меня за руку, при этом открыто улыбнулся, издав что-то на подобие смешка.

– Далеко собралась?

– Я забыла фонендоскоп, – самое удивительное, что я и вправду про него забыла.

– Мой возьмешь. Проходи, – легонько подталкивает меня, как только я несмело поворачиваюсь к пациенту.

– Так вот оно, еще одно будущее анти-светило медицины, Богдан Владимирович? – бросает мужчина, усаживаясь на кровать. При этом улыбается так, как будто все происходящее его реально забавляет.

– Ну что вы, Ярослав Викторович, Анна Михайловна очень даже юное дарование, – сказала бы я, что Лукьянов снова издевается, но в голосе его, как ни странно, нет язвительных ноток. Но вот то, что он встал позади меня, положив свои ладони мне на плечи, как-то напрягло. – По крайней мере, очень на это надеюсь. А какой у нее язык, вы даже себе не можете представить, – вот же урод! – Таких студенток у меня еще не было, ну, стало быть, и вас такие еще не осматривали. Итак, Аня, Ярослав Викторович у нас не сказать, что частый гость больницы, но бывает здесь периодически. У него есть одна очень интересная особенность.

– Да не такая уж и интересная, – уже мягче произносит мужчина. – Всего лишь аллергия на все живое и неживое. Шутка, – быстро добавляет он. – Не на все, но на многое…

Мужчина продолжает говорить, а я, не в силах контролировать свои эмоции, поворачиваюсь в сторону Лукьянова. Это ж надо быть таким козлом? Неужели нельзя было сказать сразу, что надо быть просто «чистой», во всех смыслах этого слова, именно по отношению к этому больному? Козел! Трижды козел! Сейчас я испепеляю взглядом Лукьянова. Тот же на меня напротив – не смотрит. Не знаю, как удалось собраться и начать опрос больного. Видимо, я чего-то не догоняю, иначе мне не понять, что же такого интересного и специфичного в этом пациенте. Ну аллергик, ну заболел пневмонией. В остальном, судя по его же словам, совершенно здоров. Лукьянов мог вообще меня к нему не водить, учитывая, что, судя по истории болезни, он принял его еще в понедельник. Дебилизм какой-то.

После вполне себе стандартного опроса Лукьянов снял с себя фонендоскоп и вложил его мне в руку.

– Обрати внимание на систолический шум на верхушке, да и не только на него, – как-то странно произнес Лукьянов. Но еще больше меня удивило то, как он на меня смотрит. Странный он какой-то, ей-Богу. Смутившись, отвела взгляд в сторону больного, но тут же опешила, когда мою кожу возле уха опалило горячее дыхание Лукьянова. – Соберись, Анечка, – вновь кладет руки на мои плечи, уже более весомо их сжимая. – Не разочаруй меня, пожалуйста, – вкрадчиво шепчет он, вызывая моментальный прилив жара к моему лицу. Эта странная близость не столь напрягает, как смущает. Что это за интимные жесты? Резко передергиваю плечом и быстро вдеваю ушные оливы. Соберись, Озерова.

Когда я поняла, что что-то не так? Почти сразу. Первая мысль, пришедшая в голову – Лукьянов подсунул мне неисправный фонендоскоп. Я тупо ничего не слышу. Какой там к черту систолический шум на верхушке? Как там он говорил, делать морду кирпичом, даже если настала полная пятая точка? Ну, окей. И что дальше? Кивнуть, что слышу систолический шум? Бред какой-то. Нет, он явно мне подсунул неисправный фонендоскоп. У больного нет ожирения, да и в принципе излишней подкожно-жировой клетчатки. Он абсолютно стройный мужчина. Все должно прослушиваться!

Осторожно убираю мембрану от тела пациента и стучу по ней. Черт! Вот теперь я, кажется, оглохла от такого шума в ушах. И фонендоскоп очень даже рабочий. Глубокий вдох. Выдох. Вновь приложила мембрану к телу и… вновь ничего.

– Ну что там, Анна? Систолический шум услышала?

– Пока нет. Будьте добры, помолчите, пожалуйста, Богдан Владимирович.

Никакой подсчет межреберных промежутков мне не помог, равно как и пальпация верхушечного толчка. Я тупо начала аускультировать все. И, возможно, я двинулась головой, но странная догадка пришла ко мне в процессе, после того как показавшийся мне в начале недружелюбный больной, уже стал уставать от моих манипуляций. При этом я каким-то образом ощущаю, что он, к счастью, не злится на столь тормознутую анти-светильщицу медицины.

– Прилягте, пожалуйста, на кровать.

– Конечно, – тут же соглашается мужчина.

«Экзекуция» в лежачем состоянии продолжилась с еще большим усердием. Руки потрясывает от страха и от того, что чувствую на себе взгляд Лукьянова. Пару раз позорно промахнулась при перкуссии, задев пальцем тело мужчины. Тот, к счастью, не стал меня за это позорить. Паническая атака, связанная с моей профнепригодностью, постепенно стала отходить на задний план, когда все, что нужно я наконец поняла. Может у меня все же крыша поехала, но ничего другого на ум не приходит.

– Девушка, я забыл, как вас зовут?

– Не девушка, а врач. Анна Михайловна, – слышу позади голос Лукьянова.

– Хорошо, хорошо, Богдан Владимирович. Девушка, будущий врач, Анна Михайловна, у вас жуть какие приятные руки. Меня так никто и никогда не трогал как вы. Ой, точнее не осматривал. Пальпировал, перкутировал или как там правильно, – улыбаясь, произносит мужчина. – Если бы на вас был халат по размеру и девчачий, я бы точно в вас влюбился.

– Ярослав Викторович, не отвлекайте, пожалуйста, Анну Михайловну. Ну что, Ань? Рассказывай, что услышала. Про систолический шум не забудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍