Латекс - Эва Хансен

– Я завтра еду в последний раз, а если тебе станет лучше, то мы уже вернемся домой.

Хотелось сказать, что возвращаться в Стокгольм машиной из Питео логичней, чем из Лулео, но она промолчала. Теперь Линн не сомневалась, что Ларс ее обманывает. Нет, не изменяет, но что-то узнал и старательно скрывает. Чтобы не выдать обиду, старалась сделать вид, что спит.

Ларс снова уехал утром, а на столике у кровати осталась записка:

«Я в Питео. Вернусь вечером. Сходим в ресторан».

Какое к черту равенство?! Она всего лишь игрушка, которой позволено немного побыть в роли «равной». Но как только пришлось решать серьезные вопросы, так «я в Питео…». Да когда же он научится доверять и перестанет относиться как к маленькой девочке?

Решение пришло мгновенно.

Линн нашла на карте Боден и Гренсваген, убедилась, что это хоть и не рядом с вокзалом, но все же не так далеко, посмотрела расписание поездов в сторону Бодена, выяснила, что если поторопится, то вполне успеет на ближайший и окажется в Бодене не намного позже мужа (если тот, конечно, там). А если Ларс все же в Питео, то успеет вернуться к вечеру, зато выяснит, кто же такая эта Ане Гриммер и почему о ней надо разговаривать с Вангером, плотно закрыв дверь в ванную.

Температуры уже не было, хотя легкая разбитость присутствовала. Мигом собравшись и приняв лекарство, Линн перед уходом не удержалась и дописала в записке:

«А я в Бодене у Ане Гриммер…».

Вот так! Она честней.

С собой только документы, к вечеру вернется, потому все остальное пусть лежит.

Линн была права в своих подозрениях, конечно, Ларс бывал в Бодене у Ане Гриммер. Номер дома он так и не вспомнил, но Боден не так велик, и Гренсваген тоже. Ему снова повезло, после двух минут поисков пожилая пара согласно закивала:

– Ане… только она не Гриммер, а Сьеберг…

– Раньше была Гриммер, а по мужу Сьеберг.

Теперь сомнений быть не могло – Сара Сьеберг сказала правду, у Густава жена и маленький ребенок.

– Они живут вон там, видите синий дом?

– Да, слепая Ане живет в зеленом доме.

– Никакой он не зеленый, вечно ты путаешь цвета! – возмутилась жена.

Муж логично возразил:

– Но и не синий тоже.

Дом и впрямь был не синий и не зеленый, он имел сложный серый оттенок, но Ларса поразило не это. Слепая? Ане слепая?

Кажется, произнес вслух, потому что спорившие супруги вмиг замолчали, недоуменно глядя на собеседника, потом во взгляде мужа появилось недоверие:

– Как же вы ищете Ане, не зная, что она слепая?

Ларс мгновенно придумал оправдание:

– Ее муж Густав попросил заехать в Боден и помочь Ане, если помощь понадобится. Я сейчас по делам в Лулео, вот и решил завернуть.

Если они уже знают об убийстве Густава, то непременно вызовут полицию, тогда Вангеру придется вызволять Ларса из полицейского участка. Нет, не знали, не усомнились, напротив, посетовали, что Густаву следовало бы приезжать почаще самому, а не поручать это местной сиделке или приятелям.

Соседи внимательно проследили, как Ларс поднялся на небольшое крыльцо дома, подождали, пока ему не открыли дверь, и только убедившись, что в дом пустили, зашагали своей дорогой, рассуждая о странностях поведения нынешней молодежи.

В дом Ларса пустила та самая сиделка, она даже обрадовалась:

– Вы побудете с Ане, вернее, с мальчиком, а я сбегаю в аптеку?

– Может, я схожу? Давайте рецепт, я на машине, это будет быстрей.

Ларс действительно съездил в аптеку и в магазин, потом они пили чай и беседовали о Густаве и маленьком Петере. У Ларса не хватило духа сказать об убийстве Густава и о том, что у Густава есть, вернее, была еще одна жена, сделал вид, что пока ничего не знает.

– У Густава не отвечает телефон…

– По какому номеру вы звоните?

Ане тихонько рассмеялась:

– Я не звоню, Камилла набирает номер. Мобильный где-то на столе, посмотрите.

Номер был незнаком, Ларс на всякий случай перенес его в свой мобильный.

– Да, у меня такой же. Может, потерял? Густав это может.

С Ане, несмотря на ее слепоту, общаться легко. Она вздыхала:

– Я не всегда была слепой, ослепла во время родов – сетчатка отслоилась, и вернуть обратно не удалось, ни лазер не помог, ни лекарства… Я помню мир, каким он был четыре года назад, а теперь обречена быть благодарной. Плохо, что никогда не видела своего Петера.

Не имея возможности видеть, Ане стала лучше слышать, она чувствовала напряжение и какую-то фальшь в голосе Ларса, пыталась разговорить его, расспрашивая о жене. О Линн и Мари Ларс рассказывал с удовольствием, чувствовалось, что он очень любит своих девочек.

Ларс действительно мучился, понимая, что нужно рассказать Линн об Ане, а самой Ане о Густаве и даже Бритт, и не мог этого сделать. Одна ложь тащила за собой следующую, превращая жизнь в напряженный кошмар. Третий день Ларс лгал Ане и Линн, сознавая, что оправдаться перед женой будет очень трудно.

Он помог Ане и ее сиделке во всем, чем только смог, положил на счет крупную сумму денег, якобы по поручению Густава, и твердо решил, что сегодня непременно расскажет все бедной женщине. Ну, хотя бы о смерти Густава. А, вернувшись в Лулео, честно расскажет об Ане и Петере Линн.

Но все получилось иначе…

Линн не стала разыскивать дом Ане Гриммер пешком, взяла такси и назвала адрес. Водитель только кивнул:

– Это недалеко.

Конечно, недалеко, Боден не столь велик, а Гренсваген не на другом конце города.

Она не думала о том, что будет, разыскав этот адрес. Возможно, ничего, просто посмотрит и уедет. Ей только нужно знать, что в Бодене есть такой дом на такой улице, и то, как он выглядит. Зачем? Объяснить трудно, нужно и все тут. Но когда вывернули на саму улицу, Линн сделала знак остановиться.

Нет, глаза ее не обманывали – впереди у дома стояла, вернее, отъезжала от него машина Ларса! Значит, Ларс все же бывал в этом доме на Гренсваген у Ане Гриммер.

Хотя на что она рассчитывала, выслеживая мужа, что он собирает для жены букет подснежников где-то в Кируне, выкапывая их посреди зимы в сугробах? И снова самым обидным оказалось не то, что Ларс общался с какой-то Ане, а что скрыл, твердил о Питео, а сам уехал в Боден.

Линн попросила:

– Подождите, пусть вон та машина уедет.

Водитель внимательно посмотрел на странную пассажирку и кивнул:

– Сделаем.

Даже если бы Ларс внимательно посмотрел в зеркало заднего вида, то едва ли смог увидеть буквально сползшую вниз Линн.

Такси остановилось, не доехав до нужного дома. Только убедившись, что Ларс свернул за поворот и их не видит, Линн перевела дух:

– Подъедем ближе.

Что и кто ее там ждет? Или лучше не ходить совсем? Но остановиться Линн уже не могла.

Заплатив, она попросила таксиста:

– Подождите меня, пожалуйста, мне нужно ехать обратно.

Тот только кивнул. Ох уж эти ревнивые жены… Видно мужа застукала, сейчас будет скандал. Скандалы он не любил, но этой грустной девушке сочувствовал. Попросила подождать? Подождем…

Линн постучала в дверь, сама не зная, что будет говорить и делать дальше.

– Открыто, входите! – Голос женский, довольно молодой и даже веселый.

Глупо, нелепо, унизительно… Зачем она приехала, зачем входит в дом?

И все-таки она шагнула. Толкало желание увидеть, к кому же ездил Ларс эти три дня, оставляя жену болеть в одиночестве.

Женщина сидела в большом кресле, практически утопая в нем, и как-то странно, словно прислушиваясь, поворачивала в сторону двери голову.

– Здравствуйте.

– Добрый день, вы Ане?

Что следовало спросить еще? Почему Ларс только что был здесь? Какого черта он вообще ездит? Куда уехал сейчас?

Что ей, Линн, нужно в этом доме? Как объяснит, кто она и что ей нужно от хозяйки?

– А вы Линн? Я слышала о вас от Ларса.

Девушка повернула голову, протянув руку, и Линн вдруг поняла, что та слепа! Вот почему прислушивалась, бедолага ловила звуки.

– И что же он говорил?

Это уже дежурное, просто чтобы что-то сказать. То, что Ларс даже рассказывал Ане о жене, выглядело по меньшей мере странным. Линн уже ничего не понимала. Больше всего ей хотелось попросту сбежать.

– О, только хорошее! Я не вижу, но по рассказам Ларса, вы самая красивая женщина в мире.

– Какой льстец! Еще раз извините за вторжение… – Линн уже открыла рот, чтобы с сарказмом извиниться и удалиться, как вдруг увидела шкатулку. Коробочка стояла среди детских игрушек, здесь же находился и владелец этих игрушек – мальчик лет четырех.

Но не мальчик, даже не сама шкатулка, которая не представляла собой ничего особенного, а отверстие для ключа привлекло внимание Линн. Это были словно два отверстия одновременно, и она уже понимала, какой ключик подойдет к такому замочку.