Латекс - Эва Хансен

– Неужели до весны никто не заглянул в домик? Ведь там не один Сьеберг охотился?

Собеседник чуть усмехнулся:

– Сьеберг был не из тех, в чьем домике можно переждать непогоду или заночевать. Стороной обходили. Боюсь, это его и погубило.

– Фрау Ольстен заявляла о пропаже мужа?

– Она сказала, что он ушел и не вернулся. Но Ольстен никогда не объяснял, куда именно ходит и зачем. Якобы говорил, что ему все надоели… Почему вы интересуетесь этой семьей? – Глазки-бусины смотрели пытливо, не соврешь. Но Ларс не спешил отвечать на вопрос, напротив, задал следующий:

– Вы помните старшего из мальчиков в этой семье?

– Да. Густав, кажется? Только он фамилию носил другую, он и старшая дочь.

– Сьеберг. И тот сын, что утонул, тоже был Сьеберг.

На Нильсена фамилия не произвела впечатления. Он пожал плечами:

– Возможно, не помню. Сильный был мальчишка этот старший. Крепкий, красивый и жестокий. Мне всегда казалось, что он готов наброситься и загрызть зубами.

– Густав Сьеберг убит в Стокгольме, причем, убит с особенной жестокостью.

Хозяин дома усмехнулся:

– Я другого и не ожидал. Всегда знал, что у этого парня все так и кончится. Что-то было в нем такое… Но семья уехала в Квиккчокк, там у них какая-то родня дальняя. Только старшая дочь в Лулео, я видел ее там однажды. Да, бывал по делам, когда увольнялся на пенсию, и видел. У Сары сын… Вам стоит встретиться с Сарой Сьеберг…

– Мы уже встречались, но она ничего не знает, говорит, мол, уехала из Галливаре и все, забыла обо всех, ни с кем не встречалась и никого знать не хочет.

Нильсен задумчиво покусал губу, а потом тихо произнес:

– Если вам это поможет… – Тут же вскинул глаза и строго предупредил: – Но я должен знать, что вы не навредите Саре Сьеберг! Вы не ответили, почему интересуетесь семьей.

– Густав долго был моим приятелем, но он никогда не рассказывал о своем детстве и своей семье. К тому же он женат… был женат на нашей подруге. Остались какието вещи, да и наследство. Может, это поможет остальным членам семьи?

– Это не все, – мотнул головой Нильсен, – вы еще что-то знаете, но не хотите говорить старику. Ну, и ладно. Если кто-то что-то знает о семье Ольстенов, то только Сара. Но если она не пожелала говорить, так тому и быть.

– Вы тоже что-то знаете, но не желаете говорить. А вредить Саре Сьеберг мы не намерены, просто пытаемся разобраться с делами погибшего друга. Благодарим за кофе и сообщенные сведения. – Линн поднялась, Ларс последовал за ней.

– Ну, что ж, если вы больше не хотите кофе… – развел руками Нильсен. Его пес приоткрыл один глаз, наблюдая за гостями.

– Ну, что ж, если больше не хотите ничего сказать… – повторил его тон Ларс, тоже разводя руками.

Уже у двери Нильсен вдруг произнес:

– Сара Ольстен уехала в Лулео сразу после пожара, будучи беременной. Думаю, все это не зря. Удачи вам.

Патрик Нильсен явно жалел юную Сару, которой несладко пришлось в жизни. Почему-то показалось, что это сочувствие чуть более сильное, чем просто отношение старшего к младшей или полицейского к обиженной девушке. Наверняка Сара Сьеберг нравилась Патрику Нильсену, но это их дело.

Последняя фраза Нильсена объяснила многое, в том числе и нежелание Сары вспоминать о семье. Что ж, возможно, так лучше, она имела на это право.

Пока ехали от Галливаре до Тере, три часа почему-то молчали – Ларс за рулем, а Линн, уставившись вперед на дорогу, словно от ее внимательности что-то зависело. Вообще-то, зависело, трасса Е-10 хороша, но большая ее часть идет по лесу. Здесь на северо-востоке страны лес не такой густой, как на юге, но столкновения с лесными обитателями все равно часты, потому приходилось ехать медленно и на дорогу смотреть внимательно. Если честно, то желания торопиться на встречу с Сарой Сьеберг, если та вообще состоится, не было, Ларс и Линн просто не знали, что именно будут говорить.

Когда в Тере свернули на Е-4, Линн все же завела беседу на волнующую тему:

– Ларс, давай, просто спросим ее о семье, скажем, что жена Густава… вдова Густава хотела бы кое-что отдать, может, помочь семье… Сара живет явно небогато, а Бритт совершенно не нужен дом, она не сможет жить там, где убили Густава.

– Не мешало бы сначала спросить саму Бритт, прежде чем обещать что-то семье Густава.

Не мог же Ларс сказать, что дом не принадлежал Густаву.

– Я знаю, спрашивала. Бритт сказала, что мы можем обещать семье все, что у Густава было, она не держится за наследство.

Ларс покачал головой:

– И все же не стоит разбрасываться обещаниями, просто скажем, что она готова помочь.

Они ни словом не обмолвились о своем понимании, что Сара родила ребенка от отчима. Вряд ли это было сделано добровольно, ведь она после отъезда из Галливаре с семьей больше не виделась и в Квиккчокке никогда не была.

Хозяин «Корсики» от их появления пришел в восторг:

– Я же говорил, что вам понравится, и вы вернетесь!

Конечно, они не стали рассказывать, почему именно вернулись.

Стейк был приготовлен отлично, но на сей раз Ларс и Линн ели, не чувствуя вкуса. Им предстоял разговор с женщиной, которая разговаривать не захочет.

Они откровенно тянули время, в результате решили поздно вечером не ходить, тем более жители Гаммельстада только начали съезжаться в город для завтрашней воскресной службы в местном соборе. Это многовековая традиция – собираться на воскресную службу со всей округи.

Может, Сара Сьеберг еще не приехала?

На следующий день нашелся повод вообще не ходить к Саре – у Линн поднялась температура, она умудрилась простыть и теперь лежала под одеялом, приняв лекарство.

Что заставило Ларса все же отправиться к Саре? Он и сам не смог бы ответить. Бывают необъяснимые поступки, к сожалению, (или счастью) часто именно они меняют жизнь человека. Совершишь, а потом не знаешь, корить себя или хвалить.

Линн осталась в отеле, а Ларс поехал в Гаммельстад вечером после второй службы, втайне надеясь, что Сьеберг уехала после первой.

Вот он, домик с горящим в окнах светом среди остальных таких же, выстроившихся в ряд. Гаммельстад зимой в будни производит несколько странное впечатление заброшенного города. По воскресеньям же в часы службы в церкви собирается много народа, летом в выходные дни в домиках живут их хозяева, но в остальное время этот музей под открытым небом выглядит покинутым.

Был воскресный вечер, большинство хозяев домиков уже разъехались, но Сара видно не успела покинуть Гаммельстад.

Дверь открыла – здесь не привыкли кого-то бояться, но в дом снова не пригласила, сама вышла на крошечное крылечко, как и в прошлый раз кутаясь в большой теплый платок и тем самым давая понять, что беседовать не намерена.

Ларс произнес заготовленную фразу о готовности Бритт помочь. Имя не называлось, было просто сказано «вдова Густава». Сара, кажется, изумилась:

– Вдова? Вы разговаривали с вдовой Густава? Откуда у вас ее адрес?

Теперь изумился Ларс.

– Бритт подруга моей жены, она сейчас в Норвегии, но я действую по ее поручению…

Сара переспросила:

– Вы знакомы с Ане? Ане в Норвегии?

– С Бритт, – поправил ее Ларс. – Жена Густава Бритт Джонсон…

Сара вдруг расхохоталась:

– О боже! Что еще натворил мой брат? Войдите в дом, здесь холодно.

Ларс нахмурился, ясно, что с женитьбой Густава что-то не так… Ой-ой, хорошо, что Линн нет рядом.

В доме все то же – камин со старым креслом, два стула у стола и небольшой диван, на котором спать можно только согнувшись калачиком.

Великодушно предложив Ларсу сесть в кресло, Сара встала у остывающего камина, привалившись к нему плечом, усмехнулась:

– Так что там за жена Густава?

– Бритт Джонсон, она американка. Брак зарегистрирован чуть больше месяца назад…

– Он недействителен, потому что у Густава Сьеберга уже есть жена – Ане. Если мы, конечно, об одном и том же Густаве речь ведем.

– Об одном, – кивнул Ларс, – вы с братом похожи. Ему было тридцать два, он родился в Кируне, имел старшую сестру Сару, и младших братьев – Йена, Маркуса и Курта. Отчима звали Стиг Ольстен. Все верно?

Его тирада не произвела на женщину большого впечатления, напротив, Сара усмехнулась:

– Вы так много знаете о нем и не знаете, что у Густава жена и ребенок?

Ларс сумел справиться с неприятным потрясением.

– А вы откуда это знаете, если столько лет ничего даже не слышали о семье?

– Густав не семья.

– Почему вы не сказали, что семья уехала в Квиккчокк не вся?

– С какой стати я вообще должна вам что-то говорить?

Вообще-то, она права, он никто, ведь даже поручение Бритт недействительно, если недействителен сам брак между ней и Густавом. Казалось, говорить больше не о чем, но тут Сара сама дала повод: