Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извините, — слегка стушевался маг. Кивнув девушке, и заказав еще одну бутылку вина, извиняющим тоном сказал: — Ваш рассказ лучше слушать под доброе вино. Притупляет, знаете ли.
Помнится, я тоже предпочитал слушать изречения фон Белофа на пьяную голову. В трезвом уме такие идеи в башку не влезут. Наверное, был бы я трезвым в те времена, не запомнил бы и половины.
Дождавшись, пока собеседнику не принесут вино, наполнят кубок, я продолжил:
— Итак. Мы остановились на том, что появляется государство, есть подданные, есть законы. По сути — подданные, то есть, общество, заключает договор с государством. Государство их защищает, а подданные за это платят налоги, чтобы содержать армию. Ну, они отказываются от кровной мести, перепоручая все государству. А вот правитель должен быть честным, справедливым, он должен исполнять все законы!
— То есть, правитель должен подчиняться законам, как и любой другой? — уточнил Габриэль. — А как, предположим, наш герцог станет подчиняться законам, если он сам их пишет? Ну, пишет, не сам, но пишут по его повелению, а он подписывает.
— Вот тут самое интересное! Законы должны создавать специальные люди, выбранные со всего государства.
— М-да, — грустно сказал придворный маг, отодвигая кубок и, ухватив бутылку, одним махом выпил ее прямо из горлышка. Крякнув, как заправский пьяница понюхал рукав, отер капли вина, вымолвил: — Как представлю, что собираются лавочники и кузнецы, чтобы принимать законы, тошно становится. И вы считаете, что наследник престола увлекся этими идеями?
— Вполне возможно, — осторожно сказал я, исподтишка наблюдая за господином Габриэлем и, уже высматривая подходящий табурет. — Зная господина фон Белофа, считаю, что он вполне мог внушить мальчишке такие идеи. Ну, а наследник, в свою очередь, мог сделать соответствующие выводы, чтобы податься в студенты. Просвещенный монарх должен быть образованным человеком.
Уже изрядно окосевший волшебник опять подозвал девушку, а та, довольная клиентами, притащила еще одну бутылку.
Табурет рядом, а маг, вроде бы, еще вполне в своем уме, хотя руки уже трясутся.
— Как я понял, других версий у нас с вами нет, стало быть, теперь следует отыскать университет, куда убежал этот маленький засранец.
Ух ты! Мне понравилось, что наследника престола называют засранцем. Но, с другой стороны, как такого еще назвать? Убежал, позабыв о долге перед страной!
"Вот, чья бы корова мычала, — с насмешкой сказал мне внутренний голос. — А разве д’Арто де Ла Кен, не был наследником престола, пусть и третьим на очереди, когда сбежал в наемники?«Ну, мне было можно. Все-таки, третий, а не единственный, и мне никто никогда не говорил, что я должен занимать какой-то престол. (Слабая отговорка, если честно, но право слово, я до сих пор не испытываю ни чувства сожаления, ни чувства вины, от того, что не захотел стать принцем. Нет во мне чувства ответственности, хоть ты тресни!) И сыном герцога, на самом-то деле, я недоволен не из-за его поступка, а из-за того, что мне пришлось бросать все (главное, Кэйт!) и отправляться туда, куда мне совсем не хотелось.
— Граф, — сказал вдруг маг, а я не сразу и понял, что он обращается именно ко мне, даже закрутил головой, силясь понять, где же тут граф, а потом только дошло, что это я. — Граф… Виноват, господин Артакс, а вы верите в эту идею? Ну, идею равенства всех людей?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Когда-то считал, что я отношусь к избранным мира сего, которым все дозволено. Потом осознал, что я ничем не лучше, чем остальные. А теперь… Теперь я просто не знаю. Вроде бы — правильно, что есть предопределение, что Он заранее всем уготовил место среди других людей, и этак, тоже правильно — мол, каждый получает по своим трудам и заслугам. Не зря же Сократ предлагал отбирать детей у родителей, чтобы их воспитывало государство. Дескать — только тогда все получат равные возможности и не станут зависеть от родителей.
Я не силен в философствовании, но идеи Сократа мне нравились. Одно смущало — а как родители отнесутся к тому, что детей у них отберут? Думаю, не отдадут. Вполне возможно, что из-за слепой родительской любви философа и приговорили к смерти, а не из-за чего-то другого.
— Да, граф… то есть, господин Артакс… — стал говорить маг, в очередной раз наполняя кубок. Руки уже не слушались, пришлось взять бутылку, помочь волшебнику.
— Ага… Спасибо, — поблагодарил меня пьяный маг. Выпив, он посмотрел на меня, усмехнулся: — Вы тут как-то спрашивали — нет ли у засранца… то есть, у наследника престола, задатков мага? Скажу так. Задатки есть у всех или, почти у всех. Только, чтобы стать магом, нужно платить. Платить очень дорого! Вот вы, я видел, меня к той цыганке ревновали… А зря. Надо объяснять, почему?
Ну, теперь догадаться было не трудно. Я покачал головой, не желая слушать излияния, но Габриэль, видимо, желал выговориться.
— Понимаете, граф Артакс, если становишься магом, теряешь мужскую силу! Силу теряешь, но все остальное-то при тебе — желание, любовь, нежность! А что делать, если желание есть, а возможности нет? Мне было завидно, хотелось вас подразнить! Как же — вы там, занимаетесь чем-то каждую ночь…
— Почему каждую ночь? — удивился я.
— А зачем она каждую ночь поила нас со стариком сонным зельем?
Вот так да… Оказывается, она поила их зельем. Хм. А я-то дурак не знал, пока девушка сама не пришла. Ну, что уж теперь.
— Поверьте, Артакс, это похуже импотенции. Импотенция, граф, дело возрастное, ее можно излечить. А магия…
Придворный маг огорченно махнул рукой, показал мне на остатки вина. Пришлось выливать их в кубок. Не сумев выпить, Габриэль уронил кубок на пол. Хорошо, что он был оловянным, и не разбился.
— В-вот т-так в-вот граф..
Габриэля уже совсем «развезло». Еще немного, и он упадет под стол. Полы здесь чистые, может, там и полежит, а потом мы все-таки поедем? Хотя, нет. Проснется, может обидеться. Все-таки, он не только маг, но и мой спутник, чужой в этом мире. Стало быть, придется терять время, укладывать Его Сиятельство придворного мага в постель и ждать, пока он не протрезвеет. Вот еще одно доказательство в копилку фон Белофа — если человек пьян, то аристократ он, или плебей, выглядит одинаково мерзко.
Вместе с немолодым трактирщиком мы отвели пьяного волшебника наверх. Лестница, по которой мы поднимались, была широкой,
