Барон Николай Корф. Его жизнь и общественная деятельность - Матвей Песковский

Из постановлений съезда заслуживает особенного внимания ходатайство его «о созыве кратковременных периодических съездов учителей и учительниц для обсуждения нужд школы и учителя». У нас, к сожалению, до сих пор еще крайне редко созываются съезды учителей; но вот как это дело было поставлено в Пруссии двадцать лет тому назад. Известный немецкий педагог Любен в своем «Педагогическом ежегоднике» пишет в 1871 году по поводу съездов:

«Существующая организация, в силу которой учителя каждого прихода съезжаются ежемесячно, учителя каждого округа – всякие три месяца, и учителя более обширного округа (уезда), в который соединены отдельные округа, собираются раз в год для того, чтобы взвесить существенные условия быта народной школы с различнейших сторон и споспешествовать отправлению обязанностей их профессии, – везде оказалась достигающей цели. Нельзя также не признать целесообразным и плодотворным самого хода учительских съездов, на которых даются и обсуждаются пробные уроки, читаются лекции и рефераты, где упражняются в хоровом пении и докладывают правительственные сообщения. Такое внутреннее устройство учительских съездов во всяком случае может обновлять и дополнять сведения членов съездов, содействовать к установлению в среде их более правильной и широкой точки зрения на вверенную им важную деятельность, способно довести учителей от знания до умения и сделать последнее плодотворнее».

К этому считаем необходимым добавить, что учебная администрация не только считает «долгом» созыв съездов, но и «настаивает», чтобы в протоколах съездов точно обозначалось, на каком именно основании кто-либо из учителей не присутствовал на съезде, и представил ли отсутствующий «законные» и «уважительные объяснения».

Ввиду вышеназванных трудов и заслуг барона Н. А. Корфа невольно возникает вопрос: каким образом такой крупный, выдающийся и даровитый общественный деятель мог оставаться не у дел? Мы не говорим о казенной службе, для которой барон Корф был слишком независим; но ведь в больших городах, особенно же таких крупных, как Петербург и Москва, есть общественные должности для заведования и руководства делом народного образования. Казалось бы, кому же, как не барону Корфу, быть руководителем в той или другой столице? Этот вопрос, так сказать, сам собою встал на очередь в глазах всей интеллигентной публики после появления в июльской книжке «Вестника Европы» за 1882 год блестящей статьи барона Корфа под заглавием «Петербургские и московские начальные училища». Около этого же времени умер известный педагог П. Е. Басистов, состоявший при московской городской управе заведующим местными народными училищами. Общественное мнение сразу указало на барона Корфа, и бывший в то время городским головою Б. Чичерин предложил ему баллотироваться на открывшуюся вакансию. Но лишь только стало известно об официальной кандидатуре барона Корфа, две газеты – «Московские ведомости» и «Новое время» – предприняли против него невообразимую травлю, такую злостную и разнузданную, какой решительно никогда не выпадало в печати на долю кого бы то ни было из общественных деятелей. По адресу ни в чем не повинного барона Корфа посыпались со страниц этих газет отборные, совершенно несправедливые инсинуации и брань, вроде следующих: «безбожник», «враг духовенства», «утилитарист», «немец», «пришлец», «представитель немецкой педагогии», «материалист», «помещик, а не педагог», «неблагонадежный человек», «противник Закона Божия» и прочее, все в этом же роде. Мало того: газетные борзописцы копались в частной, семейной жизни барона Корфа, высчитывали источники его доходов, размеры его литературного заработка, годичный его бюджет – и все перевирали неслыханным образом. Эта бессовестная газетная травля из личной мести производила, однако, впечатление на московских гласных, вызывая в них недоумение, колебание, споры. Вследствие этого барон Корф, вызванный уже в Москву для баллотировки, письмом на имя городского головы отказался от баллотировки, «чтобы не вносить разлада в московское городское общество». Со своей стороны, московский городской голова в письмах от 18 и 27 октября 1882 года выразил «искреннее сожаление по поводу оборота, который приняло дело», и сетование, что «не пришлось действовать вместе».

Какие же, однако, «личные счеты» могли быть у газет, так неистово напавших на барона Корфа по поводу его кандидатуры? Обе газеты, московская и петербургская, принадлежат к тому немногочисленному количеству изданий, в которых не появилось ни одной печатной строчки барона Корфа за все время его необычайно плодовитой журнальной деятельности, хватавшей на десяток других повременных изданий иного разбора. Имеющаяся же в нашем распоряжении переписка проливает особенно яркий свет на эту небывало злостную и злокачественную газетную травлю, на это бесцеремоннейшее смешивание с грязью человека высокой и безупречной репутации и самоотверженной общественной деятельности. Оказывается, например, что московская газета, так бесславившая барона Корфа в 1882 году, лет 20 тому назад первая объявила всей России о славной деятельности народного педагога и справедливо превознесла его превосходные личные качества и дарования. Издатель же петербургской газеты еще в 1868 году, не имея в то время своей газеты, но предприняв другое повременное издание, продолжающее существовать и поныне, писал самые льстивые письма барону Корфу, чтобы заручиться его сотрудничеством, и до небес превозносил его как замечательного и достойнейшего из русских общественных деятелей. Наконец, то самое лицо (Дьяков), которое так бесцеремонно поносило барона Корфа в петербургской газете и так дерзко копалось в интимной домашней, семейной его жизни, чрезвычайно многим было обязано ему.

Такое удивительное стечение обстоятельств еще более усилило и обострило для барона Корфа горечь неудачи в Москве и, конечно же, увеличило и без того тяжелый гнет «желчных камней», оставленных ему александровскими землевладельцами на память о совместной с ними деятельности. Теперь, как и в пору забаллотировки на александровском съезде землевладельцев, барону Корфу оставалось утешиться тем сочувствием, которое проявляла к нему вся благоразумная часть печати и общества. Впрочем, на этот раз барону Корфу дано было и публичное удовлетворение. На заседании московской думы 26 октября 1882 года было прочитано письмо известного русского общественного деятеля А. И. Кошелева, в котором говорится:

«Зная барона Корфа лично, зная его издания и сочинения, я остаюсь при прежнем своем мнении, что он – человек отменно благонамеренный, горячо преданный делу народного образования, много для него потрудившийся, строго нравственный, истинно земский и искренний православный христианин».