Барон Николай Корф. Его жизнь и общественная деятельность - Матвей Песковский

Указывая на такой поразительный успех народного образования в Бердянском уезде, необходимо добавить, что и борьба этого уездного земства с крайне неумелою и бестактной местной учебной администрацией также по-своему необыкновенна. И если бы не эта борьба, успехи бердянского земства по народному образованию были бы еще полнее и обширнее. Образцово обставив, например, свои народные школы в материальном отношении, бердянское земство еще в 1877 году возбудило ходатайство об обращении 23 одноклассных земских училищ в двуклассные, с предоставлением им полного содержания от земства.

Мы остановились на успехах школьного дела в Бердянском уезде потому, что этот факт имеет непосредственное отношение к вопросу о заслугах барона Н. А. Корфа в области народного образования. Лицо, стоявшее в то время во главе бердянского уездного земства, председатель управы А. П. Товбич, единственный крупный землевладелец в уезде и человек высокопросвещенный, очень серьезно и искренно отнесся к начинаниям барона Корфа в Александровском уезде.

Почтенный Товбич одним из первых вступил с ним в деятельную переписку. Результатом этих отношений было то, что уже в 1873 году, обозревая школы Бердянского уезда, барон Корф мог убедиться в разумной и прочной постановке народного образования. Точно так же и в последующей своей деятельности, не исключая даже и периода борьбы, А. П. Товбич был стойко верен тем разумным началам, которые он воспринял от барона Корфа и путем переписки с ним, и посредством личных сношений, и из его журнальных статей. В этом именно и заключается тайна образцового успеха бердянского земства в области народного образования.

Вообще, нужно заметить, что мимолетные, так сказать, труды барона Корфа в Мариупольском уезде как руководителя съезда учителей и в Бердянском как обозревателя школ произвели большую сенсацию во всех земских губерниях. Польза от непосредственного воздействия барона Корфа на народных учителей была очевидна. Его глубокое знание быта народной школы и учителей позволяло ему быстро ориентироваться в каждой новой местности и отвечать на самые животрепещущие школьные нужды. Его горячность и любовь к делу, выдающаяся педагогическая даровитость вдохновляли и увлекали учителей, пробуждали в них любовь и уважение к своей скромной деятельности и заставляли их деятельно работать над собственным самоусовершенствованием, тратя на это последние свои средства. В хрониках земского школьного дела сотнями отмечены факты, что учителя не только посредственные, но даже и слабые, недоучившиеся, под личным влиянием барона Корфа делали поразительные успехи как в отношении общего образования, так и педагогической подготовки. Эти плохенькие, едва терпимые учителя, которым нехотя платили первоначально по 50—60 рублей в год, так выдвигались впоследствии успехами своих школ, что достигали наивысших окладов сельских учителей, т. е. до 400 рублей в год и более. Нужно ли говорить, чем был барон Корф для таких учителей и как безгранично признательна их память о нем?..

Под влиянием примеров мариупольского и бердянского земств явилось, можно сказать, повсеместное желание заполучить барона Корфа или для ревизии школ, или для руководства учительскими съездами. Мы положительно затрудняемся назвать такую из земских губерний, в одном или нескольких уездах которой не возбуждалось бы вопроса о приглашении барона Корфа в той или другой почетной педагогической роли. Можно с уверенностью сказать, что его ожидала совершенно своеобразная деятельность – роль кочующего руководителя и контролера в деле народного образования в России. Пример Бердянского уезда доказывает, какую громадную пользу мог бы принести барон Корф в этой новой и очень важной роли на пользу всего государства. Но обстоятельства, однако, помешали осуществиться этому благому делу. Вслед за уставом 1874 года о народных училищах были опубликованы «Правила» министерства народного просвещения об учительских курсах. Хотя «Правила» эти вовсе не отменяли существования съездов, – которые, как увидим ниже, благополучно продолжались впоследствии и продолжаются поныне, – но, тем не менее, одностороннее истолкование и применение местной учебной администрацией этих «Правил» повело к тому, что, начиная с 1874 года, съездов не стали разрешать, предлагая заменять их курсами, тогда как функции тех и других между собой существенно различны. До исхода 70-х годов все попытки земства восстановить значение учительских съездов в прежнем их виде, главное же – иметь руководителями съездов не народных инспекторов и директоров как местных администраторов школьного дела, а в полном смысле специалистов-педагогов, как барон Корф, Бунаков, барон Косинский и другие, – не имели никакого успеха.

Вследствие этого барону Корфу пришлось временно быть оторванным от непосредственного участия в ходе народного образования и воздействовать на него из-за границы путем публикаций в печати, как это известно уже читателям.

Бодрым, исполненным того же огня, который согревал его раньше, возвратился барон Корф в 1880 году из-за границы. Он не разочаровался в своем увлечении делом народного образования, в своем служении ему. В этом отношении заслуживает, между прочим, внимания следующий факт. Выпуская седьмое издание своего «Руководства к обучению грамоте», он посвятил его старшей дочери своей, Екатерине Николаевне, по мужу Бонтыш, в следующем характерном обращении к ней:

«Дорогой друг! Мы были уже друзьями в то время, когда, пятнадцать лет тому назад, я обучил тебя грамоте по этой книге, в то время еще не печатанной. Прими же ее от меня теперь, когда у тебя уже есть сын, которого дай Бог тебе воспитать так, чтобы он, достигнув высшего образования, вопрос о распространении грамотности в народе всегда принимал близко к сердцу, не на словах, а на деле. Автор».

При такой направленности барона Корфа нисколько не удивительно, что, едва успев возвратиться в Россию, летом того же 1880 года он предпринял совершенно новое и очень важное дело для народного образования. Он задался вопросом: насколько прочно образование, даваемое учащимся в «новой земской школе», т. е. разумно организованной народной школе? С этою целью он сам лично произвел экзамены в шести различных селениях Мариупольского и Александровского уездов Екатеринославской губернии тремстам пятидесяти взрослым крестьянам из окончивших курс при первых выпусках народных школ, т. е. около 14 лет тому назад. Довольно характерная подробность, что для производства этого испытания, конечно, по доброй воле крестьян, барону Корфу пришлось просить разрешения у начальства Екатеринославской губернии, ссылаясь притом вовсе не на свою педагогическую известность и славную деятельность в этой же губернии, а только на звание «действительного члена екатеринославского губернского статистического комитета». Одновременно с бароном Корфом, по его просьбе и программе, произвела подобный же опыт известная деятельница по народному образованию графиня П. С. Уварова, состоявшая с бароном Корфом в давней и деятельной переписке, в ряде школ Смоленской, Владимирской и Московской губерний. То же было сделано в Таврической губернии К. В. Ковалевским, человеком образованным, занимавшим пост помощника предводителя дворянства. Всего в пяти губерниях было испытано около 500 взрослых крестьян, учившихся лишь три зимы и затем вполне предоставленных себе, в громадном большинстве случаев даже без всякой помощи библиотек и какой-либо другой посторонней поддержки в деле образования. На основании этих данных барон Корф пришел к заключению, что «ходячее мнение о том, будто бы наши школьники весьма скоро вполне разучиваются, должно замолкнуть навсегда как несоответствующее действительности».