Ядерные материалы - Андрей Алексеевич Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сейчас не могу тебе сказать ничего, — признался Крохин. — Поскольку просто ничего и не знаю.
— Тогда так… В порядке информации. «Протащить» — это тридцать процентов стоимости товара и моя забота. Так и сообщи своим деятелям. Услугу я не навязываю, скажи. Просто так мне будет спокойнее. — Он замолчал: к столику подходили, волоча пакеты с покупками, всецело довольные жизнью качки, как явствовало из выражений их физиономий, не обезображенных интеллектом.
«По-моему, они родились под созвездием Близнецов», — подумал Крохин.
— Ну чего, был я сегодня в этом твоем алкогольном эмирате, — начал качок Алексей, присаживаясь рядом с ним. — Цирк вышел! Беру такси, водила-индус спрашивает: куда? Я ему — согласно твоим указаниям: Аджман, дворец шейха. Он так это… смотрит на мои пляжные шорты и футболочку — и с уважением, значит: едете к шейху, мистер? Врать не люблю, отвечаю уклончиво: ну… рядом там, в общем… А, говорит, вы — в магазин! Причем — по-русски!
— Эта догадливость на ба-альшом опыте общения основана! — заверил Крохин.
— Подъезжаем, — продолжил рассказчик, — два доллара он всего запросил… Гляжу — заборчик, в нем — провал, захожу туда, а там — прошлая социалистическая родина: амбразура раздаточного оконца, толпа бушует, купюры через головы сует… Пробился я к амбразуре, взял ящик пивка, виски, пру все это обратно к тачке, а таксер на меня посмотрел и говорит: гуд бай, мистер! Как это? спрашиваю. А обратно? Он тут ручонками замахал — и в полный, понял, отказ! Если, пищит, по дороге нас остановит полиция… Я ему: но тут же нет никакой границы, а отель — вон… Показываю ему на пирамиду «Холидея» нашего, в небе голубом торчащую, а он лепит с апломбом: полиция, мол, знает, где проходит граница! Выпейте здесь, я подожду. Здесь, говорит, можно. Ага! Три литра виски и ящик пивка! Говорю: на тебе, сука, пять долларов сверху. Вздохнул, погоревал, падла, но подписался. Загрузили спиртное в багажник и поперли назад. И тут усекаю я, что трасса уже не трасса, а минное поле! И водила под руку ноет: если остановят, то вас, мистер, в тюрьму, а меня — на корабль и на родину! Как прибыл — не помню, но вылез — мокрый, будто та жаба, от пота нервного!
— Нарваться на ментов можно, — согласился Крохин. — Но они в основном на оптовиков нацелены. А так бы — уже давно всю свою каталажку битком бы забили…
— Уже в отеле ныряю в бассейн, — продолжил контрабандист, — вокруг все наш народ плещется, базар-вокзал… Ну, я и говорю публике: есть тут, оказывается, один клевый эмиратец под боком… С подходящей торговой точкой. И чувствую, у всех как-то моментально тяга к здоровому отдыху на воде испаряется, на глазах то есть… Бац, и я в бассейне уже один… А на обед прихожу, мне один из купальщиков, значит, докладывает: выношу благодарность, в этих Эмиратах прекрасно, оказывается, можно отдыхать!
Крохин, со смешками внимая Алексею, покончил с десертом, положил деньги на стол. Сказал, обращаясь к Игорю:
— Отлучусь к неизвестному тебе лицу, а через часок-друтой встретимся.
Тот рассеянно кивнул.
Созвонившись из уличного телефона с арабом, Крохин незамедлительно пожаловал в его дворец, предварительно переписав сумму контракта на другой бумажке.
Ознакомившись с суммой, араб коротко спросил:
— Его устроит, если деньги я отдам ему наличными прямо здесь? Или переведу на его банковский счет?
Крохин обомлел. Вот так, без каких-либо комментариев и торга…
— Думаю, да, — ответил с заминкой. — Но он спрашивает о заказчике… И еще: мне пришлось сказать, что груз предназначен к вывозу… И этот факт нашего друга как раз очень устраивает…
— Что касается заказчика, — ответил араб, немигающе глядя на собеседника, — то ваш друг… обойдется. С условиями переправки его силами товара за границу — согласитесь. Но то, что заграница — это борт корабля, вы сообщите ему, когда товар будет в Санкт-Петербурге, не раньше. Спасибо, Владимир. Вы хорошо поработали. Делать вам здесь больше нечего. Завтра получите от меня все необходимое, включая телефон спутниковой связи, и вылетайте в Москву. Уверенным в себе и в своем будущем богатым человеком.
— Да каким там богатым! — отмахнулся Крохин.
— Как? Только сегодня одним махом вы заработали двадцать тысяч, — сказал араб и, с насмешкой глядя в округлившиеся глаза лукавого подчиненного, продолжил: — И не ломайте себе голову, как их получать с вашего друга. Завтра я вручу вам портфельчик… Из портфельчика заберете свою долю. А если для него предпочтительнее банковский перевод, отдам вам наличные самостоятельно.
Для каких-либо комментариев слов у смущенного посредника не нашлось.
Ощущая на своей спине пристальный взор всевидящего и всеслышащего босса, он, пристыженно-согбенный, поспешил роскошные апартаменты сильного мира сего быстренько покинуть.
Поздним вечером он встретился с Игорем.
Миновав узенький гостиничный пляж, они вошли в теплую купель уже неразличимого во мгле океана.
Сели на придонный песочек, ощущая на плечах движение нежной невесомой волны. Отплывать от берега Крохин опасался, зная, скольких незадачливых пловцов унесли к берегам загробного мира здешние коварные подводные течения и стремительные отливы.
Пересказал все, поведанное ему арабом.
— Насчет железных исключений ты оказался прав, — не без удивления резюмировал Егоров. — Передай, что меня устроит! банковский перевод… Да, теперь насчет твоего должника… Он — интересный, оказывается, парень. Во-первых, не один ты жаждешь с него получить. Во-вторых, семейство его — в Штатах, а сам он-в бегах.
— А… тюрьма?
— В том вся и закавыка! Смылся твой коммерсант из-под запора!
— Значит, дело мое тухлое?
— Отвечу, Вовик, уклончиво: хрен его знает…
— Ладно, может, все образуется, — оптимистически заметил Крохин, благо новые финансовые перспективы затмевали своим сиянием мрак прошлых потерь. — Мне нужны твои отечественные координаты. Уже завтра я буду в Москве. Прощай, интершабашка! Кстати… Где устроиться — не представляю. Квартиру-то я сдал…
— Кому?
— Один жучок из Морфлота. Развелся с женой, вот и блаженствует себе…
— Тебя встретят, — отозвался Игорь. — Не проблема. Поживешь у меня в загородном доме. Бабки тебе здесь отдать? Сколько ты довесил? Двадцать?
— Да я ему сам объявил, — соврал Крохин, не желая обсуждать загадочное всеведение своего шефа.
— Кому? Ах да, военная тайна… — Игорь хохотнул. Затем, вздохнув тяжко, добавил: — Завтра уже в столице… счастливый! Чего молчишь, о чем призадумался?
— Об оценочных критериях, — ответил Крохин, отчетливо и безрадостно представляя себе завтрашнее холодное осеннее Шереметьево, колкую морось, замызганные стоп-сигналы московских машин…
Истекали последние часы его путаного аравийского бытия, весьма далекого от радужных миражей приторных восточных сказочек.
