Великие духи Барабинской степи - Олеся Усольцева

нагрянули и в лагерь, но Ирина быстро от них избавилась, сказав, что к ним эта история не имеет отношения.

У Григория Степаныча несколько раз взяли интервью. Он стал народным героем. О подростках в прессе упоминали вскользь. Однажды, в вечернем выпуске новостей, их назвали архитекторами, а не археологами. Из Алиски сделали взрослую, уже разведенную, женщину, предположительно учительницу младших классов, и окрестили ее «Барабинской Жанной Д’Арк». Сама же она считала себя ответственной за всю заваруху, и избегала разговоров на эту тему.

***

— Пахан, слушай, а ты это, молодец, — Костя был в отличном настроении. — Я думал, ты свалил со страху. А ты к Папандопуле… Додумался же!

Лёшка смутился.

— Да ладно тебе…

— Как это да ладно? Еще бы чуть — чуть и кирдык мне, понимаешь? Ты получается, нам всем жизнь спас…

Лёшка был счастлив. Он не знал, что ответить, боялся неосторожным словом разрушить это бесценное ощущение внутри себя. Ему казалось, что с этого момента всё в его жизни пойдет по — другому.

***

— А что, если это мы сами себе снимся? — Сказал Сеня. Они с Алисой сидели в теньке за палаткой. — Мы с Генычем, получается, были охотниками. Ты — целителем. Любка убедила вождя съездить за волчатами. Она кем, ветеринаром была?

— Да нет, каким ветеринаром. Она любит природу. Растения, бабочки, зверушки — всё.

— Слушай, а давай мы еще кому — нибудь амулет дадим. А потом узнаем, что им снилось!

***

— То есть мы во сне увидим себя охотниками, или вождями, или еще кем — нибудь из древности? — спросил Олег, выслушав историю про амулет, улыбаясь. Видно было, что он ни капли не поверил.

— А может, кем — то другим! Шаманом каким — нибудь…Это — то и интересно! — сказала Алиса.

— И мы свои сны потом должны будем рассказать? — Продолжал тем же циничным тоном Удав.

— Можешь записать.

— А если я увижу себя кабаненком? Или удавом? — Спросил Олег, и засмеялся.

— Олег, ты, похоже, не веришь? — спросила Любка. — Давай тогда с тебя начнем. Сегодня амулет твой.

Сон Олега

Самое яркое впечатление, которое осталось после сна, это усталость. Олег увидел себя седым старцем. Ему было тяжело ходить, тяжело дышать, один глаз видел плохо, другой и вовсе ослеп. Его руки были сухими и жилистыми, ноги — слабыми, а спина согнулась под тяжестью лет. «Почему я до сих пор живу?» — думал старец. «Почему дух этих полей не заберет меня к себе?».

Он сидел возле своего дома. Услышав приближающийся топот коней, встал и пошел навстречу. Сэй слез с коня, и привязал его. Лицо вождя раскраснелось от ветра и быстрой езды. Старик смотрел на него, но видел не красивые черты, а темные тучи, сгустившиеся над ним. И виной тому было не плохое зрение. За свою долгую жизнь седовласый мужчина научился понимать зверей и птиц, он знал, когда будет дождь, и откуда завтра подует ветер. И в людях он стал видеть, за характером, нечто большее — движущую ими силу. Иной непутевый и убогий мог вызвать в нем сострадание и любовь, потому что мудрый старец видел свет, к которому шел этот несчастный. А в лучезарном и добродетельном человеке он, бывало, чувствовал холодное веяние тьмы.

Сердце молодого вождя было темным. Старец почувствовал это еще когда Сэю было десять. Он поймал змейку, и отрубил ей голову. Но не сам этот факт насторожил старца. А то, что он не увидел в этом ребенке ни капли жалости. Вот и сейчас, Сэй рассказывал сородичам, которые вышли его встречать, о том, что волчат нет в берлоге. Возможно, волк — отец перенес их в другое место, говорил он. Старец слушал его голос, и не разбирая слов, знал, что Сэй лжет. Он просто физически ощущал серый едкий дым, который разливался из уст молодого вождя вместе со словами.

Старец тяжело вздохнул и побрел домой, помогая себе посохом. На сердце его лежал тяжелый камень. Привкус едкого дыма был ему знаком… Где же он почувствовал то же самое? Укладываясь на свое ложе, покрытое соломой, он вспомнил — это было, когда Сэй рассказывал про то, как его отец сорвался с лестницы.

«Великие духи степи, заберите меня», — попросил старец, засыпая. «Я не хочу видеть того, что будет на моей земле дальше».

Сон Лёшки

Лёша отнесся к амулету серьезно. Ему казалось, он был почти уверен, что увидит себя вождем, или героем. Он предвкушал славные подвиги и победы. Но приснилось ему совсем не это.

Он мальчик, лет девяти, сидит с мамой у очага, греется. На улице зима. Они ждут папу с охоты. Хоть бы сегодня ему повезло, пусть он подстрелит куропатку или зайца. Тогда у них будет еда хотя бы на несколько дней.

В селении запасы пищи давно закончились. Все лето молодой вождь бездумно забивал баранов. Он целыми днями скакал на своем коне. Приглашал соседей в гости и устраивал для них пышные пиры. Некоторые сородичи, глядя на все это, перестали работать. Другие устали работать за себя, и за тех, кто ничего не делал. Дошло до того, что однажды охотники, собираясь в лес, не нашли в селении наконечников для новых стрел. Стали все чаще случаться драки и конфликты, и некому было рассудить их участников.

— Мама, а когда все станет, как прежде? — спросил мальчик.

Мать тяжело вздохнула.

— Не знаю, сынок. Наверное, когда у нас будет новый вождь…

— А расскажи легенду о Новом вожде!

— Сколько раз рассказывала…

— Мама, ну пожалуйста!

— Ну хорошо. Однажды нашей старой целительнице было виденье. Как-то среди ночи кто-то зашел к ней в дом. Ты знаешь, она старенькая и очень плохо видит. Она спрашивает: «Кто здесь?». А мужской голос ей отвечает: «Я — новый вождь». Конечно, ведунья удивилась — как новый? Ведь когда она ложилась спать, был еще прежний. А он ей говорит: «Я не скоро еще стану вождем. Пришел сказать вам, чтобы вы верили — настанут лучшие времена. Будьте сильными». Так он сказал и испарился.

— И что, она его совсем не разглядела?

— Плохо разглядела. Но запомнила, что на правой руке у него был глубокий шрам, от указательного пальца через всю кисть.

— Значит, мы его узнаем?

— Конечно, узнаем, сынок. Обязательно узнаем.

— А почему папу не сделали вождем? Ведь тот, старенький вождь, его так любил!

— Потому что есть такой порядок вещей, который человек понять не может. Или понимает, только спустя годы… И сколько бы, мы, люди не выстраивали свой порядок, мы должны