Перуну слава! Коловрат против звезды - Лев Прозоров

Ещё она левша. Плащ лежит на правом плече. Верный признак отмеченных духами, вот только на худое или на доброе – в каждой деревне свой толк.

Придирчиво осматривает повязки. В бок тычет пальцем, спрашивая, где больно, а где нет. Осматривает левую руку, вертит, гнёт пальцы. Опять спрашивает – больно ли. Служанка подносит Рогволоду корец с медвяно пахнущим отваром.

Через порог, хоронясь за косяками, в клеть заглядывают двое мальцов лет пяти. Двойняшки. Рогволод пытается незаметно подмигнуть им – и невольно выдаёт. Служанки тут же изгоняют мальчишек – величая тех, впрочем, без особого почтения, княжичами – вон.

Пользуясь отлучкой служанок, полочанин пытается заговорить с княгиней:

– Госпожа… прости, что спрашиваю – ты не дочь ли Накону укру?

– А что, коли и так? – усмехается она, пристально глядя в глаза. – Да, я Предслава[26], дочь Накона, из рода князей укров. Жена великого князя киевского и всея Руси Святослава – запомни уж и это, князь Рогволод. А что, не знал, кого в Смоленске обложил?

– По чести сказать, и не думал о таком… – пожимает плечами Рогволод – бок тут же отзывается болью, а тонкие холодные пальцы чувствительно шлёпают по пошевелившемуся плечу.

– Не ерзай зря. Спи лучше.

– Княгиня, – морщится полочанин. – Я тут кто? Полоняник или гость?

Предслава, дочь Накона, оборачивается уже от дверей.

– Для меня ты сейчас раненый Рогволод из Полотеска. Чему ты улыбаешься?

– Да хотел спросить, не найдётся ль у тебя дочери, выдать за моего первенца.

Княгиня качает головою со скрытой гордостью.

– У меня только сыновья, князь Рогволод.

– Значит, надо будет просватать за одного из них дочку, как народится… – бормочет, уже засыпая, князь Полотеска.

На следующее утро ему приносят поесть – мясную похлёбку. Приносит служанка, одна из тех, что вчера приходили с княгиней. Вместе с нею приходит Бутрим – живой, невредимый. И, по его словам, не больно-то ущемлённый и в воле.

Меч всяко на поясе.

Как говорит воевода, полочан пока держат в долгих домах-беседах при днепровской пристани. Вчера доедали, что с собою было. Нынче прикатили котлы, развели под ними огонь и кормят кашею. С литвинами чуть до сечи всё же не дошло: сперва оба вожака, и Явтивил, и Довгерд, заявили киевскому князю, которым оказался вождь русинов, что они побитому им Рогволоду только союзники, и уговор его их не касается. Тем паче не будут они отдавать добытое в походе.

Отдать всё же отдали, хоть и не всё. Киевский князь долго с ними толковал, после чего старший, Довгерд, со своими людьми уехал обратно, в литовские леса. А вот Явтивил, молодой, остался. Впрочем, его дружина убыла и без сечи – двое нарвались на поединки и были зарублены. Добро ещё соплеменники признали, что всё было честью. Да для литвы такое не в диковину, они и меж собою ещё троих зарубили. Да четверо, разругавшись с Явтивилом, уехали догонять Довгердову дружину – зато прибыло пятеро довгердовых, с полдороги решивших воротиться. Вот и пойми. Беспокойный народ.

За разговором всё же приглядывал дружинник – не давешний вятич, а настоящий русин тех же редкоусых лет, хоть и неприятно, для Рогволода, высокого роста. В клеть не входил, но и их с Бутримом из виду не терял, маячил в дверях. Так он, Рогволод, гость или пленник? Надо выяснить это окончательно.

Рогволод отмахнулся от плошки с похлебкой, что держала в руках послушно дождавшаяся конца разговора между князем и воеводой служанка.

– Русин, – окликнул полочанин стоящего в дверях дружинника.

– Моё имя Икмор, князь Рогволод, – с полуулыбкой отвечал тот, глядя жёлтыми глазами.

– Икмор, великий князь Святослав когда завтракает?

– Сейчас, – не ждал такого вопроса, но вида почти не показал. Только в глазах желтых удивление мелькнуло.

– Я хочу завтракать с ним, – князь-полочанин осторожно приподнимается, усаживаясь в постели. – Добудь какие-нибудь штаны, а?

Всё же какое-то утешение – ошеломлять других…

Пусть даже и тех, кто ошеломил тебя в самом прямом смысле – оглушил ударом по шелому…

Штаны находятся скоро, и Рогволод, подпираемый под правую руку Бутримом, а под левую – Икмором, покидает клеть, пропахшую его потом.

Великий князь Киевский завтракает в гридне смоленского детинца со своей ближней дружиной. Если он Рогволоду и удивился – то ничем этого не выказал, а вот многие дружинники, особенно многочисленные сверстники полочанина, всё же если и не таращатся, то нет-нет да бросят изумлённый взгляд. Один взгляд и вовсе неласковый – от находящейся тут же княгини Предславы.

– Хлеб да соль! – приветствует завтракающих Рогволод.

– Хлеба кушати, – с улыбкой отзывается великий князь, а стоящий за его плечом одноглазый и седоусый воин, наполняющий княжью чару, только поводит бровью – и на скамье по правую руку князя расчищается свободное место.

Всё же, выходит, гость… Это приятно. Вот только – почему?

Или точнее спросить – зачем?

Это Рогволод и спрашивает уже после завтрака – у гостеприимного правителя страны, в которую пришёл находником, стал пленным, а теперь превратился в гостя.

– Зачем я тебе, князь Святослав? Ты оставил побеждённому не только жизнь, но и честь, и княжье имя. Зачем тебе это?

На Рогволоде надет крытый сукном кожух и его собственная накидка из волчьих шкур – под конец завтрака принёс всё тот же вятич. И шапку заодним.

Великий князь задумчиво глядит на лес за смоленскими стенами – отсюда он хорошо виден. Где зелено – сосны и ели. От лиственной зелени остались редкие ещё не осыпавшиеся жёлтые и красные клочья.

– Я мог бы сказать, что враг у меня уже есть, и сейчас союзник мне нужнее врага, даже разбитого, – медленно говорит он. – Я мог бы сказать, что мне лучше числить в соседях уже знакомого человека, чем совсем незнакомого – как ещё знать, кто придёт после тебя… А ещё мог бы сказать, что моя гордость не паук, чтоб расти, пожирая чужую. Мне не нужны рабы, я уже сказал. И всё это – правда. А что больше нравится тебе – думай сам.

Рогволод кивает, глядя, как упражняется киевская дружина.

– А теперь я тоже спрошу тебя «зачем», князь Рогволод, – вдруг раздаётся над головою. – Зачем ты пришёл с войском к Смоленску? Смоленск – богатый город, но ты мало похож на грабителя.

Рогволод задумчиво пинает пошевнем пожухший заиндевелый стебель лебеды, что торчит рядом с лавкой.

– У меня была мечта, киевский князь, – негромко говорит он. – Собрать все земли кривичей под одной рукою. Под рукою Полотеска. Ведь полочане старше всех кривичских племён. Разве не разумно, чтобы младшие родичи подчинялись старшим? Смотри, вот вы, русины – вы много народов привели под свою руку. Вот поглядел на вас – и захотелось то же самое сделать с кривичами. Чтоб жили одною державой, от Витьбы и Полоты до Ильменя и Неро.

– Но зачем? – неотступно спрашивает Святослав. – Зачем тебе такая держава?

Рогволод изумлённо смотрит на собеседника. Что значит «зачем»? Ведь это – слава, слава на века, что поставит Рогволода в ряд с прославленными преданьями князьями кривичской земли – с Радаром, победителем змея, с Белополем, с самим Баем!

– Был Александр Греческий, – тихо говорит Святослав. – Ты слышал про него?

– Не считай меня за темного мужика из лесной вески… – укоризненно морщится Рогволод.

– Отлично. Он создал великую державу. Победил сильного врага. Покорил многие страны. А когда он умер – его держава тут же рассыпалась. А был в полуденных землях Кесарь, чьим именем величаются правители в Царь-городе. И его держава живёт поныне, хоть Кесарь, может статься, увидев, во что она превратилась, пожелал бы её погибели…

Рогволод глядел на собеседника снизу вверх, ожидая продолжения.

– Знаешь, почему так вышло?

Полочанин пожимает плечами.

– Ну… суженицы напряли.

Святослав вздыхает.

– Александр искал только славы. Ничего более. Сделать, чего никто не делал, пройти там, где только Боги ходили, одолеть тех, кого никто не побеждал. И всё.

Рогволод едва сдерживает возмущённый вопль: «И всё»? А чего ещё может пожелать правитель и воин?

– А Кесарь – Кесарь воевал, чтоб принести закон туда, где закона не было. Чтобы по буеракам и болотам пролегли дороги, а беззащитных укрыли не хлипкие плетенки, а каменные стены. Просто ходить, где ходили Боги, – это всё равно, как когда отрок по первому году думает, что в бое на мечах главное – чтоб лязгало громко. Подлинное дело Богов – сделать так, чтоб после тебя в мире было меньше Кривды и больше Правды. Если ты будешь править так – твоя держава устоит надолго. И помнить тебя будут долго.

Внезапно голос Святослава меняется. Только что спокойно-торжественный, теперь великий князь будто едва сдерживает смех.

– А сейчас пойдём-ка в клеть, друг Рогволод. А то вон Предслава скоро вызовет нас с тобою на бой прялками. Знаешь, какая тяжёлая у моей жены прялка? Лучше б тебе не знать, кривич, – мой меч будешь вспоминать радостнее…