Теория доказывания в уголовном судопроизводстве - Анатолий Белкин

Если суммировать взгляды различных авторов на понятие раскрытия преступления, то их можно свести к четырем основным концепциям.

1. Раскрытие преступления - понятие оперативно-розыскное, означающее, что преступник найден. Все остальное "скорее характеризует стадию расследования преступления, чем раскрытие его, ибо оно уже раскрыто (преступник найден)"*(191).

2. Раскрытие преступления - установление данных о преступлении и виновном в его совершении в таком объеме, который позволяет предъявить обвинение. Момент раскрытия при этом связывается с моментом вынесения постановления о предъявлении обвинения*(192).

3. Раскрытие преступления - установление всех обстоятельств предмета доказывания, что является основанием для окончания предварительного следствия и составления обвинительного заключения*(193).

4. Раскрытие преступления - весь процесс производства по делу, завершающийся вступлением в законную силу приговора суда; раскрытое преступление - преступление, по которому приговор вступил в законную силу*(194).

Все изложенные позиции, за исключением первой, связывают момент раскрытия с определенным процессуальным решением - от принятия следователем дела к своему производству до вступления в силу приговора суда. Строго говоря, и первая носит в известном смысле подобный характер, так как по существу означает установление оснований и повода к возбуждению уголовного дела, если оно еще не было возбуждено.

Но понятие раскрытия преступления, момент, когда преступление может считаться раскрытым, имеют существенное значение и для криминалистики, поскольку должны ориентировать в решении вопроса о периодизации этапов процесса расследования, а следовательно, и в решении вопроса о структуре частной криминалистической методики и содержании ее частей. Важное теоретическое и практическое значение имеет понятие раскрытия преступления и для теории и практики ОРД, поскольку позволяет определить рубеж, за которым возможно качественное изменение ее роли по отношению к процессу доказывания: из чисто инициативной ОРД может стать подчиненной задачам расследования.

Сформировавшееся в теории ОРД понятие раскрытия преступления наиболее полно отвечает целям конструирования криминалистического определения этого понятия. В качестве исходных посылок для формулирования такого определения могут фигурировать следующие.

1. Преступления делятся на две группы в зависимости от содержания исходной информации. Первую группу составляют "очевидные" преступления, т.е. такие, которые совершаются в условиях очевидности, когда исходная информация содержит данные о виновном. Исходная информация о "неочевидных" преступлениях таких данных не содержит. В раскрытии нуждаются преступления только этой второй группы.

2. Начав с незнания (виновный неизвестен), орган дознания и следователь в процессе раскрытия приходят к вероятному знанию (предположение о виновности определенного лица). Возникновение этого вероятного знания означает раскрытие преступления: личность виновного становится известной органам расследования, известной, разумеется, в предположительной форме.

3. Предположение о виновности лица означает возникшее в отношении него подозрение в совершении преступления. Раскрытие преступления связывается, таким образом, с появлением по делу заподозренного лица.

Возникновение подозрения в отношении возможного субъекта преступления не следует приравнивать к появлению в деле фигуры подозреваемого как участника уголовного процесса, это понятие следует определять в более широком смысле. Следует признать правоту Л.М. Карнеевой, утверждавшей, что возникшее у следователя подозрение "должно рассматриваться применительно к его деятельности по крайней мере в трех значениях: как психологическая характеристика состояния сознания следователя, определяющая его субъективное отношение к исследуемому факту; как криминалистическое понятие, используемое при подборе оснований к решению задач расследования и для выдвижения версий и, наконец, как процессуальная категория, когда с возникшим подозрением закон связывает наступление определенных процессуальных последствий"*(195). Она употребляет термин "заподозренный", обозначая им субъективное отношение следователя к лицу, совершение преступления которым он исследует, а не процессуальное положение такого лица. И лишь при наличии оснований, указанных в ст. 46 УПК РФ, заподозренный становится подозреваемым в сугубо процессуальном значении этого термина. Можно считать, что первые два из названных Л.М. Карнеевой значений термина "заподозренный" имеются в виду и в оперативно-розыскной деятельности при осуществлении оперативно-розыскных мер против конкретного лица.

Появление заподозренного лица в криминалистическом значении этого понятия, как правило, совпадает с окончанием этапа первоначальных следственных действий и ОРМ. Таким образом, в общей форме можно сказать, что содержанием этого этапа является раскрытие преступления, тогда как содержанием последующих - его доказывание. Если же заподозренный появился в процессе оперативной проверки или иных оперативно-розыскных мер, осуществленных до возбуждения уголовного дела, то доказывание начинается уже на начальном этапе расследования.

Исходя из изложенных посылок, криминалистическое понятие раскрытия преступления может быть определено как деятельность, направленная на получение информации, дающей основание к выдвижению версии о совершении преступления определенным лицом*(196). В сущности, это определение аналогично определению, предложенному И.И. Карпецом для ОРД; различие в них заключается лишь в различии версий, которые обосновываются: следственной и оперативно-розыскной. Однако мы, в отличие от мнения И.И. Карпеца, полагаем, что раскрытие преступления - задача не только оперативных аппаратов органов внутренних дел: это совместная задача их и следователя, и решаться она должна на основе взаимодействия между ними.

Но всегда ли может быть решена эта задача? Все ли преступления при любых обстоятельствах могут быть раскрыты и действительно раскрываются?

Существуют две точки зрения по этому вопросу. Большинство отечественных авторов считают, что нет и не может быть преступлений, которые нельзя было бы раскрыть. "По судебным делам, - писал в 1960 г. А.И. Трусов, - любые обстоятельства и факты также в полной мере познаваемы... Не существует таких фактов и обстоятельств, которые мы не в силах бы раскрыть и установить в той мере, как это необходимо для правильного разрешения каждого дела"*(197). Столь же категоричен И.Ф. Герасимов: "Любое преступление безусловно можно раскрыть, но во многих случаях это довольно трудная задача"*(198). Аналогичные взгляды высказывало большинство и других авторов, считавших, что факты, когда преступления оставались нераскрытыми, объясняются недостатками и упущениями в работе правоохранительных органов.

Однако с течением времени тезис о том, что нет преступлений, которые нельзя было бы раскрыть, перестал выглядеть аксиомой. Представления о закономерностях возникновения информации о преступлении и преступнике, процесса превращения этой информации в судебные доказательства и их обнаружения потребовали радикального пересмотра этого тезиса.

Закономерный характер процессов возникновения и обнаружения доказательств обеспечивает принципиальную возможность раскрытия всякого преступления. Однако, поскольку всякая объективная закономерность проявляется как тенденция, прокладывая себе путь через случайности, через отступления от общих правил, учитывая, что, наряду с закономерностью возникновения криминалистически значимой информации, действует и обратная закономерность ее исчезновения, рассеивания, следует признать, что в конкретном случае процессы возникновения, существования и обнаружения доказательств могут протекать нетипично. Это означает, что доказательства могут не возникнуть в таком качестве, чтобы быть обнаруженными современными средствами и методами, либо что их количество окажется недостаточным для раскрытия преступления. Эти процессы могут иметь объективный характер, не зависящий от качества расследования и субъективных качеств субъектов раскрытия преступления.

Разумеется, в большинстве случаев преступление остается нераскрытым вследствие недостатков в организации и осуществлении процесса его раскрытия и расследования. Но часть преступлений - пусть небольшая - остается нераскрытой именно в силу названных причин. А.К. Гаврилов совершенно прав в том, что "с точки зрения практической деятельности нельзя прогнозировать невозможность раскрытия преступления заранее, не проникнув в сущность явления, т.е. не произведя расследования на самом высоком организационном уровне. Для того чтобы признать, что конкретное преступление не может быть раскрыто ввиду уничтожения доказательств (или невозможности их обнаружения), необходимо вначале дать оценку всей совокупности действий, использованию процессуальных средств и полной реализации полномочий субъектов расследования. В противном случае любая трудность могла бы объясняться как объективная закономерность невозможности получения доказательственной информации"*(199).