Время перемен - Евгений Адгурович Капба

бабуля, видали мы чудищ морских и земных, и на всех работало… — а потом осекся. — На всех, кроме химеры. Но и на ту я управу нашел.

Нойде Лоухи явно по душе пришлась его уверенность, она поправила вязание, поддела спицей белую нить — для орнамента, и спросила:

— И каковую управу ты найдешь на великана сильномогучего, каковой под землю скрыться может и из-под земли же явиться?

— Значит, абстрагируемся от того, что это сущность сверхъестественная, — Рем вскочил с лавки и заходил по избушке: два шага в одну сторону, два — в другую.

Ему приходилось уклоняться от связок чеснока и лука, веников трав и подвешенной там и тут на потолочных балках посуды, но всё равно — так думалось лучше.

— Предположим, что это, например, что-то вроде носорукого чудища. Большой, опасный, сильный. Носорукое чудище добывают при помощи ловчих ям — но ямы мы использовать не можем, поскольку земля как раз для него — дом родной. Исчезнет — и ищи его второй раз… — рассуждал Аркан, а Лоухи кивала его мыслям. — Значит, нужно лишить его этой возможности! И приманка… Скажи, почтенная Лоухи, а крепки ли стены Дома Эдускунты?

— Крепки, куда как крепки! — закивала нойда.

— А есть ли у кузнеца Стуре достаточно металла и работников, чтобы…

— А это ты у Стуре спроси! Удумал чего — вот и молчи, никому не говори. Но верь, верь в успех задуманного! Всё получится, так и знай! Орканы они по-другому не умеют — делают таковую дичь, каковая победу приносит! Крысами каково твой дедуля кидался? Однако ж помогло!

— Ла-а-адно, тогда вот еще: что сделают синелицые, когда служители Господа, Творца миров, соберутся в одном месте? Можешь не отвечать, всё понятно…

— Понятно ему… Какой хитрый недобрый молодец. Всё-то он придумал… Ну-ну! Орканы они завсегда в нужное время в нужном месте оказываются. Гляди, не отступи с такового пути! А вот я и носочки тебе связала… — Лоухи протянула ему два красных шерстяных носка с белым узором. — Надень таковые носочки-то под сапоги, оно здоровью помогает… Надевай-надевай, чего я, портянок не видала? Пфу, вонишша-то какая! Вот носочки как раз будут! Надел? Ну так забирай свои портянки смрадные и двери таковые с той стороны закрывай!

Аркан стоял перед внезапно захлопнувшейся дверью нойды Лоухи, слушал вопли птички, которая выглядывала из оленьего черепа и пытался понять, кого же так сильно напоминает ему эта удивительная старуха? А потом рассмеялся, когда осознание всё-таки пришло. Матушку Разора!

* * *

— Ско-о-о-олько тебе надо? — Микке даже снова начал растягивать звуки. — Это ведь можно вооружить не одну сотню воинов!

— Даже три сотни воинов могут оказаться бессильны. Помнишь, зачем ты звал меня с собой на Север, Микке? Чтобы я присматривался к странным вещам и помогал тебе справиться с угрозами таинственными и необычными. Было такое?

— Да-а-а, так всё и бы-ыло, — неохотно согласился северянин.

Рем не мог сказать наверняка — нравился ему этот, обновленный в который раз Микке Ярвинен или нет.

Не толстый растерянный увалень, и не лихой наемник и мятежный кормчий, а знатный воин, герой, легендарная личность! Искусно сплетенная кольчуга, золотые перстни и гривны, ожерелье из монет на шее, отличные сапоги и красный кушак — всё это смотрелось странно на том, кто много месяцев провел в трюме на гребной скамье, едва-едва прикрывая срам дерюгой. И манеры Микке тоже изменились — под стать наряду.

— Так вот поверь мне и на сей раз, чтобы не пожалеть потом! Если надо — я пойду к Вилле Корхонену сам, и объясню ему…

— Ладно, ладно! Го-овори, что тебе нужно! Эй, поди сюда! — махнул он девушке с пергаментом и писчими принадлежностями.

В отличие от других имперских земель, на Севере именно женщины чаще всего владели грамотой и счетом.

— Записывай, Кайса…Что там, нужно, Рем?

— Ворвани или земляного масла — не менее двадцати ведер, стали в прутах — не менее двадцати пудов… — чем дальше Аркан диктовал, тем более недоверчивым становилось выражение лица Микке Ярвинена.

— Это-о же… Что ты задумал?

— Я задумал действовать превентивно и готовиться к проблемам до их появления, а не после… Послушай, Микке, что ты кривишься? Твоей рожей можно гвозди забивать! Знаешь что? Я вижу — ты почему-то перестал мне доверять… Твое право. Можешь считать, что я прошу у тебя эти припасы в долг. Слово Аркана — верну до последнего медяка! — Рем смерил друга досадливым взглядом и Ярвинен смутился, отвел глаза. — Если я ошибаюсь, и всё, что затеял — не пригодиться прямо сейчас, то я выкуплю у тебя эти припасы… Я уверен — будут и другие чудовища, будет и другая охота…

Развернувшись на каблуках, Аркан зашагал прочь. Микке смотрел на его гордую прямую спину и хотел было догнать его, но потом замер на мгновение и озадаченно проговорил:

— Он сказал — чудовище?

— И охота, — добавила девушка Кайса.

Ярвинен поморщился и странно глянул на нее — как если бы заговорила породистая собака.

* * *

Гномы долго матерились на своем рокочущем языке, размахивали руками и дергали друг друга за бороды. Стуре — тот самый кузнец из квартала Лаури — наконец подбоченился, шагнул вперед и, глядя снизу вверх на высоченного Аркана, сказал:

— Портысячи зоротых, и право беспошринной торговри в земрях аскеронских Арканов!

Рем крякнул от удивления: ну и запросы у них! Ну да, ему пришлось поведать этим достойным представителям подгорного народа о своем происхождении, иначе они бы и говорить с ним не стали. Но пятьсот золотых! Гонят, как есть — гонят!

— Сотня золотых и право на аренду складских помещений в порту сроком на год! — рявкнул он.

— Четыреста тридцать зоротых, аренда на пять рет и протекция дря поручения места на рыночной прощади!

— Сто прямо сейчас и еще пятьдесят — в Аскероне, склады на полтора года со скидкой в сорок процентов от рыночных расценок!.. — Рем не любил торговаться, но понимал, что откажи он гномам в таком удовольствии — и черта с два они возьмутся за его заказ.

Они ругались около часа, пока наконец довольный Стуре не дернул себя за пышную бороду:

— По рукам! Сто — сейчас, сто — потом, аренда на два года со скидкой в семьдесят процентов!

— Какого… — про аренду последнее предложение по скидке было — половина рыночной цены, но… — Ладно, Бог с вами! Но до Эдускунты всё должно быть готово!

— Уж мы постараемся! — засучили рукава гномы. — Ты гравное на проход в Зоротой Дом разрешение поручи… А сдераем работу мы по-своему, по-гномьи! Ни одна сворочь не осирит, хоть носорукое чудище!

— Вот! — сказал Аркан. — Это мне от вас и нужно.

Ему предстоял еще один сложный разговор — с Вилле Корхоненом. Рем порядком устал бодаться с рычащими бородачами, и ему хотелось просто сесть где-нибудь и посидеть с кружечкой пива, но — покой может только сниться!

* * *

Он застал главу клана Корхоненов как раз у Золотого Дома. Тот поприветствовал Аркана и продолжил раздавать указания: туомарри он уже не был, но авторитетом пользовался немалым, и за годы, которые он носил титул верховного арбитра Севера, сумел изучить грандиозное строение лучше, чем кто-либо. А потому при молчаливом согласии всех, даже враждебных кланов взялся за организацию собрания.

— А выдержат ли стропила вес, скажем, в триста пудов? — спросил Рем, дождавшись паузы в бесконечном потоке приказов, просьб и оплеух, которые раздавал этот великий старик десяткам слуг, сновавшим туда-сюда.

Оплеухи он только обозначал — по-отечески. Наверняка удар Вилле Корхонена мог и с ног свалить, а не только придать ускорения заболтавшимся юношам.

— Триста пудов? — удивился бывший туомарри. — Это что такое ты собрался вешать под потолок Эдускунты? Носорукое чудище?

— Ну, допустим, — этот пример приводили в связи с аркановскими приготовлениями всё чаще и чаще, а потому он и не думал отпираться. — Так выдержат или нет?

— Э-э-э… Я бы не стал проверять… Золотой Дом строился в незапамятные времена, и ни разу с тех пор не требовалось ремонта — только крышу драим каждый год. Говорят, предки наносили на каждое бревнышко руны крепости — так что есть мнение, что оно выдержит всё, что угодно, кроме… М-да-а-а… — Корхонен задумался.

— А, скажем, пожары в Золотом Доме случались? — продолжал наседать Аркан.

— Что-о-о-о? Не-е-ет, нет! Ты что, собрался тут костер разводить? Будут жаровни, будут свечи — зачем нам еще огонь?

Рем смотрел Вилле Корхонену прямо в глаза.

— Нужно принять