Седьмой крест - Анна Зегерс

II

Тем временем Георг, опасаясь, как бы его не открыли, поспешил выползти из сарая. Он был настолько измучен, что каждый шаг, который он делал, казался ему бессмысленным. Но взлет нового дня убедительнее всех ужасов ночи, и он увлекает с собой каждого, кто до тех пор колебался. По ногам хлестала мокрая зелень. Поднялся ветер, такой легкий, что только чуть развеял туман. Георг, хотя и не видел ничего из-за тумана, все же чуял новый день, который плыл над ним и надо всем. Вскоре мелкие ягоды проросшей спаржи ярко зардели в лучах низкого солнца. Георг решил сначала, что пылавшее пятно за мглистым берегом и есть солнце, но, подойдя ближе, увидел, что это просто костер, горевший на косе. Туман таял медленно, но неудержимо. Георг увидел на косе несколько низких зданий, лишенную деревьев, окруженную стаей лодок отмель и открытую воду. Перед ним, посреди поля, возле дороги, которая вела от шоссе к берегу, стоял дом – вероятно, из него-то ночью и вышла влюбленная парочка. Вдруг с берега донесся такой взрыв барабанной дроби, что у него застучали зубы. Прятаться было поздно, и он, выпрямившись, ко всему готовый, зашагал дальше. Но кругом царило спокойствие. В доме ничто не шелохнулось, только с отмели доносились мальчишеские голоса, которые лишь потому, что они не были голосами взрослых мужчин, показались ему прекрасными и ангельски чистыми. Затем послышался плеск весел, приближавшийся к берегу; костер па косе погас.

Если уж ты не можешь избежать встречи с людьми, учил его Валлау, тем смелее иди к ним, в самую гущу.

Этими людьми, от встречи с которыми уже невозможно было уклониться, оказались два десятка мальчуганов. С воинственными кликами, словно индейцы, врывающиеся на охотничью территорию враждебного племени, выпрыгнули они из лодок и принялись выгружать на берег рюкзаки, кухонную посуду, баки, палатки и флаги. Скоро они угомонились, и их живой клубок быстро распался на две группы. Как заметил Георг, это произошло по отрывистому приказу одного из мальчуганов, суховатого светлого блондина, который уже решительным, хотя еще совсем ребячьим голосом давал необычайно благоразумные указания: два мальчика надели на палку кастрюли и ведра и пошли к низенькому дому, за ними следовало четверо с более тяжелым грузом и два барабанщика, а впереди шел седьмой, с флажком. Георг сел на песок и принялся смотреть на них с таким чувством, как будто не сам он просто вырос и расстался со своим детством, а оно было только что у него похищено. «Вольно!» – приказал худощавый мальчуган остальным, после того как они построились и он произвел перекличку. Только сейчас юный командир заметил Георга. Часть мальчиков принялась собирать плоские камешки; уже было слышно, как они считают их подскоки над водой. Другие, в нескольких шагах от Георга, уселись на траве вокруг кудлатого смуглого мальчугана, который что-то строгал. Георг, прислушиваясь к замечаниям и советам мальчиков, с которыми они обращались к кудлатому, чуть не забыл о собственном положении. Некоторые мальчики небрежно вытянулись на траве и заговорили между собой с теми интонациями, с какими говорят дети, когда чувствуют, что за ними наблюдает взрослый, чем-то их привлекающий.

Смуглый мальчуган вскочил, пробежал мимо Георга, размахнулся с сосредоточенным видом и подбросил деревяшку, которую перед тем строгал, высоко в воздух. Деревяшка упала на землю, как падает все, что подвержено закону тяготения, но это, казалось, чрезвычайно огорчило мальчика. Он поднял свое произведение, посмотрел на него нахмурившись, затем снова уселся и продолжал строгать. Любопытство его товарищей сменилось насмешкой.

Георг же сказал, улыбаясь, так как все это видел:

– Ты хочешь сделать бумеранг?

Мальчик в упор посмотрел па него решительным и спокойным взором, который Георгу очень понравился.

– Я не могу тебе помочь, у меня рука болит, – продолжал Георг, – но я, может быть, могу тебе объяснить…

Его лицо потемнело. Разве не такие же вот мальчики вчера выследили Пельцера в Бухенау? Неужели и этот, с таким ясным, спокойным взглядом, барабанил в ворота? Мальчуган опустил глаза. Остальные теперь теснее сгрудились вокруг Георга, чем вокруг кудлатого. Не успел Георг опомниться, как оказался в плотном кольце ребят. Ему не пришлось даже, как крысолову, играть на флейте. Безошибочное чутье подсказало детям, что в этом человеке есть что-то особенное, что у него было какое-то приключение или несчастье или что вообще у него необычайная судьба. Конечно, все это они ощущали очень смутно. Они только как можно ближе придвигались к Георгу и, болтая, посматривали на его забинтованную руку."

В это время перед Оверкампом уже лежало донесение о том, что если не сам Георг Гейслер, то его последняя телесная оболочка – коричневая вельветовая куртка с застежкой «молнией» – наконец попала в руки правосудия. Лодочник, выменявший куртку накануне вечером, отправился к торговцу старым платьем, чтобы продать ее и пропить вырученные деньги. Его невеста то и дело вязала ему фуфайки, и обмен был для него неожиданной поживой. Однако торговец старым платьем, уже не раз обвинявшийся в скупке подозрительных вещей и получивший строжайшее предостережение, тут же дал знать полиции. Сначала лодочник огорчился, что приходится такую шикарную штуку отдавать полиции, но успокоился, когда его обещали вознаградить за убытки. Обелить себя ему было нетрудно, ведь у него имелся чуть не десяток свидетелей обмена. Свидетели показали, что обменявшийся направился еще с кем-то в сторону Петерсау. При допросе тут же выплыло и имя этого спутника – Щуренок.

Щуренка разыскать было нетрудно. Оверкамп тут же отдал необходимые распоряжения, вытекавшие из показаний лодочника. Он чуял, что в этом безнадежном деле появилось что-то новое. Среди поступивших донесений особенно выделялось показание некоего Биндера из Вайзенау. Последний сообщил, что он вчера утром на приеме у врача Левенштейна заметил подозрительного человека – его приметы совпадают с указанными в объявлении о побеге, – и в то же утро он еще раз повстречал этого человека со свежей повязкой на руке, когда тот направлялся к Рейну. Всех этих людей немедленно вызвали. На основе их показаний удалось установить весь путь Гейслера до вчерашнего полдня, а это позволяло догадываться и о дальнейшем.

Все мальчуганы постепенно перебрались поближе к Георгу, так что кудлатый, строгавший бумеранг, оказался теперь в стороне. Вдруг все повернули головы: от острова плыла еще одна лодка. Из нее вышли человек с рюкзаком и рослый мальчик – в правильных чертах его продолговатого красивого лица было что-то смелое и

уже не мальчишеское.

– Дай сюда, – сейчас же обратился этот мальчик к кудлатому, сделал шаг вперед, размахнулся и особым, ловким движением запустил бумеранг так, что тот завертелся волчком.

Тем временем из крестьянского дома вернулась вторая группа мальчиков. Учитель сухо похвалил мальчика, который распорядился всем так быстро и аккуратно. Затем они снова построились для переклички. Наконец тронулись в путь. Поднялся и Георг.

– Славные у вас мальчики, – сказал Георг.

– Хейль Гитлер! – сказал учитель. У него было загорелое, моложавое лицо, которое, однако, вследствие постоянных усилий учителя не выглядеть таким юным, казалось несколько неподвижным. – Да, класс хороший. – И, хотя Георг больше ничего не сказал, добавил: – Основа была хороша. Я сделал все, что было в моих силах. К счастью, я остался с ними, когда их на пасху перевели. – Видимо, тот факт, что ему оставили его прежних учеников, имел немаловажное значение для этого человека. Георгу не приходилось даже делать над собой особых усилий, чтобы спокойно беседовать с ним. Прошлая ночь оказалась вдруг далеко позади. Так неудержимо течет обыкновенная жизнь, что ее поток уносит с собой каждого, кто только в него вступит.

– А что, далеко еще до перевоза?

– И двадцати минут не будет, – сказал учитель, – мы ведь все туда идем.

Вот кто должен прихватить меня на тот берег, решил Георг. И они прихватят меня.

– Марш! Марш! – сказал учитель мальчуганам.

Он потому не замечал притягательной силы незнакомца, что уже сам ей подчинился. Рослый мальчик, приехавший с ним в лодке, все еще шел рядом. Учитель положил ему руку на плечо. Но Георг, если бы ему разрешили из всех мальчиков выбрать себе спутника, выбрал бы отнюдь не красивого подростка, шагавшего рядом с учителем, и не благоразумного, суховатого, а кудлатенького, с бумерангом. Ясный взгляд этого мальчугана частенько останавливался на Георге, словно мальчик видел больше других.

– Вы ночевали под открытым небом?

– Да, – сказал учитель, – у нас тут на берегу есть пристанище. Но ради тренировки мы ночевали под открытым небом. И пищу готовили вчера вечером и сегодня утром на костре. Вчера, при помощи карт, мы уяснили себе, как можно было бы в наши дни занять вон тот холм. А затем отступали все дальше в глубь истории… понимаете, как его атаковало бы войско рыцарей, как римляне…