Отомщенный любовник - Дж. Уорд

Как только Рив подтянул его к горлу, пикнул телефон. Очередное голосовое сообщение.

Да что такое, сегодня его телефон напоминал Гранд Централ[71].

Проверив пропущенные вызовы, он увидел, что последний был от матери, и быстро сел, хоть вертикальное положение и оставило его грудь обнаженной. Мамен была настоящей леди и никогда не звонила, поскольку не хотела «мешать его работе».

Он нажал на несколько кнопок, ввел пароль и приготовился удалить ошибочное сообщение с неверного номера, которое пришло первым.

«Вам звонок от 518-бла-бла-бла…». Он нажал на «решетку», чтобы пропустить номер и приготовился нажать на семерку, чтобы избавиться от сообщения.

Он уже начал опускать палец, когда женский голос произнес:

– Привет, я…

Этот голос… этот голос принадлежал… Элене?

– Черт!

Однако голосовая почта была непреклонна и плевать хотела на то, что сообщение от Элены было последней вещью, которую он стал бы удалять. Рив выругался, а система продолжала работать, пока он не услышал нежный голос матери на Древнем Языке:

– Приветствую, дражайший сын, надеюсь, у тебя все хорошо. Прошу простить вмешательство, но я подумала, может быть, ты сможешь ненадолго заехать домой в ближайшие пару дней? Я бы хотела поговорить с тобой кое о чем. Люблю тебя. До свидания, мой кровный первенец.

Рив нахмурился. Так официально, вербальный эквивалент продуманной записки, написанной ее прекрасной рукой, но просьба была не характерна для нее, и это придавало ей срочности. Но вот только он в заднице… неудачный выбор слов. Завтрашний вечер не был вариантом из-за его «свидания», поэтому все переносится на послезавтра, предполагая, что он будет в приемлемом состоянии.

Он позвонил домой, и когда один из додженов взял трубку, сказал горничной, что будет там в среду ночью, как только сядет солнце.

– Сэр, если позволите, – сказала служанка. – Воистину, я рада, что вы приедете.

– Что происходит? – Наступила долгая пауза, и его внутренняя дрожь усилилась. – Поговори со мной.

– Она… – голос на другом конце немного охрип. – Она прелестна, как и всегда, но мы все рады, что вы приедете. Если вы меня извините, я передам ваше сообщение.

Линия умолкла. В глубине души у него зародилось плохое предчувствие, но он по глупости проигнорировал его. Он не мог поехать туда. Никак не мог.

Кроме того, может, это ничего не значило. Паранойя, в конце концов, была побочным эффектом слишком большой дозы дофамина, и видит Бог, Рив принимал больше, чем нужно. Он отправится в убежище при первой же возможности, и с мамэн все будет в порядке… Погодите, зимнее солнцестояние. Вот в чем дело, должно быть. Несомненно, она хотела спланировать празднество, включающее Бэллу, Зи и малышку, поскольку у Наллы это будет первый ритуал солнцестояния, а его мать воспринимала такого рода вещи очень серьезно. Может, она и жила на этой стороне, но традиции Избранных, в которых она родилась, все еще оставались значительной частью ее жизни.

Конечно, все дело в этом.

Вздохнув с облегчением, он сохранил номер Элены в адресной книге и перезвонил ей.

Все, о чем он мог думать, пока шло соединение, не считая «возьми трубку, возьми трубку, возьми трубку», это надежда, что с ней все хорошо. И это глупо. Словно она стала бы ему звонить, возникни у нее проблемы?

Тогда почему она…

– Алло?

Звук ее голоса сделал то, чего не смогли горячий душ, норковое одеяло и восьмидесяти градусная температура[72] воздуха. Тепло разлилось по его груди, разогнав онемение и холод, наполнив его… жизнью.

Он приглушил свет, чтобы всем своим существом сосредоточиться на Элене.

– Ривендж? – сказала она после недолгой паузы.

Он откинулся на подушки и улыбнулся темноте.

– Привет.

Глава 12

– У тебя кровь на рубашке… и… о, Боже… на штанине. Роф, что случилось?

Стоя в своем кабинете, в особняке Братства, перед любимой шеллан, Роф сильнее запахнул отвороты косухи, подумав, что, по крайней мере, он смыл с рук кровь лессеров.

– Сколько из того, что я вижу, принадлежит тебе? – понизила голос Бэт.

Она была прекрасной, как и всегда, – единственная женщина, которую он желал, единственная его супруга. В джинсах и черной водолазке, с ниспадающими на плечи темными волосами, Бэт была самой привлекательной женщиной, какую он когда-либо видел. И тем не менее.

– Роф.

– Не вся. – Кровь из раны на плече, без сомнений, залила всю его майку, но он прижимал к груди гражданского мужчину, чья кровь, конечно же, смешалась с его собственной.

Не в силах оставаться на месте, он обошел кабинет, от стола к окнам и обратно. Под ногами лежал Обюссон голубых, серых и кремовых цветов, сочетавшихся с бледно-голубыми стенами, волнистые ворсинки ковра выгодно подчеркивали изящную мебель и витые молдинги времен Людовика XIV.

На самом деле, ему никогда не нравился этот декор. И сейчас отношение не изменилось.

– Роф… как она там оказалась? – судя по настойчивому тону, Бэт уже знала ответ, но надеялась, что есть другое объяснение.

Собравшись с духом, он повернулся к любви всей своей жизни, стоявшей в противоположном конце вычурной комнаты:

– Я снова сражаюсь.

– Ты что?

– Сражаюсь.

Бэт не сказала ни слова, и он был рад, что двери кабинета закрыты. Он знал, к какому заключению она придет, и что оно неизбежно приведет лишь к одному – она вспомнит обо всех тех «ночах загородом» с Фьюри и Избранными. Обо всех тех случаях, когда он ложился спать в футболках с длинными рукавами, скрывающими раны, потому что «простыл». Обо всех извинениях «я хромаю, потому что слишком много тренировался».

– Ты сражаешься. – Она спрятала руки в карманах джинсов, и хотя Роф видел не особо много, он чертовски хорошо знал, что черная водолазка идеально дополняла ее взгляд. – Для ясности. Ты говоришь, что собираешься начать сражаться. Или что ты уже сражаешься какое-то время.

Вопрос был риторическим, но, очевидно, она хотела, чтобы он раскрыл всю ложь:

 – Уже какое-то время. Последнюю пару месяцев.

Его окатил аромат гнева и боли, запах паленого дерева и горящего пластика.

– Послушай, Бэт, я должен…

– Ты должен быть честным со мной, – резко перебила она. – Вот, что ты должен делать.

– Я не думал, что это продлится дольше, чем месяц или два…

– Месяц или два! Как долго, черт возьми… – она прокашлялась и понизила голос. – Как долго ты этим занимаешься?