Вас снимает скрытая камера! - Наталья Александрова

– Но с Горностаевой-то она ругалась, ты сама говорила! – запальчиво возразила Нина.

– Слушай, давай уж примем за основную гипотезу, что убийца у нас всего один! – рассердилась Надежда. – То есть если Вика своего Витю не трогала, то, значит, и журналистку не она придушила. И Илью тоже не она. А то мы совсем запутаемся.

– Ну, как знаешь, – обиделась Нина.

– Но поговорить с Викой очень даже надо, – не унималась Надежда, – возможно, она кое-что знает. Ведь мы сейчас в тупике. Получается, что убил Ирину ее бородатый хахаль, больше некому. А ему смысла не было это делать. Но я так просто не отступлю.

– А уж я тем более! – пообещала Нина. – Этак убийца всех нас передушит да перетопит…

– А насчет того, что толстый тип в магазине принял меня за ненормальную, так это даже хорошо, – невозмутимо продолжала Надежда, – он постарался поскорее от нас избавиться и все выболтал.

– Ну надо же такое придумать – тетя от третьего брака! – фыркнула Нина. – Слушай, ну ты и отчаянная! И зачем вы в свое время с Ильей развелись?..

На этот вопрос у Надежды не нашлось ответа.

Бармалеева улица расположена среди многочисленных тихих и уютных улочек и переулков Петроградской стороны. Ее название не связано своим происхождением с обаятельным разбойником из сказки Корнея Ивановича Чуковского. Такую звучную форму приобрела в русском языке фамилия крупного английского предпринимателя Бромлея, владевшего в Петербурге заводом, и когда Чуковский подбирал имя для разбойника, ему на глаза попалась табличка с названием этой улицы.

Надежда Николаевна с Ниной подошли к дому номер пять по Бармалеевой и уставились на табличку с номерами квартир. Как это часто бывает в старых районах, квартиры располагались в художественном беспорядке. На первом этаже имелись номера три и девять, на втором – пять и одиннадцать. Дальше устанавливался некоторый порядок, однако семнадцатой квартиры не было в помине.

Поскольку других подъездов в пределах видимости не наблюдалось, женщины в растерянности остановились на тротуаре.

– Чего ищете-то? – поинтересовалась проходившая мимо старуха чрезвычайно грозного вида, опиравшаяся на толстую суковатую палку.

– Да вот семнадцатую квартиру никак не найдем, – пожаловалась Надежда, окинув бабку опасливым взглядом.

– Семнадцатую? – грозно переспросила старуха. – А кто вам нужен в семнадцатой? Если Василий Корытов, так его уж посадили, Василия вашего! Нечего его искать!

– Да не знаем мы никакого Василия! – отмахнулась Надежда Николаевна. – Женщину мы ищем, с работы. Заболела она, а мы из профкома, с общественным поручением…

Услышав забытые слова «профком», «общественное поручение», старуха несколько смягчилась и нехотя сообщила, что семнадцатая квартира, вопреки всякой логике, находится за углом, на Левашовском проспекте.

Сдержанно поблагодарив старую партизанку, женщины свернули за угол и действительно нашли нужную квартиру. Правда, размещалась она под самой крышей, на шестом этаже, а лифта, разумеется, в доме не было.

Шестой этаж старого дома на Петроградской – это примерно то же, что двенадцатый в доме послевоенной постройки, поэтому, когда Надежда и Нина подошли к двери семнадцатой квартиры, они чувствовали себя, как альпинисты, которые только что совершили невероятно трудное восхождение. С тем отличием, что альпинисты дышат свежим, хотя и разреженным воздухом горных вершин, а наши героини вдыхали ароматы щей, подгоревшей каши, хозяйственного мыла и кошачьей мочи – тот неповторимый букет, которым благоухает обычно черная лестница в старом запущенном доме.

На двери семнадцатой квартиры красовалась целая выставка разнообразных звонков с табличками.

Пожелтевшая картонка с кривой, расплывшейся надписью «Корытов».

Узенький листок с фамилией «Коровкины».

Приколотая кнопкой аккуратненькая визитка «Л. Ласточкина».

Голубой глянцевый прямоугольник с залихватской росписью «Леонид Семипалатинский».

Мятая бумажка с угрожающей фамилией «Р. Облаева».

Сохранившаяся с незапамятных времен медная табличка с каллиграфической гравировкой «Е. К. Собакинд».

В общем, самая натуральная, глухая и дремучая коммуналка, которую никто не расселил и вряд ли когда-нибудь станет расселять, принимая во внимание жуткий шестой этаж, кошмарную лестницу и общее состояние дома.

Фамилии Топорова на двери не было. Впрочем, Викина тетя вполне могла носить совершенно другую фамилию.

Надежда секунду поколебалась и ткнула пальцем в первый попавшийся звонок – в тот, рядом с которым красовалась незамысловатая фамилия Корытов, слишком поздно вспомнив слова местной старухи.

Некоторое время ничего не происходило. Наконец за дверью послышался глухой удар, и сразу за ним последовала громкая и чрезвычайно выразительная матерная тирада.

– Понавешали тут всякого барахла! – завершив трехэтажную реплику, выкрикнул хриплый мужской голос и тут же добавил: – Ну, иду я, иду!

Надежда с Ниной переглянулись: у старухи сведения оказались неверные, Корытова еще не посадили. Впрочем, у него, надо думать, все еще впереди.

Загремели запоры, и на пороге возникло опухшее небритое создание в грязной майке и фиолетовых разношенных штанах, сильно напоминающих кальсоны.

– Чего надо? – хрипло осведомился этот венец творения. – Я на лечение не согласный, а если вас Клавка прислала, так я ей, вобле сушеной, еще зимой сказал, чтобы катилась на все четыре…

– Нам нужна Вика Топорова, – терпеливо сообщила Надежда, стараясь не дышать в непосредственной близости от Корытова.

– А чего ж мне звонишь? – окрысился тот. – Человек, может быть, отдыхает, а ты тута шляешься! Я вам швейцаром не нанимался, двери открывать!

Он развернулся и побрел прочь по темному коридору.

– В какой комнате Вика? – без большой надежды на успех крикнула Надежда ему в спину.

– Райка! – хрипло крикнул Корытов в глубину коридора. – К профурсетке твоей пришли!

В ту же секунду он ударился головой о свисающий с потолка металлический блин, похожий на спутниковую антенну. На таких тарелках не так давно дети съезжали зимой с горок.

– Ну, блин! – заорал Корытов, тряся кулаком. – Ну, Коровкины, понавешали тут всякой дряни! Глядите, достану я вас!

С этими словами он исчез за одной из дверей.

Дальше по коридору возникла весьма крупная женщина неопределенного возраста, облаченная в шелковый фиолетовый халат с яркими разводами, с обмотанной полотенцем головой.

– Чего надо? – без всяких приветствий поинтересовалась женщина, подозрительно уставившись на гостей.

– Вы – тетя Вики Топоровой? – осторожно осведомилась Надежда Николаевна.

– Допустим. – Взгляд женщины стал еще более настороженным. – Только если она чего натворила или денег заняла, то я тут ни при чем.

– Мы что, так и будем с вами в коридоре разговаривать? – спросила Надежда, заметив, что почти все двери в квартире едва заметно приоткрылись, и догадавшись, что около них наверняка с удобством расположились любопытствующие соседи.

– Ну ладно, – тетка поплотнее запахнула свой фантастический халат и открыла дверь комнаты, – так уж и быть, заходите.

Комната была довольно большая, но казалась тесной и душной из-за того, что ее до отказа заполняли бесчисленные шкафчики, полочки, тумбочки, этажерки, заваленные стопками старых журналов и заставленные пыльными безделушками.

Один угол комнаты был отгорожен платяным шкафом – вероятно, там и обитала Вика Топорова. Надежда Николаевна невольно посочувствовала девушке: жить, как сверчок, в углу за шкафом – это и само по себе не сахар, да к тому же тетка, видимо, превращала это и без того неуютное существование в совершенный ад.

Внезапно откуда-то сверху прозвучал жизнерадостный хрипловатый голос:

– Пр-ривет, р-ребята!

Надежда вздрогнула и оглянулась. Со шкафа на нее с интересом смотрел большой ярко-зеленый попугай. Он сидел в круглой клетке, время от времени наклоняясь к кормушке и выклевывая оттуда семечки.

– Здравствуй, – вежливо ответила она попугаю. – Хорошо, хоть тебя научили здороваться.

– Так что там эта оторва натворила? – осведомилась Викина тетка, разматывая полотенце. Под ним обнаружились огненно-рыжие волосы, накрученные на крупные бигуди. – Только я за нее платить ничего не буду, – предупредила она, удовлетворенно покосившись в пыльное зеркало, – хватит уж того, что я ее в дом к себе пустила! Даром, между прочим! Копейки с нее не беру!

– Не подумайте, – начала Надежда, – никаких денег Вика не занимала, мы только хотели узнать, где она сейчас… Она неожиданно ушла из магазина, ничего не сказав…

– Вот ведь оторва! – повторила тетка. – Сколько раз я ей повторяла – держись за работу!

Дверь комнаты неожиданно приоткрылась, и в нее просунулась остроносенькая старушечья мордочка, больше всего похожая на лисью.