Новый Орлеан - Клейтон Мэтьюз

— Мы с вами не знакомы, я Джеральд Лофтин.

Работаю у Рексфорда Фейна. — Он судорожно сглотнул. — Отвечаю за освещение в прессе парада Рекса и за обеспечение его безопасности.

— Безопасности! Это же легавый, Эбон! — рыкнул Грин и еще сильнее заломил руку Лофтина.

Тот застонал и поспешно продолжал:

— Да нет же! Нет! Не полицейский я вовсе. Просто должен позаботиться, чтобы парад прошел гладко.

— Кто сообщил, где меня искать? — зловеще спросил Эбон.

— Я не могу раскрывать свои источники! — с неожиданной смелостью заявил Лофтин.

Эбон отвесил ему звучную оплеуху. На посеревшем лице Лофтина вспыхнула багровая отметина.

— А это только для пробы, липучка, — пообещал Эбон. — Говори, кто?

— Сенатор Мартин Сент-Клауд, — тут же выпалил Лофтин.

— Врешь. Мартин не мог тебе этого сказать. — Эбон нанес еще один удар, на этот раз куда более чувствительный. — Вторая попытка.

Лофтин попробовал было вырваться, но Эмбер и Грин держали его мертвой хваткой.

— А он и не говорил ничего, — сдался Лофтин. — Я его выследил.

— А вот это возможно, — задумчиво кивнул Эбон. — Мартину и в голову бы не пришло, что за ним могут следить. Теперь главный вопрос… зачем? Что нужно?

— Насчет завтрашнего парада и лежачей демонстрации… Ой, вы не могли бы сказать своим людям, чтобы меня отпустили? Мне больно.

— Отпустите его.

— Но, Эбон…

— Отпусти его, Грин.

Эмбер и Грин выпустили Лофтина, и тот принялся энергично растирать запястья.

— Ну? Я жду, — поторопил его Эбон.

— Что? А… ну, я уже сказал, что должен обеспечить, чтобы парад Рекса прошел без запинки, вот я и пришел попросить вас отложить демонстрацию или… — Лицо Лофтина внезапно засветилось. — Слушайте, а почему бы вам не провести демонстрацию во время парада Комуса» а? Ведь это же кульминация всего праздника!

Грин угрожающе шевельнул плечами и пробормотал:

— Ну ты, мужик, даешь…

Однако хватило лишь едва заметного жеста Эбона, чтобы Грин смолк. Эбон бесстрастно поинтересовался:

— А если не отложу?

Лофтин, похоже, пришел в замешательство.

— Ну, тогда я… Мистер Фейн, знаете ли, очень большой человек в Новом Орлеане. У него много влиятельных друзей.

— Это ты мне угрожаешь, что ли, клейстер?

— Угрожаю? Я? — Лофтин попятился, лицо, по которому катились крупные капли пота, задергалось от страха. — Просто хотел сказать… Мистер Фейн еще и очень богатый человек к тому же.

— Ага, значит, это ты мне взятку предлагаешь.

Сколько?

— Сколько?

— У моей мамули когда-то был попугай. Потеха!

Что ни скажешь, а этот попугай все за тобой повторяет. Ты попугай, Лофтин?

— Не могу же я назвать сумму, не переговорив с мистером Фейном, — заторопился Лофтин. — Но он, знаете ли, очень щедрый человек, очень. Останетесь довольны!

— Как насчет миллиона долларов? — ровным голосом произнес Эбон. — Настолько его щедрость потянет, как считаешь?

Лофтин растерянно заморгал. Потом понял.

— Вы просто надо мной издеваетесь!

— Давай замочим этого сучьего сына, Эбон, — предложил Грин. — Башку я ему откручу одной левой. Бросим в речку, труп унесет в море. Его никто и не хватится.

Лофтин побелел, глаза его метались по сторонам.

Внезапно он рванулся к двери, но Эмбер и Грин перехватили его на первом же прыжке. Грин опять резким движением заломил ему руку за спину, и Лофтин издал пронзительный вопль.

— Вышвырните его вон из гостиницы, — распорядился Эбон и полным угрозы голосом добавил:

— Если еще раз попадешься мне на глаза, Лофтин, шею я тебе сам сломаю. Без помощи Грина. И передай то же самое мистеру Рексфорду Фейну.

Когда Эмбер и Грин поволокли Лофтина к двери, Эбон тихо окликнул:

— Эмбер?

Тот оставил Лофтина на попечение Грина, закрыл за ними дверь и обернулся.

— Найди мне сенатора Сент-Клауда, Эмбер. У нас есть на него досье. Там должно быть отмечено, где он обычно останавливается. Хочу с ним поговорить.

— Есть, Эбон, сделаю.

— И не забудь, что днем у нас встреча с вожаками длинноволосых.

Оставшись в номере один, Эбон вскипел от ярости. Придется снова переезжать, вертелось у него в голове, нельзя же здесь оставаться, ведь липучка поганая разнюхал этот адрес.

Лофтин, конечно, не раз слышал, как мужики говорят, что испугались до того, что в штаны наложили, но всегда считал это преувеличением — так, присказка, чтобы приукрасить очередную байку.

Теперь он понял, как сильно ошибался. Еще никогда в жизни ему не было так страшно, как в том гостиничном номере. Дрожа всем телом, он уже готовился распрощаться там с жизнью. Каждый из троих чернокожих мог запросто пришибить его как муху, но один, тот, что стоял справа — Эбон называл его Грином, — на вид был смертоноснее шипящей гранаты. Лофтину даже показалось, что и пахнет-то от него, как от трепа недельной давности.

Изнемогая от охватившего его ужаса, Лофтин лишь огромным усилием воли сдержал себя, чтобы не обмараться.

Когда же он пришел в себя на улице у жалкой гостиницы, каким-то невообразимым чудом свободный и невредимый, его охватило такое чувство облегчения, что он едва не потерял сознание. Затем на смену чувству облегчения пришло ощущение беспокойства и острого физического неуюта. Туалет найти необходимо сию же минуту. Он чуть ли не бегом припустился к ближайшей заправочной станции. Но если там туалет на замке, если ему придется искать ключ…

Дверь в туалет была приоткрыта. Лофтин ворвался в него, задвинул щеколду и содрал брюки. Извержение было вулканическим.

Покидать туалет Лофтин не торопился. По всему телу растекался холодный пот, сердце отчаянно колотилось в грудную клетку. Дважды кто-то стучал в дверь;

Лофтин оставил стук без внимания. Наконец он кое-как взял себя в руки. Привел в порядок одежду, плеснул в лицо холодной водой. В дверь теперь стучали беспрерывно, снаружи доносились жалобные стенания.

Лофтин, однако, не спешил. Насухо вытер щеки, посмотрелся в мутное зеркало. Цвет лица вроде нормальный. В нем всколыхнулась злость; пережитое унижение опалило все тело. Этот подонок Эбон еще ему заплатит! Никто, слышите, никто еще никогда так не унижал Джеральда Лофтина!

В дверь теперь стучали, похоже, ногами. Лофтин шагнул от умывальника, отодвинул щеколду и вышел из туалета.

Тщедушный человечек, на несколько дюймов ниже Лофтина, приплясывал, вцепившись в дверную ручку. Плачущим голосом он пропищал:

— О других думать же надо!

Лофтин скривил лицо в угрожающей гримасе» и рявкнул:

— Отвали, придурок!

Человечек испуганно отпрянул, обежал Лофтина, юркнул в туалет и захлопнул за собой дверь.