Чистилище. Охотник - Михаил Кликин

– Ты уверен?..

Конечно, он не был уверен. Он же не видел Ламию раньше. Но он заметил её огромное брюхо, её острые набухшие сосцы. И манера двигаться у нее была особенная – словами этого не описать, но тот, кто наблюдал за беременной женщиной, кто жил с ней и сам ждал ребенка, поймет…

– Уверен, – ответил Тагир и спокойно посмотрел на Бориса. – Моя Медина жива. Ламия унесла её, но не для того, чтобы съесть. Моя девочка – игрушка для щенков Ламии. Я должен её спасти!

Борис покачал головой:

– Ты можешь ошибаться.

Таня подняла голову, сказала дрожащим голосом:

– Он говорит правду. Девочка жива. Я бы почувствовала её смерть.

Приободренный Тагир кивнул, голос его окреп:

– Я не ошибаюсь! Почему Ламия не сожрала девочку на месте? Почему она вообще выбрала её, а не меня? Ведь я пахну кровью! Я больше, во мне много мяса. Но она вломилась в комнату к моей дочери, а не ко мне! Почему?! У тебя есть ответ?!

Борис покачал головой.

– Зато я могу ответить! – Тагир засуетился. – Она искала добычу не для себя, а для своего приплода! Живую добычу! Так кошка таскает своим котятам пищащих мышат!

Борис не верил, что девочка жива. Но он решил не спорить с родителями Медины – что проку от этого спора?

– Я иду за ней! – вдруг заявил Тагир. – Прямо сейчас! Мне нужен автомат. Или ружье. Я могу его получить?

Борис молчал, хмурился.

– Хотя бы самострел! – требовал Тагир. – Я убью Ламию!

– Ты знаешь, что её нельзя убить.

– Я попробую!

– Нет. Нельзя.

– Я не могу бросить дочь!

– Ты не можешь уйти!

– Могу!

Тагир встал. Глаза у него были безумные. Как он вообще мог двигаться после перенесенной операции? Откуда у него столько сил? Неужели ему совсем не больно?

– Ты не спасешь её, – сказал Борис. – Только сам погибнешь.

– Мне всё равно.

– Я запрещаю тебе идти за ней.

– Мне плевать. – Тагир уже одевался. Правый бок рубахи намокал кровью – видимо, шов разошелся.

– Когда придут чужаки, каждый охотник будет на счету. Ты нужен здесь!

– Я нужен своей дочери! Ты же видел, как она встречала меня! Неужели не понимаешь, что я не могу её бросить?!

Борис заскрежетал зубами, не зная, что еще сказать упрямцу. Прямо заявить, что Медина мертва? Но за такие слова можно и кулаком в глаз получить, а результата все равно не будет. Тагир на взводе. Попадись ему сейчас Ламия – бросится на нее, зубами грызть начнет.

Глава Совета выругался, махнул рукой. У него проблем хватало и без этой пропавшей девчонки. Впервые за много лет Ламия – если это, конечно, действительно была она – пришла в деревню. Вот о чем надо думать! Вот чего нужно бояться! А еще чужаки… Чего от них ждать? Можно ли с ними договориться? Или война неминуема после той стычки в лесу?

Борис покинул негостеприимный дом. Широким шагом направился к своей резиденции, не обращая внимания на лезущих с вопросами земляков. Ему было горько. Всё рассыпалось. Вся система, которую они так долго выстраивали, вдруг зашаталась, накренилась, начала расползаться. Неужели в Кодексе были просчеты? И что теперь делать?

Ему хотелось, чтобы всё кончилось. Чтобы прямо сейчас Ламия или любой другой мут выпрыгнул бы из темноты и оторвал бы ему голову, полную глупых тягостных мыслей.

Борис устал.

Он слишком долго жил в этом мире рано взрослеющих детей. Он чувствовал себя здесь дряхлым стариком.

Реликтом.

Опять выглянула низкая луна, и уродливая тень протянулась от дровяного сарая к Борису, медленно подняла руки, похожие на щупальца. Он замер, на миг решив, что его желание исполнилось и смерть пришла к нему. Но это был не мут. Это был Макар Мартынов, всклокоченный, полуодетый, смешной.

– Что случилось? – спросил он, тщетно пытаясь скрыть зевоту. – Почему такой шум? Кто-то мутировал? Кто?

– Ламия была здесь, – просто сказал Борис. – Тагир собрался идти за ней. Выдай ему автомат, если этот дурак еще не ушел. И пару человек в помощь. Кажется, скоро всё кончится…

37

Три дня и две ночи, не жалея сил, не зная отдыха, Максим, Иван и Федька готовили угощение для Ламии. Им повезло – они подстрелили лосиху. Её мяса хватило на три «стола», а крови – на несколько километров «красной дорожки». Довеском к лосятине стали разнообразная птица и мелкий зверь. Много усилий и времени уходило на постройку ковчегов. Иван в целях экономии времени предлагал просто присыпать мясо землей и завалить срезанными ветками – Ламия все равно его найдет и откопает. Но Максим был непреклонен – «столы» не должны отличаться от тех, что были раньше.

Охотники торопились. Неизвестность подгоняла их. Спали по паре часов в сутки, подменяя друг друга – пока один отдыхал, остальные работали рядом. Они не знали, что происходит в деревне. Не знали, как обстоят дела у отряда, возглавляемого Вовой Самарским. Они спешили выйти к поляне, где неизвестные «моряки» расстреляли отряд «западных». Место это было уже рядом…

Рано утром, когда Максим спал, а Федька заканчивал крепить плоскую крышу очередного ковчега, Иван отправился проверить ловчие петли. Добычей стали редкий в этих местах барсук и два молодых зайца – тому, что был побольше и пожирней, суждено было стать завтраком для охотников.

Жечь костры у «столов» было не принято. Поэтому Иван отошел еще дальше в лес, выбрал место почище, набрал сушняка покрепче, сноровисто развел огонь. Дожидаясь углей, он быстро освежевал зайца, упаковал потроха в шкуру – Ламия и этим не побрезгует. Разделав тушку, сложил куски на лист лопуха, порубил собранную здесь же черемшу, щедро приправил ею мясо, натер его жиром и плотно завернул в листья папоротника. Получившийся сверток Иван закопал в горячие угли и, оставив зайца томиться, ушел в лес – ему надо было проверить еще две петли, поставленные на звериной тропке, ведущей к ручью.

Он надеялся на добычу, и не зря: в одну из петель попалась лиса. Он наклонился, чтобы взять её, но тут в крапиве, широко и густо разросшейся на низком берегу ручья, кто-то завозился.

Иван присел, затаился.

Высокая крапива подрагивала – через заросли брел какой-то крупный зверь, направляясь к водопою, возле которого лежала попавшая в петлю лисица.

Мут? Или медведь?

Иван попятился. Медведя еще можно было испугать, заставить отступить. Но мут…

Он вдруг услышал кашель. И напряжение отпустило его – сквозь крапиву продирался не зверь и не мут, а человек.

Моряк?!

Иван быстро отвязал петлю, спрятал лису в ямке у корней накренившейся к ручью ели, прикрыл мхом. Сам укрылся за толстым стволом, достал нож, прикрыв ладонью блестящую сталь.

– Заблудились, – раздался раздраженный мужской голос совсем близко. – Говорил, не нужно было срезать! Шли бы привычной дорогой.