Чистилище. Охотник - Михаил Кликин

Тагир хлебнул чай, по аромату и вкусу разгадывая его состав – хоть какое-то занятие! – сухая малина, брусничный лист, кипрей, мята, липовый цвет…

Его дом стоял на краю деревни, почти у самого леса. Так было принято, что низкороды селились на околице, образуя своего рода защитный барьер между диким миром и центром поселения. Чем ценней считался человек, тем ближе к центральной площади он жил. Имелись, конечно, исключения. Иван Рыбников, например, ютился в простом чуме бок о бок с низкородами. Наверное, из-за девчонки своей – Таи. А может, просто ленился нормальный дом построить.

Вот Тагир свою избу поставил в четырнадцать лет. Не один, конечно, делал, половина деревни помогала. А он потом отрабатывал эту помощь – так было принято. Зато теперь есть отдельное место и у жены, и у дочки. Если дотянут до нужного срока, глядишь, и еще детей заведут с одобрения Совета – тут места всем хватит…

Какой-то звук привлек внимание Тагира – то ли хрустнуло что-то, то ли хрюкнуло. Он напрягся, но почти сразу успокоился: ночью, да около леса что только не услышишь. Бывает, такое почудится, что потом диву даешься. Случается, даже бестелесные голоса охотники слышат – поневоле поверишь, что давно помершие братья Рыбниковы присматривают за общиной.

Тагиру сделалось неуютно. Представилось, что под окнами притаился кто-то незримый. Выглянуть? Жутко! Вдруг да действительно там что-то есть?

Он отодвинулся от окна, закрыл ставни, ругая себя за странную слабость: и чего испугался, дуралей? В лесу много раз один ночевал. С мутантами лицом к лицу сталкивался. След Ламии однажды видел. Теперь вот с чужаками повоевал и под ножом доктора не дрогнул.

А страшно стало дома.

Ему послышался тихий посвист.

Он дернулся. Что это? Караульные друг друга подзывают?

Что-то стукнуло по стене, да так, что на чердаке хрустнуло, а с потолка посыпалась пыль.

Он встал, дрожа, забыв о боли, о ранах.

Далеко – на том конце деревни – завыли собаки.

А вот Шарик, обычно стерегущий дом, почему-то молчал. Не тявкнул, не пискнул. Как же так?

Тагир снял со стены боевой топор, выкованный отцом. Шагнул к двери. Снял веревочную петлю с засова, медленно его сдвинул. Но выйти в коридор не успел: какая-то неведомая сила ударила в дверь, отбросила его к противоположной стене. Он на миг потерял сознание, а когда очнулся, услышал громкий визг и грохот. Нашарив рукоять топора, он попытался встать, но не смог и пополз к сорванной двери. Он не знал, что происходит, но понимал, что его семья оказалась в опасности. Он должен был защитить жену и дочь. Кто бы там ни ворвался к ним: дикий зверь, вечно голодный мут, обезумевший сосед или вооруженный враг.

Он так ничего и не разглядел. Почувствовал только движение воздуха и кислую вонь, услышал стук когтей по дереву и стон прогибающихся половиц. Нечто большое проскочило по узкому коридору и обрушило крыльцо.

– Стой! – отчаянно заорал Тагир, догадываясь, что лишился самого дорогого, что у него было. – Стой!

Он все же сумел подняться на ноги. Как-то – он сам не помнил как – оказался на улице. Буквально на несколько секунд в прогалине между тучами показался краешек луны, и Тагир увидел высокую пузатую тварь, стремительными прыжками приближающуюся к лесу.

Он перехватил топор и ударил им по железному листу, висящему на столбе около раздавленного крыльца. Вязкий звон поплыл над спящей деревней. И почти сразу на сторожевых вышках вспыхнули огни.

– Ламия! – кричал Тагир, задыхаясь, колотя сталью железо. – Ламия!

Его жена Таня, кутаясь в шерстяное одеяло, выбежала из дома, заметалась по двору, наткнулась во тьме на окровавленную тушку и, упав рядом на колени, завыла, думая, что это тельце её дочки. Живущий по соседству Рашид Залманов, озираясь, подошел к Тане, попробовал её поднять.

– Это же пёс! – Он пытался привести в чувство юную женщину. – Это собака ваша! Собака! Шарик!

От рослой кудлатой собаки остались только голова и грудь с одной лапой.

– Что происходит?! – Вооруженный караульный подбежал к Тагиру, отобрал у него топор. – Мутация? Кто мутировал? – Двое его товарищей, держа факелы повыше, осматривали место происшествия.

– Ламия, – сказал Тагир. – Это она была. Прямо здесь. Я видел её. Это Ламия унесла мою дочь.

– Мут, – подтвердил один из караульных, отыскав следы на земле, пробуя пальцем их глубину, измеряя длину когтей.

– Ламия, – поправил Тагир, удивляясь, что его не слышат. Он обнял притихшую, вздрагивающую жену, кивком поблагодарил соседа. Тот молча отступил, втайне радуясь, наверное, своему счастью, думая, что горе могло бы посетить его семью, его дом.

– Она унесла нашу девочку, – тихо сказал Тагир, оглядывая собирающихся вокруг людей. – Унесла Медину. В лес…

– Ему надо отдохнуть… – Доктор Зотов подошел к охотнику, пощупал у него пульс, осмотрел перевязанные раны. – Он бредит. Сам не понимает, что несет.

– Ламия! – Тагир стряхнул руку доктора со своего плеча, поднялся рывком – от этого у него закружилась голова и сознание помутилось. – Я знаю, это была она!

– Хватит! – раздался властный голос Главы Совета. Люди посторонились, позволяя Борису выйти вперед. – Хватит болтовни! Расходитесь по домам! Это был обычный мут. Мы усилим караул, а на рассвете отправимся по следу. А сейчас – спать. Немедленно!

Он поднял Тагира, велел караульному отвести Таню в её комнату. Оглядел мешкающих зевак, насупив брови, – в его глазах отражалось пламя факела.

– Ламия, – шепнул Тагир.

– Помолчи, – так же тихо сказал Борис, и охотник вдруг понял, что Глава Совета верит ему.

Они прошли в дом, продуваемый сквозняками. Три двери были выбиты, две половицы продавлены, одно окно высажено. Тагир зажег свет в пустой комнате, уложил жену на свою кровать, укрыл старой шубой. Взял чашку с остатками чая – и раздавил её в руке.

– Значит, Ламия, – сказал Борис.

– Да.

– Откуда знаешь?

– Просто понял.

– Ты первый человек, кто видел её так близко и остался жив.

– Я видел её со спины. Издалека.

– Тем не менее.

– Она бежала в лес. Несла Медину.

Тагир прикрыл глаза, вспоминая те секунды, когда лунный свет пролился из-за туч на землю.

– Она несла её на руках, – сказал он. – Не в зубах. Нет.

Борис молчал, ждал продолжения.

– И она была… Странная… Что-то с ней было не так… Я не знаю…

– С Мединой?

– С Ламией!

Тагир посмотрел на жену. Глаза его расширились – он всё понял.

– Она была беременна! Точно!

– Ты уверен?..

Конечно, он не был уверен. Он же не видел Ламию раньше. Но он заметил её огромное брюхо, её острые набухшие сосцы. И манера двигаться у нее была особенная – словами этого не описать, но тот, кто наблюдал за беременной женщиной, кто жил с ней и сам ждал ребенка, поймет…