Салават-батыр (СИ) - Хамматов Яныбай Хамматович

— Покамест ничего хорошего, Ваше величество, — слегка заикаясь, вынужден был признаться министр.

— Да неужто некому злодеев усмирить? Где наши войска? Почто бездействуют, хлеб казенный задарма переводят?!

Не выдержав колючего взгляда императрицы, Чернышев опустил глаза и промямлил:

— Многие из людей генерал-поручика Рейнсдорпа к бунтовщикам примкнули. Да и оренбургские казаки, судя по всему, не вполне благонадежны… — граф помедлил, подбирая нужные слова, и насилу выдавил: — В общем, не стану скрывать, Ваше императорское величество, положение в тех местах критическое.

— Как так критическое?! Они, что, этой сволочи испугались? — возмутилась Екатерина, уперев правую руку в бок.

— Не то чтобы испугались, но…

— Вот что, граф, довольно юлить! — бесцеремонно оборвала Чернышева императрица, глядя на него исподлобья. — Я желаю знать, что предпринято вами для подавления смуты!

— Если позволите… — пролепетал окончательно струсивший Чернышев, но Екатерина не дала ему договорить и на этот раз.

— Почему губернатор Рейнсдорп не принимает никаких мер? Чем он вообще там занимается?! Как прикажете понимать то, что злодей по сию пору на свободе разгуливает?

— Ваше величество, я бы не сказал, что генерал-поручик сидит сложа руки, — осмелился возразить военный министр. — Он делает все от него зависящее, дабы остановить самозванца. Против мятежников, едва ли не сразу, был направлен из Оренбурга отряд в четыреста человек под командованием бригадира барона Христиана Билова. По требованию Рейнсдорпа комендант Яицкого городка подполковник Симонов отрядил в подкрепление оному команду под началом майора Наумова. Были задействованы также находящиеся в подчинении ставропольской канцелярии пять сотен вооруженных калмыков. Привлечен корпус командира Верхнеозерной дистанции бригадира барона Корфа.

— И что дала переброска частей с одного места на другое?

— К несчастью, Ваше величество, предпринятые губернатором меры пока что не дали должных результатов. Взяв двадцать четвертого сентября Рассыпную, уже двадцать шестого бунтовщики овладели Нижнеозерной крепостью и направились к Татищевой. Справедливости ради надобно заметить, крепость та была укреплена на совесть. Однако до нас дошел слух, будто бы добравшийся до нее бригадир Билов услыхал ночью пушечную пальбу и в панике отступил. Губернатор Рейнсдорп потребовал, чтобы он вернулся назад, но Билов ослушался его приказа. Правда это или нет, судить не берусь, но то, что отряд Билова разбит, — факт очевидный.

— А что подкрепление?

— Бригадир Корф, кажется, каким-то образом умудрился в стороне остаться. Калмыки, как я слыхал, бежали. Ну а майор Наумов, посланный комендантом Симоновым на соединение с Биловым, не дойдя до места, отправился в Оренбург и рапортовал губернатору об успешном наступлении Пугачева.

Екатерина Алексеевна еще сильнее сдвинула брови.

— Значит, отряд бригадира Билова не совладал с бунтовщиками… И когда же Татищева пала?

— Двадцать седьмого, Ваше величество.

— Да-с, и впрямь стремительное наступление. А известно ли, куда теперь злодеи направляются?

— Все так же, вверх по Яику, вестимо, — ответил министр. — И по-прежнему прирастают свежими силами. Вон, и татищевские казаки вместе с атаманом Смирновым к самозванцу примкнули, и сотник Падуров — депутат Уложенной комиссии — со своими людьми. Таких бунтовщики милуют, а вот с теми, кто сопротивление оказывает, кто верность присяге Вашему императорскому величеству выказывает, расправляются нещадно. Кого картечью расстреливают, кого вешают, кому голову отрубают…

— Изверги, — с дрожью произнесла Екатерина. — Немедля выслать губернатору Рейнсдорпу подмогу, а то, неровен час, и Оренбург падет.

— Слушаюсь, Ваше величество, — с готовностью откликнулся граф Чернышев и по-военному вытянулся. — Я уже позаботился о том, чтобы из Казани на помощь Рейнсдорпу были отправлены четыре отряда. Пятый тоже готов выступить. Но этого мало. Генерал-поручик Рейнсдорп просит разрешения Вашего величества бросить на мятежников башкирцев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Екатерина Алексеевна промолчала. Закрыв обеими руками лицо, она застыла на месте. После продолжительного раздумья она неожиданно резко вскинула голову и потянулась за лежащей на краю стола золотой табакеркой. Не меняя сурового выражения лица, императрица вдохнула понюшку табака. Чихнув несколько раз кряду, она смерила министра надменным взглядом.

— О башкирцах вспомнили! — злобно усмехнулась она. — Неужто вы забыли про их бесконечные восстания?

— Никак нет, Ваше величество, — ответил граф. — Помню-с. Однако же следует принять во внимание, как я полагаю, и их верную службу во благо государства Российского. Известно, что далеко не все башкирские старшины поддержали в свое время Карасакала и Батыршу.

— Что бы вы там ни говорили, любезнейший Захар Григорьевич, а я все равно башкирцам не верю, — отмахнулась от него Екатерина. — Вряд ли стоит делать на них ставку. Сие неразумно. Вы думаете, они забыли, с какой жестокостью с ними после подавления последнего восстания расправлялись? Если я не ошибаюсь, сожгли до семисот деревень да чуть ли не до осьми тысяч человек вырезали… Уж они-то, поверьте мне, не преминут попользоваться случаем, чтобы отомстить нам.

— Осмелюсь возразить вам, Ваше величество. Я думаю, напротив, они получили хороший урок, сделав из оного надлежащие выводы.

— Хотелось бы, чтобы вы оказались правы, граф, — нехотя сказала императрица. — Что ж, придется попытаться склонить их на нашу сторону… Доложите губернатору Рейнсдорпу о моем согласии привлечь башкирцев. Обещаю им за усердие особливое наше благоволение.

— Будет исполнено, Ваше величество! — поспешил заверить ее Чернышев, втайне радуясь тому, что ему удалось так легко отделаться. Поклонившись, министр развернулся и бодро зашагал было к выходу, как тут его снова окликнули.

— Постойте-ка, граф!

— Слушаю, Ваше величество, — растерянно произнес Чернышев, в ужасе пятясь назад.

— Я забыла осведомиться, доставили ли семью Пугачева в Казань?

— Так точно-с, Ваше величество. На днях должны допросить.

— Ну что ж, тогда я вас больше не задерживаю.

Едва за графом закрылась дверь, как Екатерина Алексеевна, в порыве поскорее излить кому-нибудь душу, уселась за стол писать письмо Вольтеру.

IV

Губернатор Рейнсдорп, уповавший на помощь башкир, не замедлил воспользовался разрешением Екатерины бросить их на мятежников, угрожавших Оренбургу.

Получив указ, старшина Шайтан-Кудейской волости Юлай Азналин тут же созвал совет рода.

— Верно говорят, от судьбы никуда не денешься. Не хотели мы в это дело ввязываться да видно не суждено нам в стороне отсиживаться, — с горечью сказал он и попросил Салавата разъяснить по-башкирски суть полученного указа.

Начав с увещеваний, Рейнсдорп перешел к щедрым посулам и завершил послание недвусмысленной угрозой:

«…В противном же сему случае можете подвергнуть себя высочайшему ея императорского величества гневу, какой противники из народа башкирского пред сим уже видели и еще в свежей памяти у вас находится».

Когда Салават перевел текст указа, Юлай обвел вопросительным взглядом сородичей:

— Ну как, йэмэгэт, все поняли, о чем речь?

Стоявший в первом ряду седой старик, опиравшийся обеими руками на суковатую палку, тяжело вздохнув, прошамкал беззубым ртом:

— Понять-то поняли… Только вот что меня тревожит: а ну как окажется, что этот Бугасай и в самом деле батша? Как бы чего потом не вышло. Не пожалеть бы. Мы ведь не знаем толком, что к чему. Потому лучше пока не вмешиваться. Если уж урысы друг с другом поладить не могут, куда уж нам, башкортам, между ними встревать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Другой акхакал с ним не согласился.

— Ай-хай, как-то нехорошо получается, — покачал он головой. — Пока мы еще разберемся, настоящий он или ялган-батша… Кто его знает! А вот ослушаться Абей-батши мы не имеем права.