Готический храм - Вероника Ульянова

Он развязал ей руки. Алина открыла пакет, достала из него бутылку воды, бананы и еще один пакет с курицей гриль, она жадно набросилась на воду и бананы. Дима оттащил стул, все еще стоящий перед Алиной подальше в центр комнаты.

– Надо поговорить. Во-первых, не пытайся сбежать. Когда меня нет, это невозможно, ты должна была уже понять. Когда я дома, иногда я буду отклеивать тебе рот, но станешь кричать – я буду тебя бить и снова заклеивать его. Иногда, чтобы ты поела или сходила в туалет, я буду развязывать тебе руки и ноги, но и тогда не пытайся сбежать, потому что я сильнее тебя.

– Нет никого сильнее меня, – продолжая жевать сказала она, – Я вас всех переживу – потому что у меня нет чувства собственно важности. То, за что мы больше всего переживаем – теряем в первую очередь – так вот я не боюсь смерти и не считаю себя чем-то важным для этого мира и людей.

Дима не понял половину слов, но не стал переспрашивать, ему было все равно. Он дал Алине сходить в туалет, помыться, дал смену одежды – свой старый тренировочный костюм, потом связал так, чтобы она не могла пошевелиться и положил у двери в комнату, а сам помыл пол у батареи, где держал ее связанной. Сделав это, он обернулся и решил, почему бы не помыть остальной пол. Кончилось тем, что он провел генеральную уборку всей комнаты, руководствуясь странным сонмом мыслей: ему хотелось выглядеть перед Алиной более респектабельным, грязная комната, казалось ему, выставляет его слабым перед ней, не организованным. К тому же, когда он был здесь один, то не особенно обращал внимание на окружающее его. Свое жилище, пусть не идеально гигиеничное – было родным и уютным, а теперь с Алиной, все казалось чужим, неудобным, хотелось все поменять, и уборкой Дима пытался сделать квартиру пригодной для жизни с новой соседкой. А еще он просто не знал, что еще делать, пока она была здесь с ним в комнате, может и правда снять новую квартиру, но тогда ему придется тратить время, чтобы приходить сюда и кормить ее и водить в туалет, плюс, если Макс заметит, а он точно узнает, он стал подозрительным после ссоры с Алиной, то как ему объяснить, что он встречается с Алиной, она к нему переехала, а он съехал? Нет придется жить здесь, просто он будет реже бывать дома или, а какого черта, она не сможет ему помешать. В принципе: он оглядел в первый раз за все его проживание здесь, чистейшую свежую комнату, теперь в такой чистоте Алина кажется эдаким экспонатом, красивым экспонатом современного искусства. Если почаще ее мыть и дать ей нормальную женскую одежку по размеру – она будет эстетична, будет радовать глаз… Диме пришлось ударить себя по лбу, чтобы прекратить подобные размышления. Мне нужно ее убить! Напомнил себе он. И чем скорее, тем лучше. Ее пребывание здесь – дело времени. Малого времени. Завтра – послезавтра он сделает это.

Когда Дима не смог найти, чтобы еще вычистить, он вернул Алину на ее место, ослабил путы, чтобы она могла сидеть и лежать вытянувшись, а сам встал посреди комнаты, задумавшись.

– Почему вместо того, чтобы образумить брата, ты ему помогаешь? – спросил Дима.

– Образумить Максима? Хуевый из тебя психолог.

– У тебя есть смысл жизни?

– Скажу, если дашь мне пару пледов.

Дима усмехнулся, достал из шкафа плед и кинул Алине. Она устроила из него гнездо и зарылась. Ее лицо изобразило собой предельное удовлетворение, она была сыта, чиста и в тепле, возможность скорого умерщвления, хм, нужно радоваться настоящему моменту.

– Смысл жизни. Нет, не знаю, а он вообще существует? Что там показывают в фильмах… любовь, самовыражение… Мама, помню, много об этом рассказывала, но Максим говорит, что всё мамины слова чушь… Кажется, мой отчим любил мою мать, ты бы видел, что с ним стало. Может кто-то ради чего-то и рождается, ну а я родилась просто для того, чтобы пожить и умереть. Я никогда ничего у Господа Бога не просила, вот и он от меня ничего не требует. Живу, как живу, если кому я не нравлюсь – убейте, – Алина посмотрела на Диму подначивающе, – Если сможете, а не можете, так не мешайте жить.

Дима сделал вид, что не понял подколки.

– Мне твой брат рассказывал кое-что о тебе, боюсь даже предположить, о чем он не рассказывал.

– Да, да, да. Я дрянь, маленькое исчадье ада. Слышала много раз, только с чего это ты стал меня судить, а? Я ведь про тебя тоже много чего знаю. Так какого черта, ты меня носом в грязь тыкаешь?

Дима напрягся.

– У меня есть цель. Всё, что я делаю, не просто так, а для благого дела.

– Для какого такого благого дела ты подсаживаешь людей на наркотики?

– Что? Я, не, ты…

– Успокойся, я знаю. Виктор давно заставлял Максима этим заняться, но брат сам не хотел, думал перекинуть на меня, но я отказалась, решила, что это уж слишком. И тогда Макс обратился к тебе. А ты согласился.

– Я не могу тебе объяснить. Не сразу, но со временем то, что я делаю, обернется в хорошую сторону.

– Уверен? А ты хоть раз видел благие плоды своих грязных трудов, а? Видел? Сам то веришь в то, что говоришь, веришь в то, что делаешь?

Дима замотал головой.

– Замолчи.

– Кажется, ты просчитался, парень.

– Замолчи! – он с ненавистью посмотрел на нее, но взял себя в руки, в конце концов не она виновата в том, что… хотя нет, она и Максим, и все они виноваты в том, что происходит с этим миром, это они приносят в него ненависть, страх, отвращение.

– Думаю, ты просчитался, парень. Максим становится мрачнее день ото дня и его мечта его не спасает, так будет и с тобой. Позавчера Максим наконец открыл глаза и понял, что вокруг мрак, он отрицает пока, что он всему виной, но он не дурак. И ему придется сделать выбор: идти дальше во тьму или выбираться на поверхность. У тебя сейчас такой же момент откровения, как и у брата. У тебя есть идеалы, но на что ты готов пойти ради них? Убьешь человека? Как считаешь существует идеал говна?

– Что? К чему ты это?

– Нет, ну серьезно.

– Я думаю нет.

– Почему?

– Разве может быть что-то идеально отвратительное?

– Идеальное убийство.

– Это кино какое-то?

– Это, например, продуманное до мелочей, изощренно изобретательное, и так, что тебя не поймали.

Дима примерился:

– А еще оно запускает цепочку событий, приводящих ровно к тем результатам, что ты запланировал. Допустим. Но говно, это уж совсем.

– Есть же всякие извращенцы, что прутся от ужасов и мерзостей, у них есть свои идеалы.

– Я устал, я не понимаю к чему ты клонишь.

– Я к тому, что в идеал шоколадного пудинга нельзя вставить ограбление продуктового магазина, чтобы раздобыть ингредиенты. А значит, мое убийство может сопутствовать идеалу только говна. Твой идеал – это говно?

– Ты серьезно думаешь, что это поможет остаться тебе в живых?

– Я уже знаю, что ты не сможешь, никогда, как не старайся. А это я просто развлекаюсь, – действительно, Алина думала прямо противоположное тому, что говорила про идеалы, но она таким образом проверяла Диму, расшатывала его, чтобы сделать слабым, и понять, какой нужно притвориться ей, чтобы освободиться. Это будет долгая игра, поняла она. Дима запутался, он нервничает, но его окончательная поломка также, как и его приход к убежденности и уверенности в своем пути – одинаково могли грозить ей смертью.

В итоге ничего у Алины не получилось, Дима не ввязывался в игры разума и разговаривать с Алиной дольше пары минут отказывался. Чтобы он хотя бы иногда не заклеивал ей рот, Алине пришлось перестать пытаться выудить из него что-то. И просто быть. Ждать. Фантазировать о будущем она не умела, помнить смаковать было нечего, только, только если о Капитане, но она старалась не думать о нем, ведь одновременно со сладостью это был и яд – не обязательно было любить ее, но хотя бы не бросать вот так без «пока». Если бы он не уехал – то уже давно забеспокоился о ней и нашел ее.

Дима сходил принять душ и вернулся в комнату переодеться, из шкафа были вытащены необходимые вещи и кинуты на кровать, он уже хотел было скинуть мокрое полотенце с бедер, но замер. Он чувствовал ее взгляд.

– Отвернись.

– Ну извини парень, ты – единственное мое здесь развлечение, так что включи музычку и не торопись.

Онасталанегромконапевать:

«All the ways you never ever had

I want, I want you bad

You know I'll never make you sad

I want you bad, I want you bad

Striptease for me, baby»

Дима хотел было выйти, но какого черта, это девчоночья работа кричать, ой, нет, прикройся, и закатывать глаза, как будто они видят бомжа, сношающегося с кабачком. У меня все в порядке с фигурой и с членом, все колебался Дима, так какого черта?! Но он просто не мог обнажиться перед ней, это экзистенциальным образом отдало бы его в ее власть, но не мог и выйти из комнаты – это означало бы поражение. Медлить дальше – тоже значило бы проиграть в глупой, но насущной игре, кто главный в этой квартире. Эта девчонка устанавливала правила, даже будучи привязанной к батарее. Дима уже хотел было решиться снять полотенце, но тут понял, что возбудился, еще одна проблема, как объяснить его возбуждение? Только одним: он извращенец, либо он любит, когда смотрят, либо его возбуждают связанные девушки. Слишком долго думает, слишком! Дима распахнул полотенце, в конце концов, его член еще только напрягся, но не стоял стоймя. Полотенце упало ему под ноги, Дима начал одеваться.