Последний сезон - Элизабет Бикон

— Если бы только знать, каковы наши планы.

— Полагаю, нам в первую очередь надо добраться до алтаря, пока сплетники не опомнились и не начали кликушествовать, а Бестом не сообразил, что мы вовсе не соблазняли друг друга в то время, пока отсутствовали в танцевальной зале.

— Но если он догадался, все бесполезно.

— Конечно, у страха глаза велики. Я не страдаю неуместным тщеславием, так что могу предсказать: в этом сезоне вам грозит выгодное замужество. Как вы и планировали. Ведь вам не улыбается перспектива отсидеть еще одно лето в девицах, так, мисс Элстоун? — невозмутимо спросил он, и Кейт покраснела под его ироничным взглядом.

Неужели она настолько пряма и прозрачна, и ее помыслы как на ладони? Горько и стыдно, что она вынашивала планы обрести мужа, заключив выгодный брачный контракт, и ей самой теперь непонятно зачем. Правда, свадьбы по обоюдному договору сторон — общепринятая практика, разве что трезвомыслящими parti[16] выступали обычно семьи, но не сами жертвы. Но с чего ей вдруг вздумалось считать их жертвенными баранами?

— С тем же успехом я могла выйти замуж еще три года назад, если бы вы не страдали тщеславием, — уколола она.

— Ах, то капризы юной максималистки, леди Пемберли. — Эдмунд прибегнул к нечестному приему, вовлекая Элиан в их спор. Кейт сразу поняла, на чьей стороне окажется переметнувшийся союзник. — Известно, придурковатых щенков вроде меня обязательно надо спускать с поводка — пусть как следует пообтешутся жизнью, прежде чем подступать со своими домогательствами к взбалмошным мамзелям, не так ли?

— Если бы не европейский хаос, мы обязательно отправили бы вас в круиз, пока Кейт обретала чувства и разум, — откликнулась Элиан.

— Подумаешь! Можно выслать его сейчас и подальше! — мрачно пробормотала Кейт.

— Надеетесь обмануть судьбу, когда я вернусь? — осведомился он сардонически.

— Нет, надеюсь, вы там и останетесь.

— Сейчас не время для мелких препирательств, — урезонила их Элиан.

Кейт воодушевилась, верно, настало время для подвигов.

— Действительно, для таких развлечений у нас целая жизнь впереди, — отозвался Эдмунд.

— Жду не дождусь, — вздохнула Кейт театрально.

— Что ж, нам не придется скучать, — печально усмехнулся он.

— Могла бы приступить уже сейчас, но утешит ли меня такая депрессивная возня? — насупилась она.

— А что утешит? — насторожился он.

— Запудрить им глаза.

— Смею предположить, все зависит от того, чем они вознамерились припудрить вас.

— Обнадежили.

— Вы не из тех женщин, которых можно обнадежить, погладив по щечке и в всучив фантик вместо конфетки, дорогая моя.

— Вам я не «дорогая».

— Вы мне дороги, Кейт. Иначе мы не будем счастливы в браке.

— Тогда зачем нам вступать в брак?

Он проникновенно посмотрел на нее:

— Я никогда не держал вас за дурочку, хотя и бранил за черствость, когда умылся вашим вежливым «избави Боже» в ответ на свое предложение. Но мне, возможно, стоило проявить меньше уважения к вашей сообразительности и не наступать на грабли, — произнес он так, словно внезапно прозрел.

— По-вашему, я тупица?

— Я не столь непочтителен. Леди Пемберли, призываю вас в свидетели, неужели я делал намеки, умаляющие умственные способности вашей протеже?

— Нет, милорд. И мне непременно следует попенять вам за такую кляузу.

— Можете не стараться. Вам не спровоцировать меня, — сказала Кейт.

— Тогда вам, верно, есть что сказать о нашей помолвке? — спросил Эдмунд, пока Кейт внушала себе, что не собирается давать волю своей буйному, как у всех рыжих, темпераменту.

— Надо думать, помолвка предполагает предложение со стороны джентльмена и последующее согласие леди. Но я не помню, чтобы сегодня вечером получала от вас, милорд, официальное предложение и согласия не давала.

— Знаю, нам обоим теперь трудно вспомнить, столько раз я уже валялся у ваших величественных ног, поэтому, полагаю, вполне достаточно. Я тогда дал себе обет никогда больше не умолять вас выйти за меня, и твердо придерживаюсь той клятвы.

— Это не сулит нам блага, — тихо сказала Кейт.

— Смею заметить, мы неплохо притремся друг к другу. — Его наглая удаль покоробила ее. — Вы женщина что надо, а мне позарез нужна пара наследников, так что жалоб с моей стороны не последует. Просто блюдите свои обеты.

— Тронута до слез вашими заверениями, — ответила Кейт, размышляя, можно ли посчитать его заявления лестью в свой адрес.

— Вы сами желали брака по расчету, — наябедничала Элиан.

— Желала, ну и что? — Кейт оцепенела, для утешения вспоминая яростные поцелуи Эдмунда.

Как глупо, оказывается, она желала себе бесстрастного любовника, вовсе не того сардонического и независимого в своих суждениях мужа, каким Эдмунд обещал стать для нее. Жаль до боли, до безысходной тоски того пылко влюбленного, благородного юношу. Тот Эдмунд заваливал ее цветами и заботливо выбранными — на ее вкус — безделушками, не забывая приложить к ним уверения в своей вечной любви. Какой же дурой надо было быть, чтобы отмести его притязания, словно он докучливый мальчишка, а не молодой человек, который в один прекрасный день превратится в зрелого Адониса[17], способного разбить не одно впечатлительное женское сердце, в том числе и ее. «Тоже мне Адонис», — буркнула она себе под нос, распрямляя плечи и направляя немигающий взгляд в его непроницаемые глаза. Со своей непреходящей любовью и клятвами разбитого ее отказом сердца. Он теперь неотрывно смотрел на нее, как на экспонат, о котором должен представить диссертацию в Королевское научное общество.

— Так мы договорились, мисс Элстоун? — спросил он, не щадя ее чувств.

— Похоже, да, лорд Шаттлворт, — согласилась она, не отводя взгляда и признав, что он — ее судьба, на радость или на горе.

— Тогда я скреплю наш договор поцелуем. Не возражаете, леди Пемберли?

— Ну конечно же я отвернусь, чтобы вы не смущались, — услужливо согласилась Элиан, и Кейт яростно посмотрела на подругу, радостно повернувшуюся к ним спиной. — Клянусь, я затылком чувствую чей-то горячий взгляд, Кейт, — забормотала ее неугомонная милость.

— Я всегда знала, что у вас там третий глаз, — мстительно прошептала Кейт.

После чего напрочь забыла о своей никчемной наперснице, поскольку губы Эдмунда уже захватили ее рот страстным поцелуем, и она едва не лишилась чувств, хотя Элиан еще и не успела толком отвернуться. «Какое потрясение!» — думалось ей. Она поддалась его настойчивому лобзанию и раскрыла губы, позволяя ему вторгаться в нежные глубины. Дыхание сбилось, руки взлетели, порываясь обнять его сильную шею и взъерошить непокорную золотисто-каштановую шевелюру на затылке, и она сжала кулаки, безошибочно угадав по его улыбке и тому, как он прижался к ней крепче, что он возбужден. Эта крайняя недвусмысленность была вопиюще вульгарной, ей стало дурно, ноги ослабели, пришлось вцепиться в него, забыв обо всем. Он, все понимая, явно наслаждался ее женской отзывчивостью, и это добавило ей гордости и ощущения своей уникальной значимости, поэтому хотелось знать, будет ли что-то еще в их совместной жизни кроме долга и взаимного уважения. Некогда именно те стороны их отношений казались ей особенно важными.