Плач богов (СИ) - Владон Евгения

- Килл, хватит! Если ты хотел мне этим отомстить, бога ради! Но продолжать говорить об этом дальше и всерьёз…

- Это не месть, Софи. И хватит переубеждать себя в обратном. Всё кончено. Просто прими это к сведенью и возвращайся домой. Для тебя это не должно стать какой-то уж большой проблемой. Я уже молчу о пустой трате времени на наши встречи и о возможности какого-либо будущего между нами в целом.

- Я сказала хватит! Хватит-хватит! ХВАТИТ! – она вырывает из его длинных, но недостаточно сильных на тот момент пальцев свои руки и начинает бить его. Точнее, шлёпать кулачками по широкой груди, хаотично и бесцельно, куда успеет попасть, поскольку из-за полуослепших от слёз глаз не видит и не разбирает, что творит. Да и выглядит это каким-то комичным, чуть ли не пафосным, почти наигранно театральным. Правда Эва понимает, что это не так. Просто София не из тех, кто умеет драться своими силами. Сомнительно, если той вообще удастся оставить на коже мужчины хоть какой-нибудь след в виде небольшой гематомы, если только не додумается его укусить или поцарапать.

- Хватит строить из себя тут какую-то сверхзначимую фигуру и разыгрывать невесть что! – это тоже было частью её натуры, меняться в поведении за считанные секунды и становиться самой собой – злой, бесчеловечной, пугающе мстительной. – Я что тебе сказала в самом начале? Раздевайся! Уйдёшь отсюда, когда я тебе позволю!

Она уже схватилась за края ворота мужской сорочки трясущимися пальчиками, но не с целью потянуть за него вверх. Где-то на полсекунды денник прорезает немощным звуком трескающейся ткани, словно стонущей в голос от боли из-за столь насильственного над ней действия. Но недолго. Мужчина вновь накрывает кулачки слишком слабого для него соперника и просто сжимает, возможно вполсилы, прерывая намеренья девушки разорвать на нём рубаху. И при этом не отводит взгляда с её перекошенного от ярости личика, оставаясь, как и прежде, невозмутимо спокойным на протяжении всей этой нелицеприятной сценки. Ну, может только плотнее сжал челюсти и губы.

- Не передёргивай, Софи. Я позволил тебе провернуть этот финт при твоих сестрицах, но со мной наедине эти номера не прокатят, и ты прекрасно об этом знаешь.

- Но почему? Твою мать! С чего тебе вообще ударило мочой в голову? – она прям взвыла, сквозь стиснутые зубы, то ли пытаясь выкрутиться, то ли не в состоянии побороть собственную беспомощность, оказавшуюся для неё слишком неожиданной и дискомфортной. Наверное, хотела как-то из неё вырваться, только не знала как. А та всё нарастала, стягивая свои удушливые бинты поверх стеснённого плотными одеждами тела, царапала по нервам и костям отвратным раздражением и впивающимися в чувственную плоть коготками.

- Что и когда я успела такого сделать? Я же только-только вернулась в Гранд-Льюис!.. Нельзя вот-так вот с ходу, на пустом месте принять подобное решение!

- Если ты так и не поняла ЧТО, тогда какой толк мне что-то тебе объяснять? Софи, я встречался с тобой не из-за больших чувств и никогда не ставил перед собой целей перевоспитывать тебя, поскольку мне было всё равно, кто ты, как живёшь, с кем общаешься и за кого тебя потом выдадут замуж. Но сегодня мне реально хотелось взять хлыст и отстегать твою белоснежную попку до кровавых подтёков и смотреть, как ты будешь ползать в соплях и слезах по этому полу, умоляя меня остановиться.

- За что?! – в её неестественно округлившихся глазках теперь читался неподдельный шок – запредельное изумление, граничащее с истеричным срывом. И этот её вопрос… будто Киллиан не просто озвучивал свои желания, а вполне даже мог воплотить их в жизнь.

Зато он прищурил глаза, не по-доброму склонив над ней голову и всматриваясь в её выбеленное личико, как тот хищник, что примеряется к пойманной добыче, перед тем как нанести свой смертельный удар.

- За что? Ты должно быть шутишь? Да хотя бы за то, кто ты есть в действительности! Маленькая, избалованная сучка, готовая топтать на своём пути всех и вся без разбору, только из-за какой-нибудь дурацкой прихоти или стукнувшей в её очаровательную головку блажи. Отвратительная, подлая и ничтожная. Если перечислять все существующие и известные человеческие пороки, то не найдётся ни одного, коих бы не было в тебе, и которые бы не являлись неотъемлемой частью твоей насквозь прогнившей натуры.

- Ты же всегда знал, кто я такая! – по лицу Софи сбежали две сочные капли, а её широко распахнутые глазки блестели в полусумерках густой влагой непролитых слёз, искренних и настоящих, не вызывающих никакого сомнения в их истинных эмоциях. Только не это вызывало и припечатывало к месту парализующим шоком. Ведь она даже не пыталась отрицать услышанного. Наоборот! Соглашалась и подписывалась практически под каждым произнесённым о ней словом. – Я и никогда не скрывала, кем была и кто есть. Почему сейчас, бл*дь? Почему ты решил всё это сделать именно сейчас?!

- Потому что всему наступает свой исчерпывающий предел. И сегодня ты перешла его. Если вдруг успела забыть где и как, могу напомнить. Несколькими часами ранее, днём в порту, превратив своё эффектное выступление в публичный фарс мерзкого содержания. Ты даже представить себе не можешь, скольких мне тогда стоило сил и терпения, чтобы удержаться и не подойти к тебе прямо там, не схватить за волосы у всех на глазах и не надавать по лицу заслуженных затрещин.

И словно в подтверждение своим словам он это и сделал, вернее, пока что погрузил пальцы своей внушительной правой ладони в безупречную причёску Софии на затылке, тут же стягивая ей волосы в свой кулак. И в который раз за этот безумный вечер у Эвелин перекрыло дыхание и заискрилось перед глазами удушливым облаком всесжигающего жара. Быть свидетельницей подобного сумасшествия и не знать, как и куда от всего этого спрятаться… Да как её вообще угораздило в это вляпаться? И сколько ей ещё придётся пролежать в неудобном платье и в неудобной из-за него же позе, в ожидании завершения чужих выяснений отношений.

Чем дальше эта парочка продвигалась «вглубь» своих разборок, тем меньше хотелось знать, что их вообще связывало и почему Софи позволяла какому-то портовому грузчику делать с собой такие жуткие вещи. А вдруг он и вправду её ударит? По-настоящему?

- И что же тебя останавливает сделать это прямо сейчас?

- Не искушай меня, Софи.

- Уж лучше ударь, потому что я не хочу слышать, как тебе вдруг стало жалко ту дуру! Что весь этот спектакль ты устроил из-за моего к ней отношения. Это же нелепо, твою мать! – Софи хотела было опять толкнуть его в грудь, но ничего не вышло. Вырвать свои кулачки из тисков его левой длани так и не получилось, а дёргать головой и вовсе не решалась, практически оказавшись зафиксированной в жалкой позе живыми колодками мужских рук.

Хотя на данный момент на повестке стоял иной, куда более важный вопрос. Если он всё-таки зайдёт слишком далеко, что тогда на своём месте сделает Эвелин?

- Да неужели? Нелепо? Или нелепо только для тебя? И чем таким та девочка провинилась перед тобой, что ты позволяешь себе прилюдно издеваться над ней? Да и не важно над кем-либо вообще. Кто тебе давал право на столь низменные поступки, унижать кого-то и позиционировать себя выше других? Думаешь, это ты её унизила? Ты сама опустилась ниже подзаборной швали! По-твоему, я захочу и дальше с тобой встречаться? С человеком, который ничего, кроме омерзения не вызывает? После прикосновений к которому, меня изводят лишь одни желания – вымыть руки и отмыться самому? Ты это хотела услышать, бл*дь? Или что-то более доходчивое?

- А что же они тебя не изводили раньше, когда ты не брезговал касаться меня без одежды? И только не говори, будто тебе не нравилось делать этого со мной!

- Боюсь, ты и представить себе не в состоянии, насколько сильно я теперь об этом сожалею.

- Боюсь, ты сам не до конца понимаешь, на что ты только что подписался. Думаешь, так просто отделаешься? Просто развернёшься и, как ни в чём ни бывало, уйдёшь отсюда? А тебя не пугает перспектива оказаться этой же ночью за решёткой тюремной камеры местного департамента полиции? Назови хотя бы одну причину, которая сумеет меня остановить и не даст сделать этого с тобой!