Полицейский из библиотеки - Стивен Кинг

— Да, — сказала она. — Хорошо. Но… Сэм… боже милостивый, что случилось? У вас волосы…

— Что у меня с волосами? — резко спросил он ее. Она трясущимися руками порылась в сумочке и достала пудреницу. — Посмотрите, — сказала она.

Он посмотрел, но он уже знал, что он увидит. В восемь тридцать утра, посмотрев на себя в зеркало, он увидел, что его волосы стали почти совсем седые.

— Я вижу, что вы нашли своего друга, — сказала Дорин МакДжил Нейоми, когда они по лестнице поднимались в зал. Она приложила ноготок к уголку рта и улыбнулась с видом «ну, не хороша ли я».

— Да.

— Вы не забыли пометить, что ушли?

— Нет, — снова сказала Нейоми. Сэм забыл, но Нейоми сделала это за них обоих.

— А вы вернули микрофильмы, которыми пользовались?

На этот раз Сэм ответил «да». Он не помнил, вернули ли он или Нсйоми ту единственную катушку, которую он вставлял в аппарат, но ему было все равно.

Дорин продолжала изображать скромность. Поигрывая кончиками пальцев по нижней губе, она вскинула голову и сказала Сэму: «Вы правда совсем не похожи на портрет в газете. Не могу ума приложить чем».

Когда они выходили из двери, Нейоми сказала: «Он прибарахлился и перестал красить волосы».

Захлопнув за собой дверь, Сэм грохнул от смеха. Он так сильно смеялся, что согнулся пополам. Это был истерический смех, почти что вопль, но ему было все равно. Это действовало на него благотворно. Здорово очищало.

Нейоми стояла рядом и, казалось, не реагировала ни на смех Сэма, ни на любопытные взгляды уличных прохожих. Она даже подняла руку и помахала какому-то знакомому. Он положил руки на поясницу, сотрясаясь неудержимым смехом, а сохранившееся в нем здравомыслие наталкивало его на мысль: «Она это видела и ранее. Но где?» Но ответ был ему ясен еще до того, как сформировался вопрос. Нейоми была алкоголичкой, и работа с другими алкоголиками, помощь им являлась частью ее собственного лечения. Находясь на Улице Углов, она видела еще в не такое.

«Она ударит меня по лицу». - подумал он и опять закатился хохотом, потому что шутка Нейоми создавало в его сознании образ его самого у зеркала в ванной комнате, тщательно укладывающего набриолиненные волосы в аккуратные завитки. «Она ударит меня по лицу. потому что так можно остановить истерику».

Нейоми, однако, знала лучше, что делать. Она терпеливо стояла рядом с ним на солнцепеке и ждала, когда он придет в себя. Наконец, смех стал стихать, уже не хохот. а пофыркивание и похихикивание. У Сэма болел живот, взгляд был мутный, а по щекам бежали слезы.

— Вам лучше? — спросила она.

— О, Нейоми, — начал было он, и он мгновенно перестал ржать, как лошадь, и почувствовал всю прелесть солнечного утра. — Вы себе не представляете, насколько лучше.

— Можете не сомневаться, я знаю, — сказала она. — Давайте поедем в моей машине.

— Куда…, - он икнул. — Куда мы поедем?

— На Улицу Ангелов, — сказала она, исправляя ошибку мастера уличных табличек. — Меня очень беспокоит Дейв. Я уже была здесь сегодня утром, но его там не было. Уж не пьет ли он w-нибудь.

— Но ведь это не впервой? — спросил он, спускаясь рядом с ней по ступенькам. Ее «датсун» был припаркован у тротуара, за машиной Сэма.

Она взглянула на него. Мельком, но в ее взгляде было и раздражение, и прошение, и сострадание. Сэм подумал, что попытайся он расшифровать его, смысл был бы такой:

«Вам не понять, о чем вы говорите, но это не ваша вина».

— Дейв не пьет уже год, но со здоровьем вообще у него плоховато. Вы правы, что запой для него — дело известное, но еще один может оказаться последним.

— И я буду виноват, — безо всякого смеха сказал Сэм. Она посмотрела на него с некоторым удивлением. — Нет, — сказала она. — Едва ли в этом можно было бы винить кого-нибудь…, но это не означает, что мне бы этого хотелось. Или что я допускаю мысль об этом. Пойдемте. Мы поедем в моей машине. Поговорим по дороге.

— Расскажите, что с вами произошло, — сказала она. пока они ехали по окраине города. — Расскажите мне все.

Дело не только в том, что у вас поседели волосы, Сэм, вы постарели на десять лет.

— Собачье дерьмо, — сказал Сэм. В зеркале пудреницы Нейоми он увидел не просто седые волосы; он увидел куда больше. — На все двадцать. Я чувствую, что на сто.

— Что случилось? Что было?

Сэм открыл было рот, чтобы рассказать ей, но поняв, как это будет звучать, отрицательно покачал головой. — Нет, — сказал он, — не сейчас. Сначала вы мне расскажите что-то. Вы мне расскажите об Аделии Лортц. Вы думаете, что я шутил с вами тогда. Я позже догадался, о чем вы подумали. Так расскажите мне о ней. Расскажите мне, кто она была такая и что она сделала.

Она прижала машину к обочине у старой гранитной каланчи Джанкшн Сити и посмотрела на Сэма. Сквозь легкий грим проступала бледность ее кожи, и глаза были широко раскрыты. — Так вы не шутили? Сэм, вы стараетесь меня убедить, что вы не шутили?

— Именно так.

— Но Сэм… — Она затихла и какое-то время, казалось, не знала, как продолжать. Наконец, она заговорила очень тихо, будто обращаясь к ребенку, не понимающему, что он натворил что-то. — Но Сэм, Аделия Лортц умерла. Она умерла тридцать лет тому назад.

— Я знаю, что она умерла. Я хочу сказать, что я знаю теперь. Но я хочу знать остальное.

— Сэм, если вам кажется, что вы видели…

— Я знаю, кого я видел.

— Скажите, почему вы думаете, что…

— Сначала вы расскажите мне.

Она сбавила ход, проконтролировала движение машин через зеркальце заднего обзора и начала выруливать снова к Улице Углов. — Не так уж много я знаю, — сказала она. — Мне было всего пять лет, когда она умерла, понимаете ли. Больше всего я знаю по сплетням. Она посещала Первую баптистскую церковь Провербин, по крайней мере, ее там видели, но моя мама не упоминает ее. И никто из прихожан более старшего возраста. Для них ее как будто никогда и не было.

Сэм кивнул. — Вот так мистер Прайс обошелся с ней в своей статье о библиотеке. Именно ее я читал в тот момент, когда вы положили руку мне на плечо и унесли двенадцать лет моей жизни. Вот почему ваша мать так рассвирепела, когда в субботу вечером я назвал это имя.

Нейоми тревожно взглянула на него. — Так вот зачем вы звонили?

Сэм кивнул.

— О, Сэм, если вас не было в мамином черном списке, то теперь вы там.

— Нет, я был в нем, но теперь, наверное, она поставила меня первым. Сэм засмеялся, а потом подмигнул. У него еще болел живот от того приступа смеха у входа в редакцию, но он был доволен, что на него напал этот смех; всего час назад он ни за что не поверил бы, что может обрести полное душевное спокойствие. В самом деле, всего час тому назад он был уверен, что Сэм Пиблз и душевное спокойствие на всю его жизнь будут абсолютно несовместимы. — Продолжайте, Нейоми.