Девочка и птицелет - Владимир Киселев

Перед нами, вдали, послышались какие-то крики и гудки. Я спросила у Дмитрия Максимовича, что это значит, а он сказал, что это шумят загонщики и чтобы я не болтала, а была внимательной. И тут я вдруг увидела зайца. Я сначала не поверила своим глазам, потому, что он был похож не на зайца, а на кролика, и вел себя не как заяц, а как кролик: он не бежал стремглав, а медленно прыгал то вправо, то влево, то вправо, то влево и таким образом подвигался вперед.

— Дмитрий Максимович, — сказала я, — по-моему, вон там скачет заяц.

— Где? — спросил Дмитрий Максимович.

Но заяц скрылся за деревьями, а когда он показался между ними, Дмитрий Максимович выстрелил из обоих стволов и оглушил меня, но заяц поскакал дальше, все так же медленно — вправо и влево, и тогда Дмитрий Максимович закричал мне: «Стреляй!» Но пока я двумя руками взвела курок и выстрелила, заяц уже ускакал, а я так волновалась, что забыла про отдачу, и очень удивилась, что ружье снова стукнуло меня по плечу.

— Зачем же ты так длинно объясняла про зайца? — с досадой сказал Дмитрий Максимович. — Нужно было сказать только одно слово: «Пыльнуй!»

«Пыльнуй» — это по-украински значит: будь внимательным или бдительным.

Дмитрий Максимович перезарядил сначала свое, а потом и мое ружье и сказал, чтобы я была повнимательней, как будто это он, а не я первым заметил зайца.

Я задумалась о том, как все-таки было бы здорово, если бы я убила зайца, и о том, что в школе мне все равно бы не поверили, но в это время Дмитрий Максимович шепотом сказал: «Не стреляй», а я никуда и не собиралась стрелять. Я посмотрела сначала на него, а потом влево и сразу же увидела, что мимо нас бесшумно и быстро, как во сне, движется громадное сказочное существо с ветвистыми рогами такой же формы, как мох, который я собрала с окружающих нас деревьев. Это был лось. Я видела живого лося! Честное слово, он прошел от нас на расстоянии в двадцать, ну, может быть, в сорок метров.

Я потом спросила у Дмитрия Максимовича, что бы с нами было, если бы он на нас бросился, но Дмитрий Максимович сказал, что лоси — благородные животные и никогда не бросаются на людей.

Тем временем загонщики вышли к нам. Мы собрались все вместе. Дмитрий Максимович был очень раздосадован тем, что не попал в зайца. Папа вообще не стрелял, потому что не видел никаких животных. А генерал Иван Иванович сердито говорил, что это вообще не охота, что нужна «пороша» и что заяц «залег», и все вытирал нос белоснежным платком, который очень не подходил к его старенькому ватнику.

Но дядя Тима убил зайца, и все его поздравляли с «полем», и всем, как мне показалось, было завидно.

Нас перевезли на новое место, но на этот раз мы не видели никаких зверей, а когда все собрались, оказалось, что дядя Тима убил еще одного зайца, а потом была третья «загонка», и в третьей «загонке» дядя Тима убил двух зайцев, а все остальные ни одного.

И пока все это происходило, я очень замерзла и устала, и хотя снег был неглубоким, он мне все равно набился в ботинки, и я обрадовалась, когда сказали, что пора обедать, потому что уже два часа дня.

Обедали мы на открытом воздухе, просто на лесной поляне, где в землю вбили два рогатых сука, на них положили толстую палку, на палку повесили ведро, а под ведром разложили костер. В ведре сварили полевой супчик. Ничего вкуснее этого супчика я не ела за всю свою жизнь. В этот супчик положили кусок баранины, и кусок свиного венгерского сала, которое мы привезли с собой, и целого петуха, и половину утки, и пшено, соль, лук, перец, укроп и петрушку и начали его варить, оказывается, как только мы пошли в первую «загонку». За это время пшено и все это разное мясо разварилось в одну сплошную кашицу и пропахло дымом.

Нам с папой налили этого супчика в одну помятую миску из «металла социализма» — алюминия, и мы, обжигая язык и губы, съели целую миску, а потом еще попросили добавки.

— Просто объедение, — сказал генерал Иван Иванович, вынимая из кармана свежий белый носовой платок и утирая им рот.

«Интересно, сколько у него с собой платков?» — подумала я. У меня не было ни одного, и я решила, что мама права, что нехорошо девочке всегда ходить без носового платка.

— Ну как, Ольга Николаевна, — спросил у меня генерал, — не замерзла?

— Нет, ничуть, — ответила я, потому что очень разогрелась от супчика.

— Довольна, что поехала на охоту?

— Очень довольна, — сказала я. Мне в самом деле было так хорошо и интересно, как никогда в жизни.

Присев на корточки и разгребая палкой головешки в костре, Дмитрий Максимович сказал папе:

— А знаете ли, не хотел вам говорить, но ходят слухи, что героя вашего фельетона выдвигают на повышение.

Я никогда не могла понять, почему люди находят, казалось бы, самое неподходящее время и место для того, чтобы сообщить какое-нибудь неприятное известие.

— А куда именно? — таким тоном, словно ему это было совсем безразлично, спросил папа.

— В Совет Министров.

— Ну что ж, — сказал папа. — Это ненадолго.

— Будем надеяться, — ответил Дмитрий Максимович и налил себе в миску еще черпак полевого супчика. — Но бои предстоят еще тяжелые, трудные бои… Ну что ж, пора и за дело… Что, Оля, убьем зайца?..

Я не ответила, потому что у меня совсем испортилось настроение.

Мы еще долго охотились, и дядя Тима убил еще лисицу, а больше никто ничего не убил. Самым интересным занятием на охоте оказалась стрельба по бутылкам. Когда охота закончилась, на сосну, на сучок, надели бутылку, и все стреляли в нее по очереди с большого расстояния. Дмитрий Максимович стрелял первым, и он промазал, а я хорошо прицелилась и хотя перед самым выстрелом зажмурилась, все равно разбила бутылку вдребезги.

Перед самым отъездом дяде Тиме заплатили деньги, и он дал по зайцу папе, и генералу Ивану Ивановичу, и Дмитрию Максимовичу, и нашему водителю. Дмитрий Максимович попросил, чтобы я никому не рассказывала, что зайцев убили не они, а егерь.

— А если ты проговоришься, — сказал Дмитрий Максимович, — то из тебя уже никогда не получится настоящего охотника. Настоящий охотник умеет свято хранить тайну охотничьей добычи.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я посматривала на свои часики через каждую минуту. Может быть, Коля опаздывал? Он иногда опаздывал на урок, и я ждала, что сейчас откроется дверь, что Коля спросит: «Разрешите войти?», что Елизавета Карловна скажет: «Почему ты опоздал?», что Коля ответит: «У нас испортился будильник», или еще что-то в этом роде и что Елизавета Карловна в ответ скажет: «Сядь на место и дай дневник».

Но Коля не приходил, и мне стало как-то неуютно в нашем классе, потому что я подумала, что он заболел. Мы с ним по-прежнему не дружили и даже не разговаривали, и, казалось бы, мне должно быть безразлично, пришел он в школу или не пришел. Но мне это было не безразлично, тем более что он никогда не пропускал занятий, разве только прежде, когда Коля дома не готовил уроков, он мог сбежать с контрольной.

— Ты не знаешь, что с Колей? — спросила Елизавета Карловна у Вити после урока.

— Нет… Может, он простудился?

— Может быть, — ответила Елизавета Карловна. — И вам, его друзьям, следовало бы это выяснить.

— Я зайду к нему после школы, — сказал Витя. Елизавета Карловна не спросила у меня о том, что с Колей.

Она всегда безошибочно знала, у кого спросить об отсутствующем на уроке ученике. И все-таки мне было бы приятней, если бы она обратилась ко мне. И поручила бы мне зайти к нему. Я бы, конечно, не пошла, но все-таки…

К шести часам — было уже темно, теперь рано темнеет — мы собрались у Вити. У него появилась новая идея: с помощью наших сокращающихся пленок построить что-то вроде вечного двигателя. Конструкцию он придумал очень интересную, но я не знала, можно ли ее сделать практически. В младших классах, а иногда и в детском саду все дети делают себе двигатели, которые вращаются центробежной силой. Для этого нужно крепкую нитку сложить вдвое, продеть через отверстие в большой пуговице, завязать конец, надеть нитку на пальцы, закрутить ее, а потом растягивать и отпускать. Пуговица при этом с огромной скоростью вращается то в одну, то в другую сторону, пока не лопнет нитка. Хотя я уже большая, но я до сих пор люблю готовить себе такие двигатели.

Витя сказал, что если мы вместо нитки используем нашу пленку, а в две ванночки для проявителя нальем кислоту и щелочь, то пуговица будет все время крутиться то в одну, то в другую сторону.

Когда я пришла к Вите, там уже были Сережа, Лена и Женька Иванов, но Коли не было.

Мы скрутили пленки так, что они напоминали тонкие шнурочки, и продели их в пуговицу, и сделали все остальное, как предлагал Витя, но пуговица даже не собиралась вращаться.

Я все время раздумывала о том, как спросить у Вити, заходил ли он к Коле, но ничего не могла придумать, а ребята, как назло, словно забыли о Коле, и никто даже не вспомнил, что его днем не было в школе и что вечером он не пришел к Вите. Но, может быть, подумала я, Витя рассказал ребятам, почему Коли не было, еще до моего прихода?..