Гол-2018 - Дмитрий Рыков

– Ты бы – сбежала. А некоторые, даже примерно представляя последствия, всё равно лезут в омут.

– У тебя есть примеры?

– Миллион.

– Приводи.

– «Леди Макбет Мценского уезда», Лесков, «Красное и чёрное», Стендаль, «Анна Каренина», Толстой…

– В «Анне Карениной» совсем не секс, там любовь! И не знал там заранее никто, что она вдруг бросится под поезд…

– Причём тут поезд! Во-первых, любовь – это либо ожидание будущего секса, либо наслаждение от состоявшегося секса. Толстой, понятно, это слово не употребляет, у него – страсть. Да, у героев – страсть. Шмяк-шмяк, старое доброе «туда-сюда», понравилось, расстаться не могут. Во-вторых, знали они чётко, на что идут. Вронский загубил свою прекрасно складывавшуюся карьеру, Каренина лишилась положения в обществе. Они, заметь, этим очень дорожили. А когда пелена спала с глаз, начались ссоры и ненависть, потому что секс поднадоел, а прежнего образа жизни не вернуть. Плюс самым близким людям они жизнь если и не до конца сломали, то испортили крепко: она – сыну, он – матери. Ну и всё равно ведь закончилось ею.

– Кем – ею?

– Ею. Смертушкой. Героиня встретила Великую Безносую на рельсах, а герой специально поехал на Сербско-Турецкую войну, чтобы его там застрелили. Ну, или сабелькой…

– Нет! – и Даша отложила приборы в стороны, её очи бездонные засверкали. – Дошутились – я зла. Инстинкты, инстинкты… Люди жертвовали и жертвуют собою за идею, не знаю там, свободы от рабства, за Родину, без всяких инстинктов! И за любовь, кстати, – она показала ему кулак, – если надо!

– Вот! Вот! И гибнут-то – самые лучшие. Когда гибнут за идею – если это, конечно, не идея торжества ислама во всем мире с помощью пластиковой взрывчатки или счастья арийской расы с помощью холокоста – это же гимн мыслящему существу! Но я тебе что втолковываю? Общество никогда не станет однородным! Потому что ослеплённые идеей общего счастья, мира во всем мире, долой голод, свобода-равенство-братство, в конце концов, гибнут.

Кстати, небольшая ремарка. Ещё и неизвестно, что лучше – «героям бороться за свои геморрои», или постепенно улучшать общество, без взрывов и потрясений. Как говорил Достоевский, «когда всех без исключения людей хотят сделать добрыми, справедливыми и счастливыми, то непременно приходят к тому, что жаждут перебить их всех до единого». Впрочем, мы о другом – о готовности к жертве во имя чего-то.

Итак, герои гибнут, а те их соратники, кто выжил, всё равно остаются в меньшинстве. Потому что побеждают инстинкты. И живыми, и в большинстве, окажутся те, для кого важнее жрать-пить-трахаться, получать удовольствие, а не бороться за идею всемирного счастья. Если бы два человека в пустыне решили, что жить за счёт того, что умрёт другой, никто из них не сможет, что это аморально и нельзя такой камень в душе пронести через всю жизнь, погибших получилось бы двое. А так – один остался. Он смог продолжить свой род. Благодаря этому и существует всё человечество. Поэтому никогда и не будет коммунизма. В России хотевшие счастья всему миру герои полегли на полях всевозможных сражений, кто с внешним врагом, кто с внутренним, кто друг с другом, а кто сумел приспособиться – выжил. Выжил и дал потомство. А какое у таких людей может быть потомство? А то, что есть сейчас. Поэтому у вас такая жизнь.

– Ты сказал «у вас»? Ты, что ли, не русский?

«Ой, проболтался», – подумал Ноан и легонько постучал себя по губам в наказание.

– У нас, у нас… Оговорился. Вот. Есть история одной цивилизации…

– Какой?

– Э-э… Ну, одной цивилизации, вроде атлантов, только я тебе не скажу, какой, потому что это – так, теория, ты будешь надо мной смеяться – не хочу… Тем не менее – у них обстояло всё, как у людей сейчас… Но потом возникла угроза их существованию – всем, без исключения…

– Завоевание, нашествие врагов?

– Нет… Природная катастрофа. Вселенского масштаба. Ну, их маленькой вселенной. А так как у них очень сильно были развиты наука, технологии, то имелся шанс спастись, потому что об угрозе они узнали заранее. И цивилизация перед лицом общей опасности сплотилась. Да и как сплотилась! Плечом к плечу. И выжила. А потом правила поведения, принятые в критическое время, сохранились впоследствии, и общество вроде такое однородное, и все друг за друга, но коль появилась свобода и уверенность в будущем, то постепенно стали возвращаться старые вредные привычки. Воровство, например. Или пьянство. Его сдерживали в специально организованных районах, но ведь человеческую природу не остановить…

– И что дальше?

– Да что дальше – идеальное общество – иллюзия, вот и всё. Думаю, если предположить искусственное создание такого общества, то по всем законам главенства животного над разумным там со временем разовьются все пороки и страсти, но, с другой стороны, и свобода. И некоторые станут счастливее. Но только некоторые. Основной массе людей не нужны ни свобода, ни знание.

– Как тебя понимать?

– Да так. Находим среднестатического человека и говорим ему – выбирай: или ты задарма получаешь уравнение, соединяющее квантовую механику, теорию относительности и теорию струн, и тем самым понимание того, как образовалась Вселенная…

– Круто.

…– Или вообще – доказательство бытия Бога…

– Ого.

– …Или непыльную работёнку, три тысячи евро в месяц, какой-нибудь кроссовер «судзуки», и длинноногая соседка Олька двадцати одного года с плотным задом и торчащими сиськами будет давать тебе через день. Что выберет человек? Он скажет: «Да пошли вы со своими уравнениями! А что касается Бога – если в чём виноват, перед самой смертью отмолю, успею! Давай бабки-соседку-тачку!»

– Люди разные, – возразила девушка.

– Не, знаю, где тебе попадаются другие. Значит, цвет нации растёт в недоступной для меня оранжерее. Еду в лифте в твоём подъезде, пространство – метр на метр, рядом стоит коротконогий человечек с пузиком, ему поступает на мобильный телефон звонок, и он орёт в трубку, очень громко орёт, как будто без телефона на несколько километров пытается докричаться: «Серёга! Ну, чё ты? Чтоб завтра с утра к восьми – как штык! А мне насрать! Чё? У меня сделка горит, а тебя где-то носит! А мне насрать! Не понял? А, понял! Всё!» Мне его манера разговаривать не важна, но ведь тесно в кабине, что же ты на ухо постороннему человеку орёшь? Ну, у тебя бизнес. Ну и веди его вдали от общественного места. Ты же в социуме живёшь, тут ведь ещё кто-то есть! На дороге у них – бизнес, всё время тропятся, поэтому надо подрезать кого-нибудь, в метро – бизнес, надо толкнуть кого-нибудь, или также орать в телефон, в ресторане бизнес, и окружающие должны это понимать и принимать – «надо же, бизнес, это ведь не просто там как-то так, а как-то вот так, да… Важная птица!»

– Это Всеволод Павлович с шестого этажа…

– Да хоть Карлсон с крыши. Вести себя нормально надо. Мать дерёт ухо маленькому зарёванному сынишке при людях в очереди в кассу в супермаркете – незапланированную конфету, видимо, съел. Воспитанием дома надо заниматься или в дошкольных учреждениях, не так ли? Пожилая пара во весь голос выясняет отношения на остановке общественного транспорта. Понятно, вы уже опостылели друг другу за пятьдесят лет совместной жизни, но всё-таки? Я – за создание отдельного генофонда и размножение из пробирки. Дебилам плодить дебилов нельзя.

– Тяжёлый поворот, Даня, – красавица отодвинула от себя пустую тарелочку из-под салата и допила вино из бокала. – Меняем тему. Закрепим ужин кофе?

Ноан пригласил официанта и попросил ей «эспрессо», а себе, по новой привычке, «американо» – ну не напивается гражданин из вот такусенькой малюсенькой чашечки!

– Почему бы тебе, – продолжила Даша, – не задуматься, чем ты будешь после футбола заниматься? То есть об образовании?

– Зачем? Прости, я действительно не понимаю.

– Ну, в футбол играют до тридцати двух, тридцати пяти лет. Что – потом?

«Жизненный цикл кронянина по вашей системе летоисчисления – от ста семидесяти до ста девяноста лет. «В футбол» на таком же уровне, как сейчас, я могу играть ещё лет сорок. И потом ещё лет двадцать – уровнем чуть ниже. Другое дело, что надоесть мне может и через три месяца», – подумал Королёв, а вслух спросил:

– Да денег и так на всё хватит – зачем?

– Ты – овощ? – громко возмутилась она. – Какую-нибудь деятельность ведь надо вести! Пусть общественно-полезную, раз ты столь много размышляешь о развитии общества! А для этого надо получить образование. Вот о чем я говорю!

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы заниматься… экономикой, политикой, юриспруденцией – тем, что тебе по душе!

– Самые популярные, а, следовательно, любимые люди на планете – киноактеры, поп– и рок-музыканты, спортсмены. Я уже – спортсмен, но, если, как ты говоришь, скоро могу выйти в тираж, то переквалифицируюсь – нет, не в управдомы – в музыканты.