Кот, который улыбался - Лилиан Браун

– Как ты думаешь, если это был тот же преступник, который купил цветы перед взрывом в гостинице, то Пикетт узнал бы его? – спросил Квиллер.

– Он мог изменить внешность или подослать своего сообщника из местных, того, что помог ему скрыться из гостиницы. Не забывай о времени. Только здешние могли знать о салюте. Этот человек мог смешаться с толпой, а ближе к девяти зайти в магазин Пикетта и долго что-нибудь выбирать. Мог даже купить какую-нибудь открытку за пятнадцать центов. И выбирал её бог знает сколько, а Пикетт был из тех, кто готов ждать хоть до полуночи, лишь бы продать что-нибудь, пусть даже грошовую открытку.

– Что за цветы сжимал бедняга в руке? – мрачно полюбопытствовал Квиллер.

– Какой-то тёмно-красный букет.

– Угощайся сыром, Энди.

– Это та же вкуснятина, которой ты угощал меня в прошлый раз? Я забыл, как она называется.

– Это швейцарский сыр. Называется «грюйер».

«Йау!» – незамедлительно последовал громкий комментарий из-под стола. Коко по собственному опыту знал, где лучше всего дожидаться сырных крошек.

– Если они охотятся на свидетелей, – осенило Квиллера, – то надо что-то делать с Ленни Инчпотом. В воскресенье – веломарафон. Все три призера будут участвовать в нём. В газете напечатали их фотографии и стартовые номера. И указали маршрут гонок.

– Мы ищем его. Сегодня вечером его видели на танцах. Но домой он не вернулся. Его мать уехала к сестре в Дулут[11] , и я готов спорить, что Ленни куролесит где-нибудь со своими дружками-велосипедистами. Мы можем задержать парня на старте и отправить в Дулут. Только вряд ли ему это понравится – я слышал, у него много спонсоров.

– ФБР удалось хоть что-нибудь узнать о человеке, взорвавшем гостиницу?

– Нет. Им по-прежнему не известно ни его имя, ни номер его водительского удостоверения, у них нет даже отпечатков его пальцев. Можно сказать, они работают в крайне тяжелых условиях. Но… если подождать, то наверняка всплывут какие-нибудь улики. Сегодняшнее убийство тому подтверждение.

Броуди залпом выпил ещё одну рюмку и заявил, что ему пора домой.

– Почему бы твоему симпатичному коту не подбросить нам ключик к разгадке преступления? – добавил он полушутя-полувосхищённо.

– Он знает, что к чему, Энди, – серьёзно ответил Квиллер.

У Квиллера не выходили из головы неистовство кота во время салюта… распотрошенные им хризантемы… зловещий вопль, который кот издал ни с того ни с сего. Неужели он каким-то таинственным образом предчувствовал выстрел на Мейн-стрит?

Теперь опасность нависла над Ленни Инчпотом. Он был младшим сыном Луизы. Она не вынесет, если с ним что-нибудь стрясется.

Квиллер решил проверить, не потерял ли он свои зелёные спонсорские карточки, и нашёл только две из них. А на телефонном столике под латунным пресс-папье он оставлял три: одну – для Гарри, вторую – для Уилфреда и, наконец, третью – для Ленни. Не хватало карточки Ленни. Отправившись на поиски, он обнаружил зажеванную карточку на полу в коридоре. Сиамцев как ветром сдуло.

В субботу проходил конкурс выпечки. Утром, накладывая своим подопечным еду, Квиллер произнёс:

– Везёт же вам, ребята. Никто вас не просит быть судьями на конкурсе, ходить на аукционы или писать по тысяче слов дважды в неделю, когда писать-то по сути, не о чём!

В половине второго он приехал в выставочный зал на ярмарочной площади, где проходил конкурс. У входа он представился судьей, и его направили в самую дальнюю комнату павильона; объяснения служащего тонули в шквале громыхающей музыки и возгласах публики. Местные кулинары выставили на всеобщее обозрение домашнюю выпечку, варенья и всевозможные овощные консервы. Некоторые из экспонатов уже были премированы, о чём говорили прикреплённые к ним голубые ленточки. Посетители ярмарки молчаливо прогуливались между рядами, оглушённые невероятно громкой музыкой.

Помещение для судей представляло собой мрачноватую, убого обставленную комнатку, которую оживляло разве что радушие и шутливая болтовня Милдред Райкер. Увидев Квиллера, она заключила его в крепкие объятия и прикрепила ему на грудь судейский значок.

– Квилл, ты молодец, что посвящаешь столько своего драгоценного времени Вкуснотеке! – попыталась перекричать музыку Милдред.

– Пустяки, – выкрикнул он в ответ. – Я не дурак перекусить. Но не могли бы мы убавить громкость, или вывинтить розетку, или задушить диск-жокея?

Без лишних слов Милдред стрелой вынеслась из комнаты, звуки музыки стали едва различимы, и комнатка судей осветилась победоносной улыбкой возвратившейся распорядительницы.

– Итак, – приступил к делу Квиллер. – Сколько сотен пирогов мне предстоит сегодня отведать?

– Не хочу тебя огорчать, – радостно проворковала Милдред, – но после отборочных туров осталось только пятнадцать претендентов. Примерно треть участников судьи срезали из-за чересчур поджаристых корочек. Мне ужасно жаль тех, кто проснулся в четыре утра, чтобы приготовить свой пирог, а в результате вынужден покинуть конкурс после первого же тура. Следующая судейская коллегия занималась проверкой ингредиентов и начинки. Никакого фарша! И никаких лишних овощей! Окончательное решение мы вынесем после того, как продегустируем изделия всех финалистов, – решающую роль сыграет качество теста и вкус в целом.

– Что же достанется нам, когда пироги наконец попадут в наши руки? – поинтересовался журналист.

Ответа он не получил, ибо в комнату ввалился долговязый молодой человек. Он широко раскинул руки и объявил:

– Угадайте, что я хочу вам сказать! Я у вас за шеф-повара!

– Дерек! Что случилось с Зигмундом? – в замешательстве воскликнула Милдред. В конце концов, Дерек был всего лишь официантом.

– Он поскользнулся на вяленом помидоре и растянул лодыжку. За ланчем следит его помощник, а повара уже принялись готовить обед, вот к вам и подослали всеобщего любимца – официанта.

– Понятно. Я уверена, что ты большой знаток всего, что можно съесть, – раздражённо процедила Милдред. – Давайте сядем за стол и обсудим наши дальнейшие действия. Прежде всего я прочту вам свод правил. «Целью конкурса выпечки является сохранение и развитие традиционной кухни. Конкурс способствует установлению духовной связи с прошлым, благодаря возрождению кулинарных обычаев, которыми так богат наш край».

– Кто это написал? – спросил Дерек. – Я и слов-то таких не знаю.

– Не обращай внимания. Просто пробуй пироги, – оборвала его Милдред. Она продолжала чтение: – «Размер выпечки ограничен двенадцатью дюймами в длину. Корочка и начинка должны быть традиционными».

– А репа? – спросил Квиллер. – До меня доходили слухи, что противники репы развернули весьма активную деятельность.

– Мы наградим двух человек – тех, кто испёк пирог с репой и без неё.

– Я должен покаяться: я ненавижу репу, – заявил журналист. – И пастернак. С самого детства.

– Постарайся быть объективным, – попросила Милдред. – Хороший пирог – это настоящее произведение искусства, создание которого требует не только кулинарного таланта, но и усилий воли.

– Ладно, давайте начнём, – нетерпеливо предложил Дерек. – Я умираю от голода, да и смена у меня начинается в четыре.

Милдред открыла дверь и попросила внести в комнату пироги без репы. Пироги, вполовину уменьшенные предыдущими дегустаторами, тут же были представлены на суд компетентной комиссии, чьи комментарии звучали кратко и категорично:

– Слишком много лука… Суховат… Всего в меру… Пресный – мало приправ… С картошкой перестарались… Вкуснотища!

После повторного снятия проб победителем в номинации пирогов без репы был признан участник под номером восемьдесят семь.

Внесли поднос с пирогами, на котором красовалась буква «Р» – репа. Одно изделие вызвало особо бурное восхищение судей-мужчин, но Милдред, откусив пирог, возмущенно воскликнула:

– Позвольте, но в нём индейка! Здесь тёмное мясо индейки! Пирог отстраняется от участия в конкурсе! Как это остальные судьи проворонили? Уму непостижимо!

– Но его следует отметить, – вступился Квиллер. – Здесь явно присутствует усилие воли. Интересно, чей это шедевр?

– Готов поспорить, что это мужчина, – сказал Дерек.

– Мы не можем принять этот пирог, – настаивала Милдред. – Когда участвуешь в конкурсе, необходимо соблюдать правила. Мы делаем ставку на традицию, а следовательно, на говядину или свинину в начинке.

– Тебе не удастся убедить меня, что первые переселенцы не добавляли в пироги дикую индейку, оленину, крольчатину или мясо выхухоли, да и вообще всё, что им удавалось пристрелить или поймать в капкан! – парировал Квиллер.

– Возможно, ты и прав, но если мы нарушим правила, то конкурс потеряет всякий смысл. А какие пойдут разговоры!..

– Тем лучше. Пусть все переругаются в пух и прах! – по-мальчишечьи легкомысленно воскликнул Дерек.