Робин Гуд - Вадим Эрлихман

При всей неисторичности балладного шерифа о нем можно сказать кое-что определенное. Он является не просто важным чиновником, а доверенным лицом короля и регулярно отчитывается перед ним. Он живет не в своем особняке, как это было начиная с XV века, а в королевском замке Ноттингема. Он содержит большую свиту, имеет привычки знатного лорда и может собрать целую армию для осады замка сэра Ричарда Ли. Нанимая на службу Маленького Джона в обличье Рейнольда Гринлифа, он обещает платить ему 20 марок в год — доход среднего сквайра. Такой властью и богатством шерифы располагали еще во времена Фокомбера, но никак не позже, что тоже дает нам хронологическую «зацепку».

Среди врагов Робина часто фигурируют представители церкви — высокомерный епископ Херефорда, корыстный аббат обители Святой Марии, предатель-монах и еще одна предательница, приоресса Кирклиса (о ней речь пойдет ниже). В этом можно винить Реформацию, противопоставившую ненавистных католиков любимому народному герою. Но баллады о вражде Робина с церковниками создавались еще задолго до ссоры Генриха VIII с римским папой. В Англии раньше, чем в других странах Европы, стали раздаваться голоса, не просто обличавшие пороки церкви (таких хватало всегда и везде), но и требовавшие от нее расставания с земной властью и богатством. Они звучат и в «Кентерберийских рассказах» Чосера, и в «Видении о Петре Пахаре» Ленгленда, где изображается, как «слуги Божьи» презирают бедных и пресмыкаются перед богачами, вымогая у них деньги. Баллады повествуют о том же: монахи, притворяясь нищими, прячут в мешках целое состояние, епископ за плату готов обвенчать цветущую красавицу с немощным старцем, аббат обители Святой Марии в сговоре с подкупленным судьей пытается отобрать землю у честного рыцаря Ричарда Ли:

Свое аббатство обходя,Так говорил аббат:«Четыре сотни задолжалМне рыцарь год назад.

Четыре сотни фунтов далЯ под большой залог.Знать, разоренным быть ему —Сегодня минет срок»[52].

Англичане возмущались не только стяжательством служителей церкви, но и их моральным упадком: «Где вы найдете священника в наши дни? Не скорбящим у алтаря, но сладострастно развлекающимся с проституткой в борделе; не поющим в хоре, но праздно шатающимся по рынку; не в храме, но в таверне или пивной, где иногда они так набираются, что не могут вести ни вечерню, ни заутреню, как полагается»[53]. Конечно, обличители церкви невольно или сознательно сгущали краски: в Англии хватало и просвещенных епископов, и ревностно выполняющих свои обязанности священников, и монахов, занятых исключительно постами и молитвами. И в балладах рядом с Робином стоял брат Тук, «хороший» церковник, противопоставленный «плохим».

Впрочем, в мире робингудовской легенды отличие «хороших» от «плохих» весьма условно. «Положительные» герои (кроме самого Робина — он почти безупречен) все-таки заняты своим разбойничьим делом — грабят и убивают. А отрицательные (кроме сэра Гая) так жалки и беспомощны, что их впору пожалеть. В легенде присутствуют элементы и мифа, и эпоса, но дух ее совсем другой. Внеморальный пафос мифа — создание мира из хаоса, моральный пафос эпоса — обустройство этого мира через борьбу добрых и злых сил. Мир баллад о Робин Гуде давно обустроен, в нем живут не боги и демоны, а обычные люди — то добрые, то злые, но всегда обычные. Таков и сам Робин, творящий малое зло ради такого же малого добра, «слишком человеческий» в отличие от других национальных героев — мифологического Джека Победителя великанов и эпического Артура. Однако именно это качество помогло ему выйти за пределы своего времени, сделавшись близким и привлекательным для людей всех эпох и всех стран.

Глава третья

Тайна обители Кирклис

Если начало биографии Робин Гуда покрыто мраком, то относительно ее конца сходятся все источники. Главный из них, баллада «Смерть Робин Гуда», дошел до нас в составе «фолианта Перси» (1650), где отсутствовал большой кусок текста, восполненный Г. Чайлдом по сборнику 1786 года «Английский лучник». Однако сюжет баллады гораздо древнее: он кратко излагается в «Малой жесте», отпечатанной, как уже говорилось, в начале XVI века, но сложенной значительно раньше. Там говорится, что Робин, покинув надоевшую королевскую службу, еще 22 года жил в Барнсдейлском лесу, откуда как-то раз отправился в обитель Киркли, чтобы ему отворили кровь. Напомним, что в средние века кровопускание считалось универсальным лекарством от большинства болезней, которые тогдашняя медицина объясняла «сгущением гуморов», то есть жизненно важных жидкостей, прежде всего крови. Бритва была главным инструментом дипломированного средневекового лекаря; но женщины дипломов не получали и лечили не бритвой, а травами (за что многие из них закончили жизнь на костре). Тем более удивительно, что робингудовская легенда отводит роль кровопускателя именно женщине — приорессе Киркли, имя которой неизвестно.

Возможно, Робин доверился ей потому, что она была его родственницей — то ли теткой, то ли двоюродной сестрой. Он все еще считался преступником, и любой врач — а ими были почти исключительно представители церкви — легко мог выдать его властям. Понадеявшись на родственные чувства, разбойник сильно прогадал: монахиня задумала предать его из любви к рыцарю Роджеру из Донкастера. При чем тут любовь, поэма не поясняет: похоже, рыцарь поиздержался и рассчитывал поправить свои дела, получив давно обещанную властями награду за голову Робин Гуда. Обращает на себя внимание, что Робину в это время перевалило за шестьдесят, и приоресса, даже будучи его сестрой, а не теткой, была ненамного моложе, так что слова о ее пылкой страсти выглядят не слишком убедительно. Детали их с рыцарем преступного сговора «Малая жеста» не излагает, подводя лишь краткий итог: «Так они с сэром Роджером погубили славного Робин Гуда».

Баллада «Смерть Робин Гуда» излагает историю куда более подробно. На русский язык она переведена в повести Михаила Гершензона «Робин Гуд»; этот перевод хорош, но неполон. Он, как и оригинал, начинается с того, что Робин Гуд и Маленький Джон идут по дороге и старый, усталый и ослабевший Робин говорит своему «лейтенанту»:

Больше не сделать ни выстрела мне,стрела с тетивы не помчится.Спущусь я в долину. В обители тойпусть кровь отворит мне сестрица[54].

Оказавшийся тут же осторожный Уилл Скарлет советует командиру взять с собой полсотни стрелков, но тот отказывается, чтобы молва не обвинила его в трусости. Он берет с собой одного Маленького Джона и свой верный лук и отправляется в обитель, здесь названную «веселый Кирклис». По пути они видят у моста через реку плачущую старуху, которая говорит, что оплакивает Робин Гуда, которому недолго осталось жить. Это любопытный мотив европейского, прежде всего кельтского фольклора — женщина, встреченная героем у моста или брода (места соединения двух стихий, встречи нашего мира с потусторонним), предсказывает ему судьбу, как правило, печальную. Робин проявляет обычную для героя беспечность, возражая, что приоресса — его кузина, дочь тетки, и ни за что не причинит ему зла.