Робин Гуд - Вадим Эрлихман

Многие искатели «исторического» Робин Гуда считают его встречу с королем уникальным фактом, основывая на этом свои построения. Но это не так: сюжет о том, как правитель признает правоту благородного разбойника и берет его на службу, встречается в фольклоре многих народов. В балладе про Адама Белла король в финале назначает Уильяма из Клоудсли «главным рыцарем северного края», его жену — фрейлиной королевы, а Адама и Клима — королевскими йоменами. Неважно, что перед этим бандиты учинили в Карлайле кровавое побоище, убив множество королевских чиновников; виноваты не они, а злой и несправедливый шериф. В «Истории Гамелина» король назначает героя-разбойника главным лесным судьей, а его брата-шерифа «вешает на крепкой веревке». С точки зрения крестьян (да и других слоев общества: ведь «Гамелина» сочинили отнюдь не крестьяне), это — вполне естественный поступок монарха, который обязан ставить справедливость выше сословной солидарности.

В балладах король неизменно носит прозвища «милостивый» (kind) и «пригожий» (comely). Это соответствует и Эдуарду II, и Эдуарду III, в достатке наделенным красотой и статью Плантагенетов. Правда, чаще всего «пригожим» называли правившего в 1461–1483 годах короля Эдуарда Йоркского, и этому есть свое объяснение: именно в это время составлялась «Малая жеста», автор которой вполне мог соотнести описанного в ней короля с правящим монархом. Надо сказать, что баллады, как и подобает фольклорным произведениям, крайне консервативны по части эпитетов. Робин в них всегда «добрый» (good), его удальцы — «веселые» (merry), а шериф Ноттингема — «гордый» (proud).

Кстати, о шерифе — этот влиятельный королевский чиновник может стать нашим помощником в выявлении «исторического» Робин Гуда. Может быть, в его переписке и официальных бумагах найдутся какие-нибудь сведения о легендарном разбойнике? Во времена англосаксонских королей шериф (scirgerefa) был фактическим наместником графства — он вершил суд, командовал ополчением, собирал налоги и пошлины. Почти тем же самым занимались шерифы после нормандского завоевания, когда их стали назначать из числа представителей знати. Иногда их должности просто продавались, и покупатели старались как можно скорее вернуть потраченные деньги. Многие шерифы того времени, особенно в беззаконные времена короля Иоанна, прославились поборами и злоупотреблениями. Постепенно полномочия шерифов сужались — например, в правление Эдуарда III они лишились права выносить смертные приговоры. С появлением парламента его сессии стали утверждать шерифов в должности по назначению короля; с 1258 года их переназначали каждый год. В современной Англии шериф, предварительно выбранный особым трибуналом, назначается королевской грамотой на годичный срок и выполняет всевозможные административные функции, включая руководство полицией графства и судебный надзор.

В США, как известно, это просто начальник полицейского управления.

Историкам известны почти все шерифы Ноттингема со времен Вильгельма Завоевателя. Многие из них были доверенными лицами короля, ревностно выполнявшими его приказы в своевольных, постоянно бунтующих северных графствах. Во времена крестьянского восстания 1381 года тогдашний шериф Джон Босан учинил кровавую расправу над местными сторонниками Уота Тайлера, поголовно объявленными вне закона. Пользуясь случаем, он конфисковал имущество многих состоятельных горожан, никак не причастных к восстанию, и заставил их выкупать собственное добро. Другие шерифы того времени тоже были нечисты на руку, и ноттингемцы дружно ненавидели их.

Недобрую память о себе оставили и шерифы времен короля Иоанна, особенно Филип Марк, занявший эту должность в 1208 году. Его друг Хью Невилл тогда же был назначен главным лесничим Шервудского леса и неукоснительно проводил в жизнь «лесной закон», лишая браконьеров рук, глаз, а то и жизни. Посланцы короля притесняли не только простой народ, но и местных баронов, что в итоге привело к мощному восстанию последних. Результат известен — в 1215 году король был вынужден подписать Великую хартию вольностей, которая предусматривала не только создание парламента, но и отстранение от должности шерифа Ноттингемского.

Однако это обещание было нарушено — Филип Марк занимал свой пост до 1224 года, выколачивая у ноттингемцев деньги для Джона, а потом и для его сына Генриха III. Шериф не забывал и себя, заставив горожан ежегодно выплачивать ему пять фунтов (в то время немалую сумму) «за милостивое отношение». Он управлял не только Ноттингемширом, но и соседним графством Дербишир, а позже почти всем севером Англии. В 1265 году, когда был подавлен мятеж Симона де Монфора, такую же власть сосредоточил в своих руках новый шериф Бриан де Лиль. Умножая свое могущество, шерифы все меньше заботились о королевских интересах и все больше — о собственных. Они раздавали теплые местечки родственникам и друзьям, присваивали налоги, облагали данью в свою пользу все доходные предприятия. Властный Эдуард I попытался покончить с подобной практикой, начав назначать шерифами не представителей влиятельных нормандских родов, а мелкопоместных дворян. Однако при его наследнике Эдуарде II север вновь оказался объединен под властью шерифа Ноттингема Генри де Фокомбера. В 1327 году тот принял участие в мятеже графа Мортимера, поспособствовав свержению короля и его позорному убийству.

В те годы Фокомбер был так могуществен, что его называли «северным тираном». Он родился около 1270 года в йоркширском Холдернессе, завладев отцовским имением в обход старшего брата Джона, лишенного наследства, — некоторые историки предполагали, что именно он был Маленьким Джоном, который, по одной из версий, тоже родился в Холдернессе. В период управления имением он обвинялся в различных преступлениях, вплоть до воровства дров у соседей-помещиков, но несмотря на это в 1318 году был назначен шерифом Ноттингемским. Позже он отличился при подавлении мятежа графа Ланкастера и в 1323 году снова стал шерифом, занимая эту должность до 1330 года. В том году он помог королю арестовать в Ноттингемском замке всесильного временщика, любовника королевы-матери Изабеллы Роджера Мортимера, который вскоре был казнен в Лондоне. Однако Фокомберу не простили былой дружбы с ним, и вскоре он был отправлен в отставку. За годы шерифства он сколотил большое состояние, используя для этого методы своих предшественников — террор и давление. К концу карьеры он был пожилым и тучным, отличался большой заносчивостью и кажется самым подходящим кандидатом на роль антигероя баллад.

После Генри де Фокомбера шерифы уже не достигали прежнего влияния, управляя одним Ноттингемширом. Но среди них по-прежнему встречались колоритные фигуры — к примеру Джон де Оксенфорд, исполнявший должность в 1334–1339 годах. Этот сын оксфордского ювелира заслужил рыцарское звание, усердно собирая средства для королевских войн в Шотландии и Франции с изрядной выгодой для себя — он, например, возвращал владельцам за взятки часть конфискованного имущества. Сделавшись дворянином, Оксенфорд стал действовать еще наглее: он обложил данью ноттингемских купцов, освобождал за деньги арестованных преступников, по просьбе кредиторов выбивал долги, получая за это часть суммы, и т. д. Постоянные жалобы горожан не имели последствий: четыре парламента подряд оставили шерифа в должности. Его карьера, будто взятая из жизни современных российских чиновников, оборвалась только в 1341 году, когда суд признал его виновным в тяжких преступлениях и — по иронии судьбы — объявил вне закона. Но непотопляемому Оксенфорду снова удалось откупиться, и он закончил жизнь почтенным королевским судьей.