Последний странник - Джон Хоукс

— Я не сражаюсь с Арлекинами. Ничего подобного.

— Мне нужен автомобиль или фургон. Короче говоря, любой транспорт, который не отслеживается Системой.

Томас Идущий По Земле долго смотрел на Майю, и она почувствовала в его взгляде огромную силу.

— Ладно, — наконец проговорил он. — Это можно.

21

Габриель брел по краю водосточной канавы, проложенной вдоль автострады на Сан-Диего. Восточная сторона горизонта горела узкой полосой оранжевого света. Автомобили и грузовики с фургонами неслись мимо, направляясь на юг.

Тот, кто напал на швейную фабрику мистера Пузыря, наверняка рассчитывал, что Габриель вернется к своему дому в западном Лос-Анджелесе. «Хонда» осталась на фабрике, значит, ему требовалось найти другой мотоцикл. В Нью-Йорке, Гонконге или любом другом крупном городе Габриель мог затеряться в толпе или спуститься в метро. В Лос-Анджелесе пешком ходили только бродяги и нелегальные иммигранты. Будь у Габриеля мотоцикл, он мог бы скрыться в потоке автомобилей, беспорядочно стекавшем с городских улиц на автострады.

Одним из соседей Габриеля был старик по имени Фостер. У него на заднем дворе стоял сарай под алюминиевой крышей.

Габриель взобрался на бетонный забор, отделявший автостраду от домов, и спрыгнул на соседский сарай. Глядя поверх плоских крыш, он заметил, что на другой стороне улицы припаркован фургон техпомощи местной электростанции. Габриель постоял на крыше несколько минут, не зная, что делать дальше, и вдруг заметил, как в кабине фургона вспыхнул желтый огонек. В темноте салона кто-то закурил сигарету.

Габриель спрыгнул с сарая и перелез через забор обратно, на сторону автострады. Солнце успело подняться и, поднимаясь над крышами товарных складов, напоминало грязный воздушный шар. «Идти надо прямо сейчас, — подумал Габриель. — Если они дежурили тут всю ночь, то сейчас сидят полусонные».

Он вернулся к забору и перебрался на собственный, заросший сорняками задний двор. Ни секунды не колеблясь, Габриель бросился к гаражу и заскочил в боковую дверь. Итальянский «мотто-гуцци» стоял прямо посреди гаража. Его массивный двигатель, черный топливный бак и узкий гоночный руль всегда напоминали Габриелю быка в ожидании тореадора.

Ударив кулаком по кнопке, отчего гаражные ворота поехали вверх, Габриель вскочил на мотоцикл и запустил двигатель. Металлические ворота поднимались со скрежетом. В то мгновение, когда просвет выросло пяти футов, Габриель дал газу.

Из фургона выскочили трое и бросились к гаражу. Когда мотоцикл с ревом слетел с подъездной дорожки, нападавший в синей куртке поднял оружие, напоминавшее гладкостволку с гранатой на дульном срезе. Перескочив через тротуар, Габриель вывернул на дорогу, а человек выстрелил. Граната оказалась никакой не гранатой, а полиэтиленовым пакетом, туго набитым чем-то тяжелым. Он ударился в бок мотоцикла, и тот резко накренился.

«Не останавливайся, — подумал Габриель. — Не сбавляй скорость».

Он дернул руль влево и, восстановив равновесие, рванул вниз по улице, в конец квартала. Обернувшись через плечо, он увидел, как трое бегут обратно к фургону техпомощи.

Габриель повернул за угол так резко, что из-под заднего колеса «гуцци» брызнул гравий. Прибавив газу, Габриель почувствовал, как его откинуло на сиденье. Тело его будто слилось с машиной. Он покрепче сжал руль и пронесся через перекресток на красный свет.

Сначала Габриель поехал на юг, к Комптону, затем развернулся и отправился обратно, в Лос-Анджелес. В полдень он проехал по перекрестку между бульваром Уилшир и Бэнди-драйв. Майкла там не оказалось. Габриель направил мотоцикл на север, в сторону Санта-Барбары, и провел ночь в захудалом мотеле в нескольких милях от пляжа. На следующий день вернулся в Лос-Анджелес, но Майкл на условленном перекрестке опять не появился.

Габриель купил несколько газет и прочел их все от первой страницы до последней. О перестрелке на швейной фабрике нигде не упоминалось. Он знал, что газетчики и тележурналисты рассказывают только об определенном уровне реальности. То, что случилось с ним и Майклом, находилось будто в другом измерении. Вокруг создавались и гибли целые цивилизации, возникали новые традиции и рушились старые правила, а в Клетке делали вид, что интереснее мелькающих на телеэкране лиц ничего нет.

Остаток дня Габриель провел, разъезжая по городу на мотоцикле, и остановился только для того, чтобы заправиться бензином и попить воды. Он понимал, что следует найти безопасное место и спрятаться, но нервное напряжение не давало ему остановиться. Усталость чувствовалась все сильнее, и город стал будто распадаться на отдельные части — на картинки, никак не связанные одна с другой. Сухие пальмовые листья в канаве. Гигантская гипсовая курица. Объявление о потерявшейся собаке. Вездесущие вывески. «Неприлично низкие цены!» «Выгодные условия!» «Доставка бесплатно!» Старик с Библией. Девочка-подросток, болтающая по сотовому телефону. Затем на светофоре загорался зеленый, и Габриель снова ехал в никуда.

В Лос-Анджелесе он ходил на свидания с несколькими женщинами, но отношения редко длились больше месяца или двух. Появись Габриель на пороге одной из тех подружек в поисках приюта, вряд ли она захотела бы ему помочь. Кроме того, было еще несколько знакомых парней, которые увлекались прыжками с парашютом или мотоциклами, однако считать их друзьями Габриель не мог. Пытаясь не попасть в Клетку, он избегал всех, кроме брата.

Свернув на восток, в сторону бульвара Сансет, Габриель вспомнил о Мэгги Резник. Мэгги была юристом, и он доверял ей. Она могла подсказать, что ему теперь делать. Габриель свернул с Сансет на извилистую дорогу через каньон Колдуотер.

Мэгги жила на склоне крутого холма. В самом основании ее дома находились гаражные ворота, а над ними — три этажа из стекла и стали, составленные друг на друга, как слои свадебного торта, где каждый последующий ярус меньше предыдущего. Время подходило к полуночи, но в окнах дома горел свет. Габриель позвонил, и дверь открыла сама Мэгги — в красном купальном халате из фланели и в пушистых тапочках.

— Надеюсь, ты приехал не затем, чтобы пригласить меня прокатиться на мотоцикле. На улице холодно и темно, а я жутко устала. Мне еще письменные показания трех человек надо прочитать.

— Я хотел поговорить.

— Что случилось? У тебя неприятности?

Габриель кивнул. Мэгги отступила в сторону.

— Ну, тогда входи. Добродетель прекрасна, но скучна. Думаю, именно потому я и выбрала уголовное право.

Мэгги терпеть не могла готовить, но архитектору велела сделать в доме гигантскую кухню, где с потолка свисали медные кастрюли на крюках, а на деревянных подставках стояли хрустальные бокалы. В огромном холодильнике из нержавеющей стали хранились четыре бутылки шампанского и коробки с китайской едой.

Мэгги принялась заваривать чай, а Габриель присел за длинную кухонную стойку. Одно его присутствие могло угрожать Мэгги, но он просто не мог не рассказать о том, что произошло, хоть кому-нибудь. Теперь, когда вся его жизнь перевернулась с ног на голову, в памяти стали снова всплывать воспоминания о детстве.

Мэгги налила Габриелю чашку чаю, села за стойку напротив него и закурила сигарету.

— Итак, будем считать, что в данный момент я являюсь твоим адвокатом. Это значит, что все сказанное тобой будет сохранено в тайне, если только ты не замыслил какое-нибудь преступление.

— Я не сделал ничего плохого.

Мэгги взмахнула рукой, и струйка дыма прочертила в воздухе извилистую линию.

— Нет, сделал, Габриель. Мы все совершаем те или иные преступления. Во-первых, скажи мне: тебя ищет полиция?

Габриель вкратце описал смерть матери, нападение каких-то людей на Майкла по пути домой, встречу с мистером Пузырем и то, что случилось на швейной фабрике. Основную часть времени Мэгги слушала молча и только изредка уточняла, как он узнал тот или иной факт.

— Я знала, что Майкл обязательно втравит тебя в какие-нибудь неприятности, — сказала она, когда Габриель закончил рассказ. — Люди, которые скрывают доходы от государства, часто вовлечены и в другие преступления. Если Майкл перестал платить им проценты за купленное здание, естественно, они не обратились в полицию, а послали по его пятам каких-то громил.

— Возможно, дело совсем не в процентах, — ответил Габриель. — В детстве мы жили с родителями в Южной Дакоте, и отца однажды выследили какие-то люди. Они спалили наш дом, отец исчез, а мы так ничего и не узнали. Мама перед смертью рассказала какую-то странную историю.

Прежде Габриель никому не рассказывал о своей семье, а теперь не мог остановиться. Коротко описав жизнь своей семьи в Южной Дакоте, он пересказал и то, что мама рассказала перед самой смертью. Что касается Мэгги, то основную часть жизни она провела, выслушивая, как ее клиенты повествуют о совершенных ими преступлениях, и научилась скрывать любые признаки недоверия, пока повествование не закончено.