Слово живое и мертвое - Нора Галь

И в другом месте: «На всякий экстренный случай». Опять вывихнуто устойчивое речение.

Читаем в газете: «Смертельные случаи» при эпидемии. Возможен смертельный исход болезни, возможна смертельная опасность, но случай все же смертный!

Счету нет таким сдвигам и вывихам.

«Не подавал никаких признаков сознания» – вместо был без сознания, либо не подавал признаков жизни.

«Разделяю от души!» – поди пойми, что человек хочет сказать: вполне разделяю ваши чувства, чувствую то же, что и вы, всей душой радуюсь вместе с вами.

«Она одергивала мужа за рукав» – странная помесь: можно одернуть человека или одернуть платье, но подергать, дернуть за рукав.

Человек «волочился на поводу» у богатой вдовушки. Можно идти на поводу, то есть покоряться. И очень распространено было в прошлом веке: волочился за (той же вдовушкой) – вот этого пишущий не чувствует.

Слышишь и читаешь «сделал услугу». Когда-то это было калькой, галлицизмом, а сейчас просто неряшество: по-русски – оказать услугу.

Часть нелепых, неверных решений до читателя не дошла. Другая часть когда-то увидела свет, но в более поздние издания уже не проникла. А добрая половина, увы, этаким гордым чертополохом проросла на печатных страницах.

Они чернели, словно туча – вместо естественного русского: они стали чернее тучи.

На человека злы «многие, кто по его милости остался без кола, без двора» – опять вывихнуто речение, надо: у кого… не осталось ни кола ни двора.

Не убежать ли подобру-поздорову. Говорят: не убраться ли подобру-поздорову или уж просто – не сбежать (удрать) ли.

«…Он был все такой же: уверенный, щеголеватый, как с иголочки». Экая путаница! Щеголеватый может быть и костюм, и человек, человек может быть при этом свеж, как огурчик (что, видимо, и подразумевал автор), однако сам человек отнюдь не как с иголочки! Без всякого как, просто с иголочки, он может быть только одет, либо на нем костюм с иголочки.

Люди в барах до краев наливались спиртным. До краев или с краями наливают все-таки посуду.

«Враг и пальцем не пошевелил в нашу сторону». Такой клубок не вдруг распутаешь: и не поглядел в нашу сторону, и пальцем не пошевелил (шевельнул), пальцем нас не тронул, и ухом не повел – все смешалось!

Журнальный очерк. Что-то нарушило тишину и порядок в театре, «но никто даже глазом не повел» – опять-таки либо бровью не повел, либо глазом не моргнул.

Человек «тяжело пыхтя носится вокруг пальм, а на пятках у него висит» разозленный зверь. Воспринимается это не в переносном смысле, а буквально, как будто зверь и вправду вцепился в пятки и повис (да еще поблизости другие зверьки висят на ветках). Переводчик хотел сострить (преследователь гонится по пятам, висит на хвосте), но чувства меры ему не хватило. А если он имел в виду спортивный термин, то по неряшеству переврал его: в легкой атлетике если бегун догоняет другого, о нем говорят – сидит на пятках.

«Она твердо покачала головой». Обычно человек от чего-либо твердо отказывается или твердо стоит на своем, а если в знак своей твердой решимости (желая кому-то в чем-то отказать) качает головой, то не твердо, а решительно или упрямо.

«Его карие глаза заблестели и переполнились». Чем же? Надо думать, слезами. Но без дополнения звучит оборванно, странно. Однако это не просто оговорка, описка. Дальше снова: «…глаза у него… укоризненно переполняются». Обычный оборот – глаза наполнились слезами. А уж если отходить от него, все равно надо пояснить, как сделано хотя бы на третий раз: «Его глаза… переполняла… мольба».

Или так: «Молодость била из него ключом, и женщина поглощала ее жадно, как кошка молоко». Когда говорят, что молодость (жизнь, энергия, силы) бурлит или бьет ключом, подразумевается все же – не из человека, а в нем. Конечно, иногда писатель с умыслом разворачивает всем известное речение. Так у Сельвинского: «Он делает из мухи слона и потом продает слоновую кость». Но и в таких комических случаях едва ли надо путать самую основу, строй идиома. Даже малый сдвиг в идиомах может коварно подсунуть сознанию читателя совсем не ту мысль, ощущение, образ, какие имел в виду автор.

Любопытная подробность: все последние примеры взяты из разных рассказов одного и того же сборника! Разные переводчики, каждый на свой лад, грешили против русского языка – и все приведенные огрехи (и еще множество!) беспрепятственно попали в печать, не замеченные редактором.

В другом месте читаем: «Он плотно подзаправился» – это уже пересол: либо человек подзаправился, либо просто плотно позавтракал (пообедал).

«У него с утра еще ничего не было во рту» – так и просится ни крошки, маковой росинки!

«…Сердце ее сжималось и подкашивались колени» – ошибка довольно частая. Но ведь колени подгибаются! Подкашиваются – ноги!

Пишут даже: «сказал, не разжимая губ». Как будто говорит чревовещатель! А надо: сказал сквозь зубы.

«Мать перевернула всю их жизнь с ног на голову». Но по-русски говорят – вверх ногами, вверх дном.

У одного писателя встретилось нечто совсем уж странное: «задние дворы сознания»! Очевидно, задворки.

«Он скрылся с наших глаз» – можно написать скрылся из глаз, скрылся из виду, с глаз долой, уйди с глаз моих, но нельзя скрыться с чьих-то глаз!

«При виде нас у него с души свалилось» – говорят: с души свалился камень (или тяжесть), на душе полегчало, от сердца отлегло. Поневоле вспоминаешь о перевертышах вроде пуганой вороны, которая на молоко дует, о детских сказочках про то, как рыбы по небу гуляют. Но там в лепых нелепицах есть свой смысл: позабавить, а заодно утвердить малыша в знании того, как что бывает на самом деле. А тут взрослые дяди и тети путают совсем разные речения и обороты уже не смеха ради, а просто по языковому невежеству или неряшеству.

Есть еще и другая опасность: лжеидиомы. Неловкое сочетание слов вдруг напоминает, даже пародирует идиом, вносит в текст побочные, сбивающие с толку оттенки.

В одной больнице висела (а возможно, и поныне висит) стенгазета под названием «Клиническая жизнь». Подразумевается явно «Жизнь (нашей) клиники», но в таком виде название зловеще напоминает… клиническую смерть! Вряд ли этот кладбищенский юмор – умышленный.

«Светлая ночь позволяла нам видеть… опасности ясно, как днем» – это на борту корабля, которому грозит крушение. И не к месту вспоминается оборот ясно, как день. Надо было избежать ненужного обертона, повернуть фразу иначе: в эту ночь было светло, как днем, и мы ясно видели…

Человек стоит на палубе, дуя в кулак, – он согревает дыханием окоченевшие руки, а читателю вспоминается либо свистать в кулак, иначе говоря, «сидеть без гроша», либо смеяться в кулак, то есть исподтишка.

Привычные с колыбели образные речения, искони отлитые народом в золотые слитки сочетания слов, пословицы, поговорки – драгоценнейшее достояние литератора.

И странно читать у хорошего писателя: «Встречают по одежке, провожают по уму». Диву даешься, почему и зачем автор перевернул, перекроил известную поговорку: «По одежке (по платью) встречают, по уму провожают». А у другого автора и вовсе дела идут «с пня на колоду»!!!

Возмущенная читательница прислала рассказ из областной газеты. Невозможно перечислить все «изыски» этого сочинения: тут и «загрубелое хмарью небо», и «широкий раскрой двери», и странное слово «настроглазились» (не то от навострились, не то от востроглазые)… Может быть, это протест против серости и канцелярита – автор поднимает какие-то глубинные, «земляные» пласты языка? Но тогда откуда у него же: «Есть такая русская пословица: Когда дрова рубят – щепки летят»? Это-то надо бы знать и не путать!

Если уж писатели подчас путаются в своих же русских оборотах и речениях, то каково переводчику? Его сбивает еще и чужой идиом!

Переводчикам (и редакторам переводов) вдвойне важно владеть богатствами своего языка, чтобы под гипнозом чужого не натащить к нам каких-нибудь гибридных уродцев, а свободно найти в своей кладовой оборот столь же яркий, образный, не рабски-подражательный, а равноценный.