Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— Господин фельдмаршал! — горестно возопил Иоганн, личный лекарь Леннарта. — Вернитесь в шатер! Примите настойки, вы бледны словно смерть!

— Ты в своем уме, болван?! — рыкнул Торстенсон. — На этом проклятом поле решается судьба королевства! Живо неси свою отраву, прохвост!

Внезапно небо расчертили молнии, и вскоре оглушительно ударил гром — при этом стремительно потемнело. День превращался в ночь. Начинался ливень.

Глава 7

Великий Бог! Нет более солнца на небе, все оно напрочь затянуто тучами, и лишь редкие просветы видят солдатские глаза. Руки сжимают древки пик, ноги попирают их концы, воткнутые в предательски мокрую землю. Не слышно среди солдат ни единого слова — только команды офицеров гремят среди посвиста холодного ветра да шелеста сосновых крон. Напряженные осунувшиеся лица, заросшие щетиной, смотрят из-под кабассетов и морионов, с которых вода стекает на плечи и спину. Изо рта вырывается пар, исчезая через мгновение. Хмурые взгляды опытных солдат, стоящих в первых рядах, которые примут на себя первый удар шведской панцирной кавалерии, не выражают ничего, кроме холодной решительности. За ними стоят более молодые бойцы, которых следует поберечь для новых войн, каких будет еще немало. К тому времени они смогут получить дополнительную амуницию — крепкую кирасу, тяжелую шпагу, а то и вовсе мушкет, что добавит в карман жалованья, а главное, избавит их от необходимости таскать с собою неуклюжее вне битвы копье. Ведь король Кристиан, чувствуя новые веяния в военном деле, отменил в своих полках пики, думается, скоро дело дойдет и до остальных, в том числе и наемников. Особенно ясно это стало после того, как рота сибирских наемников отстрелялась по приближающемуся войску шведов. По шеренгам воинов немедленно разлетелись восторженные отклики — у сибирцев имелись не иначе как новейшие османские мушкеты! В Европе гуляла молва о сем оружии турок. Они легки и весьма дальнобойны — в чем убедились и имперцы, и венецианцы, и венгры. А теперь и шведы!

После того как пикинеры датского войска, в основном состоявшие из немецких и французских отрядов, начали выдвигаться вперед, Новиков понял, что его бойцам пора менять позицию. Близкая встреча с кавалеристами Торстенсона не входила в планы Василия. К тому же нужно было пополнить боезапас да выяснить намерения шведов, чтобы действовать по ситуации. Мушкетеры, уже влюбившиеся в оружие сибирцев, с сожалением провожали уходившие к высокой опушке шеренги стрелков.

— Неужто они больше палить не будут? — озадаченно проговорил Петер-горшечник.

— Генерал бережет их! — отвечал старый мушкетер. — Я слыхал от фенрика Соренсона, сибирцы присланы нам в помощь самим королем и…

Не успел он закончить фразу, как выпущенное из внезапно ожившей шведской пушки ядро, гулко ударившись о мокрую землю, с шумом влетело в ряды баталии. С десяток солдат разметало в стороны. Немногие из них снова поднялись на ноги. Чудом не пострадавший горшечник, сидя на земле, с испугом смотрел на тело пожилого усача, еще мгновение назад разговаривавшего с ним. Теперь его было не узнать — голову оторвало напрочь, а вместо груди сочилась кровью бесформенная масса, из которой торчали осколки костей и шел пар. Товарищ Петера, бывший подмастерье, валялся рядом, воя от боли. Неловко упав, он выбил руку из плечевого сустава.

Снова оглушительно прогремел гром, заставив многих на этом поле перекреститься. Резкие, свистящие порывы ветра, наполненные водяным крошевом, вмиг вымачивали одежду и слепили глаза. Сполохи молний расчерчивали небосвод, на мгновение ярко освещая все вокруг. Только немногим мушкетерам крепнущий дождь позволил сохранить огоньки фитилей под широкими полями шляп и уберечь от воды пороховые полочки мушкетов под своими куртками. Из-за набирающего силу неожиданно холодного дождя и артиллерийская дуэль постепенно затухала. Ангарцы тоже внесли в это свою лепту, полностью уничтожив обслугу нескольких орудий, а мортирщики и вовсе свалили одну из пушек набок, удачно попав бомбой под самое ее колесо. Вокруг осиротевших орудий теперь лежали не менее четырех десятков недвижных тел, орошаемых небесной влагой, и никто более не смел к ним приблизиться. Тем временем напрочь растерявшая былую решимость центральная баталия шведских мушкетеров в самой середине своего строя продолжала нести потери, пусть и несколько снизившиеся из-за ухудшившейся видимости на поле боя. Мушкетеры, сломав построение, начинали ужиматься к флангам баталии, ища там спасение от летящего к ним свинца. Воины начинали роптать, требуя от офицеров решительных действий. Те же приказывали слабакам заткнуться, ждать приказа и держать строй, добывая своей стойкостью победу для славы своего Отечества.

В этот час командующий армией шведов Леннарт Торстенсон, выслушав доклады с передней линии, приказывает рейтарам генерала Линдта выдвигаться к правому флангу датчан. В дождь их многочисленные мушкеты бесполезны, колесцовые же пистоли кавалеристов соберут свой урожай. Покуда рейтары будут караколировать близ пикинерских шеренг, тяжелые кирасиры фон Зальцбаха прорвут построение врага, и вот тогда начнется потеха! Все решит сегодня честная сталь!

Спустя некоторое время из-за холмов до шведских солдат донесся нараставший гул. Часто оборачиваясь, торжествующие воины провожали долгими взглядами закованных в доспехи всадников. Как же напоминали они былых рыцарей, канувших ныне в небытие под грохот древней аркебузы!

— Наконец-то! — восклицали солдаты. — Хвала Господу! Ливень заставил проклятых датских стрелков умолкнуть, а теперь им точно конец!

Четыре эскадрона рейтар и шесть сотен драгун составляли правый фланг датской армии и находились в паре сотен шагов от крайнего фаса построений пехотинцев, упирающихся в опушку. Там находилась терция шотландских пикинеров, прикрывавшая подходы к позициям мортирщиков с южной стороны. Командовавший одним из эскадронов, численностью в две сотни всадников, капитан Регнар Торбенсон похлопывал мокрую шею своего коня, ожидая приказа к выдвижению. Пушечный бой закончился, а значит, скоро будет жарко — дело идет к знатной рубке.

Тем временем дождь начинал заметно ослабевать, кавалеристы приободрились. Пехотинцы же наконец закончили перестроения. Мушкетеры, потерявшие свой главный козырь, укрылись за ощетинившимися пиками баталиями вовремя — темная масса всадников врага, среди которой уже можно было различить отдельные фигуры, вырастала перед пехотинцами. Гул копыт нарастал — кавалерия переходила с рыси на шаг, чтобы отстреляться по пикинерам. Воины подбадривали себя и своих товарищей по оружию здравицами и громкими молитвами, готовясь к схватке.

— К бою! — пронеслась команда по рядам. — Держать строй!

Чуть поодаль от построений пехотинцев среди поэскадронно выстроенных всадников началось волнение — враг приближался! В открытом бою у датчан шансов не было — кавалерия Сиверса уступала и по численности, да и по выучке всадникам Торстенсона. Потому командовавший правым крылом полковник Ульф Олессон должен был атаковать шведов только тогда, когда рейтары увязнут в ближнем бою с латной пехотой. Так у датчан появлялись возможности опрокинуть противника. Ульфу сильно спутал карты уже теряющий силу ливень — мушкетеры не смогут дать ни единого залпа по рейтарам врага. Эскадрон Регнара, числом в две сотни всадников, находился у края подошвы холма, где укрепились мортирщики, прикрытые с фланга шотландским батальоном. Ожидание боя — худшее из зол, думал Торбенсон. А ожидание приказа к атаке, когда добрые датчане гибнут под вражескими палашами, и вовсе запредельно.

— Ждать команды! Стоять на месте! — рычал полковник Олессон, ловко удерживая равновесие на гарцующем вороном коне, нетерпеливо перебирающем сильными ногами.

— Готовсь! — зычно крикнул Новиков, прикладывая к глазам окуляры бинокля. — Прицелы выставить на шесть сотен метров. Огонь по готовности!

Стрелковая рота, заняв новую позицию на опушке леса, готовилась стрелять по неспешно надвигающейся на датских пехотинцев лавине рейтар. Было видно, что их никак не менее двух тысяч, а то и больше. Пули ангарцев должны будут лететь через головы союзников. Из лагеря сибирцев пришло пополнение из мортирщиков, у которых осталось всего четыре выстрела, разделенных поровну на два орудия. После этого и остальные люди Афонина вольются в роту майора Новикова дополнительными стрелками.

Несколько томительных минут прошли, и рявкнувшие одна за другой мортиры, наведенные на новые цели, открыли второй этап боя для сибирцев. Конечно, лучше всего в этот раз подошли бы минометы, но они находились на других кораблях и, слава богу, все они прибыли в Копенгаген. Бомбы разорвались посреди надвигавшихся рейтар врага, и, казалось, они не нанесли какого-либо серьезного урона. От взрыва каждого из зарядов только несколько кавалеристов вылетели из седел да около дюжины коней шарахнулись в стороны, устроив небольшую суматоху. Вторые бомбы, последние из нехимических боеприпасов, легли удачнее — взрывы серьезно смешали порядки кавалеристов. Молодцы мортирщики! Да только на общем фоне эти успехи сказались не сильно. Еще бы хоть дюжину бомб, и тогда!.. Эх!