Схватка не на жизнь - Юрий Мишаткин

15

Окна заволокло синевой подступающего вечера, когда в дверь пятистенки постучали.

Магура дал знак Эрлиху и исчез за ситцевой занавеской, которая скрывала кровать, а Сигизмунд Ростиславович, не обуваясь, в одних носках, прошел по скрипучим половицам в сени и приник ухом к двери.

— Кто?

— Огоньком бы разжиться! Курить охота, а спички все вышли! — ответили с крыльца. — Откройте, сил нет на ветру зябнуть.

Эрлих повозился с засовом и отпер дверь. Вместе с клубами морозного воздуха в сени вошли двое. Полумрак скрывал их лица. Эрлих отступил, и поздние гости — лейтенант и грузный красноармеец — шагнули, следом, попав под свет.

— Вам привет из полевого госпиталя, где начальником Прохоров.

— Он прислал письмо? — спросил Эрлих.

— Нет, все просил передать на словах.

Это был пароль.

— Проходите, — сухо предложил Эрлих и кивнул на Мальцеву: — Знакомьтесь — племянница, зовут Ольгой.

— Лейтенант Козловский, — представился Франц Нейдлер и расстегнул шинель. Понимая, что присутствие девушки смущает гостей и не позволяет им начать разговор, Эрлих отослал Мальцеву к соседям за солью.

— Я мигом, — согласилась Мальцева и схватила с вешалки пальто.

Дождавшись, когда шаги девушки простучат по ступенькам крыльца, Франц сказал:

— Не обижайтесь за первую встречу. Я выполнял приказ.

— Чей? — спросил Эрлих.

— Начальства.

— В «Валли» сомневаются в правдивости моих радиограмм?

— Нет, боже упаси! Вам верят.

— Но не до конца, — покачал головой Эрлих. — Именно поэтому и устроили проверку.

— Не обижайтесь, — вновь попросил Нейдлер. — Если уж обижаться — так это мне, — он потер шею и болезненно улыбнулся. — Признаюсь, не ожидал от вас такой агрессивной выходки.

— За провокацию еще мало заработали.

— Не будем ссориться и вспоминать старое. Вы разведчик, притом куда опытнее меня, поймете, что лишняя проверка еще никогда не вредила делу.

Все это время Шевчук топтался у порога. Когда же разговор Франца и Эрлиха принял мирный оборот, он поставил карабин у стены и начал снимать шинель.

— Чья крыша? Можно ли чувствовать себя здесь в безопасности?

— Лучше прикрытия не сыскать.

— Девушка действительно ваша племянница?

— Вроде. Дочь хозяина дома. А у меня с ним давняя дружба: некогда служили в одном полку. Он бывший штабс-капитан царской армии.

— Можно полностью доверять?

— Вы как хотите, а я доверяю.

— Примет нас под свой кров?

— Спросите утром сами.

Эрлих начал сворачивать самокрутку и уже поднес ее к губам, как Франц остановил:

— У меня сигареты «Равенклау». Угощайтесь.

— Не боитесь держать при себе такую улику?

— Сейчас многие курят трофейные.

Нейдлер щелкнул зажигалкой, поднес Эрлиху и следом закурил сам.

Несколько минут они молчали. Первым нарушил молчание Эрлих:

— Как сообщить о вашем прибытии?

— Включите в ближайшую радиограмму три слова. «Доктор лечит простуду», и в «Валли» поймут, что я благополучно добрался до места.

— И что Бас прошел проверку и не перевербован русскими, так?

— Так, — кивнул Нейдлер.

Эрлих докурил сигарету, притушил ее в тарелке и встал:

— Спать будете в соседней комнате.

— А племянница как же? — впервые подал голос Шевчук. — Дождаться треба. Среди одних мужиков спирт глушить — скоро сопьешься.

— Что касается возлияний, то, как старший в группе, буду пресекать каждую пьянку, — сказал Эрлих. — Мы присланы сюда не для того, чтобы пить и отсиживаться в четырех стенах. Особенно вы двое. Ясно?

— Так точно, ваше благо… — рявкнул и осекся Шевчук.

16

Магура лежал за ситцевой занавеской и восстанавливал в памяти события минувшего дня.

Действия и поведение Эрлиха верны.

Был немногословен. В двух словах охарактеризовал «хозяина» дома, правильно поступил, отослав Мальцеву.

Бывший офицер Кавказской армии генерала Врангеля, сотрудник белогвардейской контрразведки в захваченном врангелевцами в 1919 году Царицыне, а позже и немецкой армейской разведки, по всему видать, смирился с новой ролью. Но честно ли ведет себя, не замышляет ли шага, который оправдал бы его перед абвером и раскрыл радиоигру советской контрразведки?

Магура вновь сопоставил все факты, остановившись на, казалось бы на первый взгляд, незначительных деталях, и пришел к твердому выводу: радист и руководитель разведывательно-диверсионной группы ведет себя так, как подсказывает ему неумолимая логика. Не оказав никакого сопротивления при аресте, согласился (пусть не сразу, а после колебаний) передать первую дезинформацию, а следом и другие, в результате чего германская авиация наведена на ложные объекты, а второе подразделение абвера, занимающееся подготовкой агентуры и заброской ее в тыл противника, при первом же требовании выслало подкрепление. После передачи в эфир обусловленной фразы: «Доктор лечит простуду» — в абвере перестанут в чем-либо подозревать Баса, попытаются активизировать работу в тылу Сталинградского фронта. Таким образом, путь назад для Эрлиха отрезан. Далеко зашедшую игру абвер ему не простит. Басу остается лишь продолжать работать под контролем и стараться, чтобы недавние его хозяева не сомневались в верности полученных радиодонесений.

Теперь вопрос о сброшенной в пойму новой группе. Довольно смело и рискованно, веря в свою непогрешимость, выследили Эрлиха, провели до рынка, задержали и, устроив проверку, сейчас спокойны. Но только ли для проверки и в помощь Басу прислана группа? Или у «лейтенанта» с напарником имеется специальное задание? Это нужно узнать. Поэтому не стоит торопиться с арестом…

Не спалось и Эрлиху. Магура слышал, как тот ворочается с боку на бок, сворачивает самокрутки и прикуривает, чиркая по коробку спичками.

Эрлих не мог даже подозревать, что советские органы государственной безопасности имеют в своей картотеке копии документов, полностью изобличающие его и исключающие какую бы то ни было возможность выдать себя за рядового агента абвера. Увидев копию своего снимка из личного дела, доступ к которому строго ограничен, Эрлих на какое-то время оглох и ослеп. Все вокруг стало серым, нерезким, в ушах возник тягучий звон, и Сигизмунд Ростиславович не сразу пришел в себя. А когда мир для него вновь обрел очертания и цвет, когда вновь возникли звуки, он надолго ушел в себя, не в силах даже на время сомкнуть глаза…

Эрлих на ощупь отыскал на стуле возле кровати пачку папирос и спички. Огонек на миг выхватил из темноты ситцевую занавеску, за которой спал Магура, и Сигизмунд Ростиславович подумал:

«В ведомстве адмирала все считают меня хорошим физиономистом. Не могу пожаловаться и на плохую зрительную память. Отчего же кажется, что я где-то встречал этого русского майора? А ведь могу поклясться, что никогда — ни разу! — судьба нас раньше не сводила».

Эрлих прикусил нижнюю губу. Прикусывал губу Сигизмунд Ростиславович редко. Это случалось лишь в самые напряженные моменты жизни, когда он оказывался в тупике и не мог найти выхода. И еще когда начинал сомневаться в себе.

Когда кровь во рту заглушила вкус табака, Эрлих отбросил все сомнения, перестал бессмысленно копаться в памяти, затушил папиросу и натянул на голову одеяло.

17

Познакомились они утром. Магура умывался у рукомойника, когда в сени вышел Нейдлер.

— Извините, что вчера ввалились без разрешения, — сказал он, ежась под накинутым на плечи кителем. — Квартирант не захотел вас будить, так как было довольно поздно.

— И то верно, — буркнул Магура.

— Примете на время под свой кров? Очень уж казарма опостылела.

Николай Степанович не ответил и кинул в лицо горсть колодезной воды.

— Вас, если не ошибаюсь, кличут Николаем, а по батюшке Степановичем. А меня можно звать просто Феликсом.

Магура вытер полотенцем глаза и, глядя мимо Нейдлера куда-то в угол, хмуро спросил:

— Скоро от нас фронт отступит? А то живем, как на углях. И бомбят что ни день, и со светомаскировкой вконец замучили, и с едой худо. Будет конец-то?

Нейдлер замялся. А Магура не стал дожидаться ответа и ушел разжигать печь.

— Вы объяснили ему, кто мы и откуда? — спросил Эрлиха Франц. — Довольно, скажу вам, угрюмый субъект.

— Тяжелая жизнь наложила свой отпечаток. В гражданскую служил в контрразведке генерала Врангеля. Когда же Кавказскую армию барона разбили, не смог вовремя бежать и был схвачен красными. Ряд лет пробыл в заключении и ссылке.

— Он интересовался, когда от поселка отодвинется фронт. Только выразился не совсем ясно: то ли ждет вступления в Заволжье армии рейха, то ли волнуется за Красную Армию.