Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

Повреждения костей черепа могут быть иногда очень информативны. При большой скорости удара, например, трещины черепа могут «закусывать» волосы потерпевшего, а если площадь воздействия невелика (до 15–16 кв. см), то контур поврежденного участка позволяет точно увидеть конфигурацию ударной поверхности. Благодаря этой особенности костей черепа удается без особых затруднений установить происхождение травмы от удара молотком, обухом топора, весовой гирькой. Характер разлома костей зачастую позволяет также судить о количестве граней ударной поверхности.

По количеству костных осколков можно уверенно судить о силе удара (чем она больше, тем больше число осколков; в истории судебной медицины описаны случай раскалывания черепа на множество фрагментов — 100 и более). В случае с Тибо-Бриньолем судмедэксперт мог назвать некоторые характеристики

Эскиз, выполненный с соблюдением масштаба, позволяющий нагляднее представить повреждения черепа Николая Тибо-Бриньоля. Условные обозначения соответствуют указанным на рисунке выше.

предмета, послужившего источником воздействия, вызвавшего травму, даже не зная, что же именно это был за предмет.

Надо понимать, что общий размер перелома височной и теменной костей — 9 х 7 см — указывает на величину участка, вовлеченного в деформацию, но из этого отнюдь не следует его точное соответствие ударной поверхности (ни очертаниями, ни площадью). Вдавленная площадка равна 7,5 кв. см (т. е. 3,0 х 2,5 см при глубине вдавления 2,0 см), и очевидно, что если бы это была истинная площадь травмирующей поверхности, то в черепе Тибо-Бриньоля наблюдался бы дырчатый перелом кости такой же точно площади, а отнюдь не вдавленный. Не будет ошибкой сказать, что воздействующая (травмирующая) поверхность явно превышала ограничение в 16 кв. см (это верхний предел площади дырчатого перелома) и составляла от 16 до 63 кв. см (последняя цифра — это общая площадь поверхности черепа, вовлеченная в деформацию).

Эксперт мог уверенно утверждать, что источник травмирующего воздействия был лишен граней, поскольку повреждения черепа, оставляемые острыми (штык, топор, кол) и тупогранными (молоток, пруток металлопроката, деревянный брус) орудиями, весьма узнаваемы. Эксперту не составило бы труда их опознать. Предположения, что брезентовая меховая шапка и вязаная шапочка на голове Тибо-Бриньоля могли существенно смягчить удар и исказить его следы, представляются малообоснованными. Скажем прямо — это не та защита, которая способна реально спасти голову от того весьма сильного воздействия, которому подвергся погибший. Пролом черепа Тибо был причинен тупым орудием — об этом однозначно свидетельствует отсутствие раны (т. е. разрыва кожных покровов).

Оценивая одежду погибшего, следует отметить, что Николай Тибо, подобно Золотареву, остался, по всей видимости, в том

Эти фотографии из коллекции кафедры судебной медицины Одесского медицинского института демонстрируют типологию основных видов повреждений костей черепа и помогают зримо представить, какого вида травму получил Николай Тибо-Бриньоль. Слева направо: вдавленный перелом тупогранным предметом, т. е. предметом, имеющим выраженную, но не заточенную, грань (в данном случае ударным орудием служила боковая поверхность деревянного бруса). Перелом характеризуется большой площадью вовлеченной в деформацию поверхности — она примерно соответствует величине области контакта. Второй слева фотоснимок: вдавленный перелом, оставленный орудием, не имевшим явных граней (кистень). Площадь вдавления больше площади контактной поверхности. Третий слева: дырчатые переломы черепа, оставленные ударами лезвия топора и торцевой части обуха. Площади «вбитых» внутрь черепа костных осколков незначительны, их размеры и контуры в точности повторяют конфигурацию воздействующего объекта. Крайний правый фотоснимок: террасовидный перелом, оставленный ударом торцевой части деревянного бруса. Механизм образования таких переломов соответствует тому, что мы видим при образовании дырчатых, единственное отличие заключается в том, что террасовидные переломы возникают при ударах под острым углом и не приводят к полному отколу кости. Травма, полученная Тибо-Бриньолем, более всего соответствовала той, что можно видеть на второй слева фотографии, но в случае с Тибо на дне вдавления сохранилась ровная площадка.

самом облачении, в котором совершал последний лыжный переход на склон Холат-Сяхыл. Почему так случилось, помогут понять часы на запястье погибшего. Скорее всего, 1 февраля Тибо-Бриньоль был дежурным по лагерю, именно поэтому он надел вторые часы (дабы не проспать ранний подъем). Нельзя сказать, что Николай был переутеплен — всего двое штанов и единственная пара носков в валенках, — но такова, видимо, была сила привычки закаленного туриста. Во всяком случае, для лыжного перехода с рюкзаком за плечами он был одет нормально.

Немалое внимание исследователей трагедии на склоне Холат-Сяхыл привлекали показания часов погибших туристов. Кем-то была запущена информация о том, что по часам, найденным на руке трупа, можно судить о времени наступления смерти, если точнее — времени охлаждения руки до уличной температуры. Якобы смазка в корпусе застывает и часы останавливаются в течение одного часа с момента смерти. Рождение этого слуха трудно объяснить одним лишь техническим невежеством («инженерным кретинизмом»), скорее оно связано с подспудным желанием части исследователей отыскать «волшебное зеркальце» из пушкинской сказки, дающее правильные ответы без лишних затей. Однако любителей быстрых ответов придется разочаровать — часы погибших туристов никакой подсказки, увы, не содержат.

Технические задания, по которым производилась разработка механических часов и взрывателей боеприпасов, содержали требования обеспечения гарантированной работы в диапазоне температур от -50 °C до +50 °C. Советские часы были нечувствительны к подобному температурному перепаду, и никакая «загустевающая смазка» стрелки остановить не могла. И часы, и взрыватели боеприпасов в те времена разрабатывались одними и теми же конструкторскими бюро, и выпускали их одни и те же производства из одних и тех же материалов. Советские снаряды и мины не надо было подогревать перед стрельбой — их выкладывали прямо на снег и стреляли безо всякой термической адаптации. И часы, смонтированные в боевой технике, также никто специально не грел, для их нормальной эксплуатации требовался лишь ежесуточный завод. Если бы работа часовых механизмов действительно зависела от температуры руки, то мы бы видели появление заметных погрешностей в показаниях часов при изменении температур даже на несколько десятков градусов (в условиях пустыни стрелки начинали бы «убегать вперед», а в зимних условиях — запаздывать). Ничего такого, однако, никогда в действительности не происходило, и советские часы в любое время года устойчиво демонстрировали свое важнейшее достоинство — стабильность работы.

Тем не менее легенда о часах, указующих момент смерти, до такой степени засела в мозгу части интернет-пользователей, что нашлись энтузиасты, проделавшие даже кое-какие натурные испытания. Продержав наручные механические часы в морозильнике, они убедились, что пребывание там никак не отразилось на их работе.

ГЛАВА 13

МЫ ВСЕ УЧИЛИСЬ ПОНЕМНОГУ… СУДМЕДЭКСПЕРТ ВОЗРОЖДЕННЫЙ КАК ЗЕРКАЛО СОВЕТСКОЙ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

Требования к полноте судебно-медицинского исследования тела погибшего человека менялись сообразно развитию

А медицины вообще и судебной медицины в частности. Сейчас в широком доступе находятся, например, протоколы вскрытия тел отца Наполеона (1785 г.), самого Наполеона (1823 г.) и Андрея Ющинского (1911 г.), того самого мальчика, чья трагическая гибель инициировала широко известное «дело Бейлиса». По этим документам можно проследить развитие судебно-медицинских представлений о полноте посмертного изучения человеческого тела и реконструкции причин смерти.

В царской России анатомирование погибших насильственной смертью с целью установления ее причин было введено законодательно в 1809 г. постановлением Сената (для военнослужащих эту дату следует отодвинуть почти на век — в 1716 г., — но в рамках нашего исследования подобное уточнение совершенно несущественно). В Советской России установление единообразия и наведение порядка в области судебно-медицинского обеспечения деятельности правоохранительных органов началось во второй половине 1920-х гг. В 1928 г. были опубликованы «Правила для составления заключения о тяжести повреждения», описывающие порядок прохождения судебно-медицинской экспертизы живым человеком. На следующий год появились «Правила судебно-медицинского исследования трупов». Чуть позже, в 1934 г., советская бюрократическая машина приняла «Правила амбулаторного судебно-медицинского акушерско-гинекологического исследования» — документ, ориентированный на борьбу с криминальными абортами. Дело заключалось в том, что тогда аборты были запрещены законодательно и, соответственно, все они стали криминальными (за исключением особо оговоренных случаев). В 1934 г. Наркомздрав РСФСР и Прокуратура РСФСР подготовили и ввели в действие весьма обширное «Положение о производстве судебно-медицинской экспертизы», в котором охватили не только и не столько медицинские, сколько административно-правовые вопросы: кто назначает судмедэксперта, кто оплачивает его командировочные, какова юридическая ответственность судмедэксперта, каков порядок назначения повторной экспертизы и т. п.