Убийственная стрижка - Эллен Байеррум

Месяцами играя в кошки-мышки с прокурором, Марша все-таки не увернулась отдачи показаний в федеральном суде во вторник. Но Лейси хотела знать, почему она отменила визит в тот день, когда умерла Энджи, и когда они разговаривали в последний раз. Может, это и приведет куда-то. Лейси потянулась к телефону, но тут же убедилась, что Марша не берет трубку, как и ее адвокат. Был только один способ ее поймать. Следовало влиться в толпу репортеров, тележурналистов и остальных папарацци, толпившихся подобно стервятникам у здания федерального суда в ожидании сенсации. Это они прозвали мисс Робинсон Безработная Марша.

Кроме того, дежурство у суда имело свои преимущества: всегда можно было нырнуть на выставку французских импрессионистов в Национальной художественной галерее — да-да, Смитсоновский институт — на другой стороне улицы. Лейси ужасно хотелось увидеть работы Моне и Ренуара.

Проблема была одна — как продать историю Маку.

Лейси заглянула через стеклянную перегородку. Мак выглядел мрачным. Впрочем, он всегда так выглядел. Подходя к его столу, она наспех придумывала легенду. И при этом основывалась на том, что ему, возможно, все равно. Он и без того не понимал, о чем она пишет. Разбирался только в размере колонок и уровнях продаж, а Лейси обеспечивала и то и другое.

Она объяснила, что Марша — самая подходящая тема для колонки. Мак взглянул на нее из-под черных гусениц, которые называл бровями. Лейси всегда хотелось посоветовать ему немного подправить брови, потому что они были почти такими же клочковатыми, как его усы.

— Но ты уже освещала ту, другую штуку, модную, как там ее?

— Преображение. Верно. Но теперь хочу сделать акцент на другом.

Если он кивнет, значит, дело в шляпе. Тогда она написала хорошую статью, а лихорадка скандала все еще бушевала. Кроме того, колонка Лейси, посвященная бывшей первой леди, взбесила многих читателей.

— На чем именно?

— Ну… я могла бы написать эту статью как спортивный репортаж, скажем, с точки зрения судьи соревнований по фигурному катанию.

Лейси понятия не имела, каким образом судят спортивные соревнования, но звучало это неплохо. Она рассудила, что все мужчины любят спорт.

Спорт — хорошо. Моды — как спорт? Моды — хорошо.

Примерно такой заголовок: «Робинсон приводит судей в восторг своим стилем. Восемь — два в ее пользу в федеральном суде».

Мак энергично закивал.

Только скажи «да» и отпусти меня.

— Смотри, если она прибудет не в такси, а в лимузине, заработает лишние очки. Грациозный выход из машины, без задирания юбок, — еще одно очко. Если она не придерживалась диеты — штраф. Потеря очков. Косметика, волосы, одежда — все это обычные вещи, но одновременно средство заработать очки. Если она улыбается прессе — очки удваиваются. Если помашет рукой — еще лучше. Если нахмурится, мы отправляем ее на скамью штрафников.

Брови Майкла поползли вверх. Кажется, ему интересно.

Ой-ой. Лишь бы не слишком.

— Нам понадобятся снимки! Может, целая серия, во весь разворот, наверху страницы, первой страницы воскресного «Образа жизни».

— Но, Мак, у меня только одна колонка!

Я хотела спросить насчет Энджи, а не писать сагу!

— Я не собиралась…

— Ты вытянешь, как всегда. Классная идея. Теперь я могу не волноваться за воскресный выпуск! — обрадовался Мак, одарив Лейси счастливой улыбкой. — Возьми с собой Хансена. Он у нас спортивный фотограф. Все сделает как надо.

По крайней мере у нее есть шанс потолковать с Маршей.

Черт побери! Целый разворот в воскресном выпуске! Что я наделала! А пятничная колонка об Энджи?

— Кстати, не наступай на ноги Джонсону, — предупредил Мак.

Джонсон был одним из репортеров, освещавших события на Капитолийском холме. История Марши Робинсон принадлежала ему по праву. Вряд ли он смирится с тем, что какая-то ничтожная обозревательница «Образа жизни» встала у него на пути. Лейси втайне считала надутого, самодовольного Джонсона идиотом.

— Питер Джонсон, король Капитолийского холма, даже не знает о моем существовании. Он и не посмотрит в мою сторону, даже если меня вывернет на его туфли!

Мак пожал плечами. Ее отпустили!

— Постарайся сосредоточиться на работе, Лейси. И снимки. Нам нужны классные снимки.

Лейси Смитсониан никогда не просила держать ее в гетто «Образа жизни». Ей в принципе нравилось вести городскую хронику, но однажды Мэрайя (Пария) Морган, предыдущая обозревательница мод в «Обсервере», неожиданно скончалась от сердечного приступа прямо в офисе. Ее голова упала на клавиатуру, когда она печатала статью о вашингтонских законодателях мод.

Довела себя своими же занудными сочинениями.

Пятидесятивосьмилетнюю Мэрайю обнаружили коллеги. Знаменитый черный берет соскользнул с серебряной прически «паж». В том, что касалось ее собственной внешности, Мэрайя была настоящей обезьяной: гладкие, разделенные на косой пробор, прикрывавшие уши волосы: любимая прическа журналисток всего мира. Очередной вариант «вашингтонского шлема».

Но Мэрайя была настоящим солдатом. Она успела закончить последнее предложение и напечатать слово «конец», прежде чем все вокруг почернело, хотя прошло несколько часов, пока кто-то подошел достаточно близко, чтобы понять: она не спит. Мэрайяуже окоченела, так что пришлось вывозить ее прямо в кресле, накинув сверху простыню.

К чести Мака, он проявил истинно человеческие эмоции, провожая тело вниз:

— Черт побери, Мэрайя, что же теперь будет с воскресным выпуском?

Но Мэрайя и не подумала ответить.

Мак безраздельно правил в отделе новостей, курируя даже всеми презираемый раздел «Образ жизни», служивший для заполнения дыр. Но Мэрайя, бывшая единственной королевой в маленьком королевстве мод, не оставила преемника, готового занять ее место. Этим и объяснялись тревоги Мака. Он мгновенно насторожился и, подстегиваемый приливом адреналина, свирепо оглядел отдел новостей. Мохнатые черные брови вздымались над золотисто-карими глазами в яростном порыве найти и уничтожить.

К несчастью, именно Лейси оказалась первой в поле его зрения. Подобно цыпленку, принимающему за мать первый двигающийся объект, Мак зациклился на Лейси. Он не увидел трудягу-репортера, писавшую одну статью за другой, старавшуюся поведать правду читателям во что бы то ни стало. Перед ним была единственная женщина в редакции, одевавшаяся модно и со вкусом, та самая, которая умела так сочетать два цвета, что прохожих не тянуло блевать.