Сердце ведьмы - Марина Колесова

вообще, к чему это она. Подумал, что запнулась и упала просто… А Его Преосвященство напугался очень, что руку ей так вывернул, вот про нападение на меня и сказал… Он полночи со мной вместе от неё ведь не отходил.

– Где труп девчонки?

– Скорее всего, ещё с утра охранники сжечь должны были.

– Понятно… А ещё кого-то жалела она?

– Больше не замечал. На допросах она обычно замыкалась, и будто ей всё равно. Его Преосвященство иногда её о чём-то спрашивал, типа, как думаешь, может, прервёмся на сегодня или может, пожалеем допрашиваемого? Но она ни разу не ответила, будто и не видит ничего, и не слышит. Он по первости злился, а потом рукой махнул, потому что всё равно бесполезно.

– И он не заметил, как на эту девчонку она среагировала?

– Нет. Поскольку с утра уже намучился с ней, пытаясь её заставить проглотить хоть что-то. Потом привязать мы её никак не могли, чтобы руки не перетянуть, прям – раз! – и на глазах отекать они начинали. Он злиться стал, даже ударил несколько раз меня. А затем она опять гадости охранникам говорить начала. А как рот ей завязали, задыхаться стала. Так что не до её взглядов ему было. А я решил её ещё больше не злить и все воздействия на девку облегчить постарался.

– Что охранникам она сказала?

– Одному, что жена его так ни одного сына и не родит, а дочери замуж никогда не выйдут, поскольку род таких тупиц продолжать нельзя. Другому, что сестра его гулящая, и хоть свадьбу они сговорили, ещё до венчания всё всплывёт и свадьбы никакой не будет, как и выкупа, и, возможно, несостоявшийся зять его первым и прирежет во время этого скандала.

– А тебя чем-то пугала?

– Она не пугает. Она пророчит. Всё, что до этого говорила, один в один сбылось.

– Так тебе-то что говорила?

– Мне ничего.

– Ни разу?

– Да, ни разу.

– Почему? Рот ей сразу затыкал?

– Нет. Много раз могла сказать мне что-то. Но не говорила.

– Как думаешь, почему?

– Сложно сказать. Может, видит, как я к ней отношусь.

– А как ты к ней относишься?

– Это сложно объяснить, Ваше Святейшество, наверное, с уважением…

– С уважением связывал и насильно кормил?

– Это можно делать по-разному… Вы сами по-разному допрашиваете. Когда видишь силу, её не уважать невозможно, на мой взгляд.

– Илиас тоже Марту уважает?

– Не особо. Но он до конца и не понимает, по-моему, кто перед ним. Он скорее злится на неё и боится вашей реакции. А рассказам охранников не верит и силы её не видит.

– Ты говорил ему о ней?

– Он не спрашивал.

– Как думаешь, зачем она охранникам такое говорит?

– Охранники не особо дисциплинированны, привыкли с заключёнными не церемониться, особенно с теми, которые не по душе им. Не отслеживай её так Его Преосвященство и я, давно бы прикончили её.

– А ты убить не хочешь?

– Сложный вопрос… Был бы свободен от обязательств, может, и помог бы. А так не в моей власти то.

– Честно, однако… Значит, видишь, что к смерти стремится.

– Это трудно не заметить.

– Кстати, среди заключённых ещё есть девочки, подобные той, что она убила?

– Среди заключённых нет.

– А среди кого есть? – Альфред сразу почувствовал, что этим ответом хотел сказать палач.

– У Его Преосвященства любовница тут есть. Вы должны её помнить, Вы сами ему её отдали, вот она бы точно могла жалость у Марты вызвать. И на вид прям агнец беззащитный с выразительными глазами, и по характеру на редкость смиренная и покорная. Я буду очень удивлён, если Марта такую не пожалеет.

– Не жаль её мне в качестве жертвы предлагать?

– Если честно, то Марту мне жаль больше. Вы ведь ищете способ её подчинить. Так вот лучше, если сможете так, нежели мне её убить придётся.

– Илиасу тоже насолить хочешь?

– Никоим образом, Ваше Святейшество, он вряд ли о ней печалиться станет, надоела ему уже Кира, того и гляди, пытать начнёт для развлечения. Так что для девчонки всё одно, каким образом мне на стол попасть.

– С чего так думаешь?

– Пресная она очень, – палач презрительно поморщился. – На всё согласная и до тошноты покорная. И Его Преосвященство это явно начало тяготить. Я уже наказывал её пару раз практически без причины, и дальше наверняка лишь хуже будет.

– Сможешь, не сильно калеча, заставить Марту её пожалеть?

– Думаю, да.

– Прекрасно… Можешь идти и позови Илиаса сюда, – выдохнул Альфред, с явным облегчением подумав, что, возможно, наконец получил шанс обуздать непростой характер Миранды.

Палач поспешно поправил рубаху, поднялся и, кланяясь, удалился.

Илиас вошёл буквально через пару секунд, скорее всего, ждал в коридоре.

– Вы звали, мой господин?

– Да. Спросить хочу, как отнесёшься к тому, чтобы твою Киру приставить к Марте и строго взыскивать за любое своевольство той?

– Это вам палач посоветовал? – осторожно осведомился он.

– Ты вопроса не слышал или окончательно совесть потерял вопросом на вопрос мне отвечать? – зло гаркнул Альфред.

Илиас тут же испуганно приклонил колени:

– Виноват. Не повторится более. Не возражаю я, конечно. Только бесполезно это, на мой взгляд. Марта абстрагируется от проводимых при ней экзекуций. Мол, вы можете делать что хотите, я тут абсолютно ни при чём. Думаете, я не пробовал её поведение с процессом допроса связывать? Пробовал! Результат нулевой. Я один раз приказал пытать допрашиваемого, пока она не соизволит сказать, чтобы прекратили. Даже не просить, а просто сказать: «Всё, хватит». Так вот, она не сказала ничего. Как не слышит. Глаза прикроет, и вся в своих мыслях.

– А что с тем допрашиваемым, про которого она ничего не сказала? – не сумел сдержать интереса Альфред.

– Сдох на дыбе на второй день, вернее, я приказал Ларгусу ему помочь сдохнуть, поскольку ждать мне её слова надоело.

– И как она на это?

– Никак. Я же говорю, абстрагируется она от всего происходящего и начинает реагировать, только если есть возможность кого-то из охраны позлить.

– Знаешь, зачем охранников злит?

– Это дураком надо быть, чтобы не понять. Нарывается, чтобы прикончили её. Вы что-то такое с ней сделали или этот колдун, которого вы убили, что жизнь ей абсолютно не мила стала. Я много раз говорил ей, мол, повинись перед Его Святейшеством, что сбежала. Поскольку он тебя велел не трогать, то наверняка простит. То, что ты здесь, это лишь попытка образумить. Не упрямься, повинись, и всё будет как раньше. Ведь явно хорошо тебе раньше было. Но нет, глаза отводит и молчит. Я, если честно, боюсь её даже на пару