Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

из деловых центров процветающей и густонаселенной долины Марне, имела сегодня все проявления циркового дня в американской аграрной общине. На рыночной площади возводили несколько павильонов, владельцы и представители двух передвижных театров, кинетоскопы, дюжина разных азартных игр соперничала друг с другом шумными представлениями.

Как и любая другая трасса в этой части Франции, Марне и Рейн-канал окаймлены аллеей тополей, которые с соседних вершин видны извилистыми линиями вдоль прекрасной долины на многие мили, что дает удивительно красивый эффект.

К востоку от Витри ле Франсуа дороги портятся, и оттуда до Бар-ле они уступают любым доселе встречавшимся во Франции. Тем не менее, с американской точки зрения, это очень хорошие дороги.

В пять часов я въезжаю в Бар-ле-Дюк, пора подводить дневные итоги. Без каких-нибудь лишних усилий, с 8-30 утра я преодолел почти 160 километров, или около 100 английских миль, несмотря на часовую остановку в Витри ле Франсуа на обед.

Бар-ле-Дюк, видимо, довольно значительный деловой центр, удобно расположенный в долине реки Орнайн, притока Марне. Русло извивается по плодородной долине, между холмов, которые каждую осень источают знаменитые красные вина регионов Мёз и Мозель.

Ночью разразился сильнейший ливень с градом. В результате чего, дорога ведущая на восток перестала быть той, которая доставляет удовольствие от катания. Более того, дорога вдоль реки могла бы сохраниться и получше. Как в каждом крупном городе Франции, в Бар-де-Люк было весьма сильно заметно военное присутствие.

После одиннадцати километров проскальзываний и подскальзываний раскисшая глинистая дорога приводит меня в деревушку Тронвиль, где я останавливаюсь, чтобы отыскать что-нибудь перекусить. Перспектива найти еду на этой улице оказывается бесперспективной. Единственное, что я смог углядеть, это несколько стеклянных банок с остатками разнообразных конфет. Войдя в помещение я узнал, что кроме конфет и изюма, женщина может мне предложить всего лишь коробку коричневого вафельного печенья. Мне показалось это, мягко говоря несущественной едой, для человека который вместо завтрака проехал одиннадцать километров по скользкой глине без еды. Неуверенный в их составе, и памятуя о том, как я чуть не позавтракал сушеными дрожжами в Мантесе, я принимаю меры предосторожности и выбираю один, чтобы попробовать, прежде, чем купить горсть. Но, еще одно движение моей руки к коробке, чтобы показать сколько именно мне нужно, продавщица рассматривает, как желание попробовать не одно печенье, целую горсть и она проворно отодвигает коробку от меня. При этом хозяйка выглядит довольно злой и не сильно заинтересована в таком клиенте. Предъявляю пол франка, и поспешно спрятав деньги, осторожная женщина взвешивает нужное количество, а потом, я замечаю, что она добавляет еще несколько штук сверху, видимо в качестве компенсации мне за незаслуженное подозрение. В то время, как я наслаждался своей воздушной покупкой, начинается дождь и яростный град. Непогода продолжается почти весь день, вынуждает меня, без всякого на то моего желания, искать ночлег в Тронвилле. Деревня представляет из себя скопление каменных домов и конюшен, характерной чертой которых являются кучи навоза и виноградные лозы. В другом конце деревни мне удалось найти жильё и все, на что можно было рассчитывать в таком богом забытом месте.

Следующий день тоже был дождлив, и глинистые дороги речной долины были совершенно не привлекательны для езды. Однако, речи о том, чтобы остаться в Тронвилле еще на один день быть не могло. Поскольку, среди прочих приятностей этого места, главным деликатесом за столом являлись вареные улитки. Большие неуклюжие улитки добываемые на окрестных холмах. Хотя я не против многих лакомств, но этих улиток я решительно перечеркиваю. Я выехал в сторону Тоуль. Дороги, как и ожидалось, были мало приятными для катания. Однако, сама увитая виноградниками, небольшая долина, в каплях дождя была бесподобна и я получал удовольствие несмотря на грязь на дороге и плохую погоду. По пути вниз по долине, я встречаю артиллерийскую батарею, едущую из Тоуля в Бар-ле-Дюк или какой-то другой населенный пункт на западе. И если есть какая-то сила, которая может привести в замешательство и уничтожить боевой дух, то это я и мой велосипед.

Когда я беспечно поравнялся с ними, лошади шедшие впереди стали поворачивать и уходить с дороги. За ними и лошади офицеров, а затем и все лошади в колонне заражаются этим беспокойством. Я, конечно, спешился и ретировался, но не смутился. Эти лошади не обучены даже на половину. По дороге идущей в Ковентри, я так же встретил английскую артиллерийскую батарею. Но, английские лошади не реагировали на меня, даже, если я проезжал совсем близко к ним и не было никакой сумятицы.

На границе между Орнайской и Мозельской долинами дороги становятся более холмистыми, но менее грязными. Погода продолжает демонстрировать свой дождливый и неуравновешенный характер. Не доезжая Войда, я вновь заплутал на неверной дороге. Крестьянство в этих местах сохранило живое воспоминание о прусаках, и мой шлем оживлял их память. Частенько, когда я останавливался спросить дорогу, первым словом был краткий вопрос: «Прусак?» Следуя указаниям трех разных крестьян, я плутаю грязными тропами между виноградников, и наконец-то выехал на главную дорогу в Тоул. После двух часов блужданий по непроезжим проселкам, я стал понимать, насколько я в долгу у милитаристских потребностей французского правительства в великолепных шоссе Франции. Особенно среди этих холмов и долин, где естественные дороги совсем плохи.

Следуя вдоль Мозельской долины, к вечеру я достиг города Ненси, и мне, кажется, повезло найти отель, где до некоторой степени понимали английский язык. Ненси считается одним из самых красивых городов Франции. Но, я оставался в нем лишь ночь, и довольно долго утром, потому что мне нужно было поменять немного денег на немецкие, потому что сегодня я пересекал границу. Я проезжаю город Люнневиль, который совсем недалеко от границы. Военное присутствие здесь затмевает всё остальное. Даже чучела на полях — фигуры военных с деревянными мечами, которыми они угрожающе размахивают при каждом дуновении ветра. Самый слышимый звук — бах!-бах!- бах! - выстрелы орудий солдат, тренирующихся в лесу. Кажется, даже в воздухе присутствует что-то воинственное, потому что каждая собака в каждой деревне, мимо которой я проезжаю начинает гнаться за мной. Я еду, а какая-то сумасшедшая дворняга кидается на ухабе мне прямо под колесо и уже не успевает убраться с дороги. Это был самый опасный эпизод с момента, как я выехал из Ливерпуля. Хотя, и собака и человек больше испугались, чем пострадали.

В шестидесяти пяти километрах от Нанси я пообедал в пограничном городе Бламонт. Дорога становится более холмистой, и на небольшом расстоянии от Бламонта, проходит как будто меловая линия,