Маска - Сабина Мартин

Вендель потупился. Отец проявил терпение, достойное уважения, любой другой на его месте давно бы уже обвенчал сына. Он даже спорил с женой — та давно мечтала, чтобы их сын женился. Пришло время. Нельзя быть таким неблагодарным. Вздохнув, Вендель поднял голову и взглянул на отца.

— Ты прав, папа.

Лицо Эрхарда дрогнуло, затем его губы расплылись в широкой улыбке.

— То есть… ты согласен?

Вендель сглотнул. Отец казался таким счастливым. Глядя на сияющее лицо Эрхарда, он не посмел ему отказать.

— Как бы я мог противиться твоей воле? И Ангелина действительно чудесная девушка. Я непременно полюблю ее, когда мы поженимся. Как ты полюбил маму.

Вендель чуть не задохнулся, когда отец сжал его в объятиях. «До свадьбы еще полгода, — подумал юноша. — Мерно несет свои воды река Эхац, да и время течет не быстрее».

Улыбнувшись, Раймунд погладил Мелисанду по голове. Девушка поцеловала отца в лоб, сняла меч палача с крючка и отправилась в путь. У дома уже собралась малышня — дети с гиканьем шли за пыточных дел мастером. Как и всегда, им нравилось проверять себя на смелость. Кто отважится подойти к палачу ближе всего? Кто дерзнет взглянуть ему в глаза? Кто решится заговорить с ним?

Но в это воскресенье сорванцы вели себя прилично. Будто стая собак, увязавшаяся за столь пугающей фигурой в пестром наряде, они по очереди то обгоняли палача, то отставали от него.

Мелисанда уже давно привыкла к этому. Вначале она пыталась отгонять их, но дети были на удивление увертливыми. Кроме того, законом палачу запрещалось прикасаться к ним — за нарушение пришлось бы платить. Поэтому обычно она забавлялась тем, что время от времени останавливалась или, напротив, начинала идти быстрее, и малышня с визгом разбегалась, а потом возвращалась вновь. Но сегодня девушке было не до игр. Вскоре ей придется отрубить человеку голову, а это непросто. Конечно, мерзавец заслуживал такого наказания. И все же одобрять убийство и совершать убийство — две разные вещи. К тому же от нее ждали чистой работы. Голова должна была покатиться по эшафоту после первого же удара. В противном случае палач мог лишиться не только репутации, но и — если толпа будет не в лучшем настроении — собственной головы.

Городской совет перенес суд на рыночную площадь. Зал судебных заседаний не смог бы вместить всех желающих.

На площади собрались все двенадцать судей. Невзирая на жару, они были одеты в плотные пурпурные мантии.

В воздухе чувствовалась влажность, и Мелисанда подумала, что сегодня будет гроза.

Минтроп сидел в тюрьме в Шелькопфской башне под охраной четырех стражников. Они с готовностью отступили в сторону, как только Мельхиор подошел к тюрьме. Один из них открыл перед палачом дубовую дверь, остальные потупились, пряча глаза. В нос Мелисанде ударила вонь — пахло страхом и испражнениями.

Ключник кивнул ей, прошел к тяжелой двери, обитой железом, и, погремев связкой ключей, впустил палача в темницу.

Минтроп, вскочив, вжался в стену, будто хотел проломить ее. Но каменные стены тюрьмы могло разрушить разве что землетрясение. Взгляд его глаз, расширившихся от ужаса, остановился на Мелисанде.

Она достала из сумки чашу и табличку с заранее приготовленной надписью «Выпей» и протянула Минтропу.

Минтроп разрыдался, упал на соломенную подстилку и накрыл голову руками.

Мелисанда повернулась к стражнику, и тот схватил приговоренного. Минтроп не стал сопротивляться, и Мелисанда влила ему сонное зелье в рот. Вскоре убийца расслабился, на его лице заиграла блаженная улыбка.

«Ты этого не заслуживаешь, — подумала Мелисанда. — Твоим жертвам приходилось выносить все в полном сознании». Но затем она опомнилась. Нельзя плохо думать о том, кому предстоит встреча с Создателем. Его судьба — уже не в руках людей.

Она задумчиво посмотрела на искаженное жутковатой улыбкой лицо Минтропа. Мелисанда надеялась, что правильно рассчитала дозу зелья, — перед судом убийца должен был повторить свои показания, чтобы приговор зачитали всем собравшимся.

Она кивнула стражнику, и тот поднял обмякшее тело преступника.

Когда они вышли из подвала, Мелисанда окатила Минтропа холодной водой и стала ждать. Вскоре взгляд убийцы прояснился. Минтроп был готов к казни. Он будет все понимать, но при этом ничто не сможет напугать его. Преступник поднялся на ноги, его шатнуло, но он пошел без посторонней помощи.

«Хорошо, — подумала Мелисанда. — Начало положено».

Стражники усадили Минтропа в повозку и заковали его в цепи. В переулке перед башней собралась целая толпа. Горожане кричали и бранились, швыряя в Минтропа экскрементами и гнилыми овощами. Стражники старались держаться от повозки подальше, чтобы в них случайно не попали. Мелисанда шла шагах в десяти за повозкой, но, в отличие от стражников, ей не приходилось беспокоиться: толпа сама расступалась при приближении палача.

Процессия медленно двигалась по переулкам. Хотя рыночная площадь была совсем недалеко, путь к ней казался бесконечным. На площади со стороны больницы Святой Катарины соорудили трибуну, на которой расселись судьи. Вокруг выстроились две дюжины стражников. Писарь держал перо наготове.

Председатель, Куниберт фон Энгерн, развернул пергамент.

— Людвиг Минтроп, сын почтенного Йорга Минтропа, вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве Клары, дочери Хенна, торговца тканями. Вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве Анны, супруги Фридлейна, начальника монетного двора. Вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве Кунигунды, акушерки Эсслингена. Вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве Евы, дочери Оберлина, столяра. Вы сознаетесь в своих преступлениях?

Минтроп молчал, удивленно уставившись на фон Энгерна. Мелисанда прикусила губу. Она трижды проверила, сколько налила зелья! Этого не может быть!

Фон Энгерн нетерпеливо махнул рукой, капли пота блеснули на его лбу. Один из стражников ударил обвиняемого в бок.

Минтроп вздрогнул.

— Я во всем сознаюсь, — пробормотал он. А потом искра сознания блеснула в его глазах. — Я воздал этим бабенкам по заслугам. Они сами виноваты. Похотливые развратные шлюхи, вот они кто!

— Придержите язык, Минтроп! — рявкнул фон Энгерн.

И снова стражник ударил его, на этот раз в живот. Минтроп согнулся от боли и замолчал.

Куниберт фон Энгерн поднялся.

— Людвиг Минтроп, вы признаны виновным в изнасиловании и убийстве этих женщин и приговариваетесь к казни через обезглавливание.

Толпа возликовала.

— Голову с плеч! — кричали люди, и их голоса эхом отражались от стен домов. — Отправь его в преисподнюю, палач!