Фантастика-1965. Выпуск 3 - Наталья Соколова

Забыты были и Горный институт, и распоряжение начальства, и само начальство.

Я немедленно повернул экспедицию в сторону Соленого озера. А ведь я считался спокойным человеком, выше всего ставил невозмутимость и занимался гимнастикой по системе Миллера и лаун-теннисом. Это было, конечно, большим проступком, но я не мог устоять перед желанием подобрать кости мамонтов.

Я подобрал их. Я вернулся. Меня постигло жестокое разочарование.

Меня посылали для сбора неизвестной фауны, а я вместо нее привез давно и хорошо всем известного мамонта. Пришли ящики. И хотя мамонт не представлял особого интереса, все же раскрыли один из самых длинных ящиков, сняли крышку, и с первых же шагов обнаружились такие признаки кости, которые позволили с уверенностью сказать, что это не мамонт. Что же это? Это было какое-то совершенно новое, неизвестное гигантское животное. Разочарование сменилось острым интересом, который удесятерил внимание и осторожность препараторов.

Высящийся ныне в Историческом музее колоссальный скелет индрикатерия - 5 метров высоты - навсегда останется для меня памятником первого успеха.

И вот теперь мы едем в экспедицию без этого клоуна, несмотря на то, что едем из-за него.

9. БЕЗ ТАБЛЕТОК

Его выгнали прежде всего потому, что от него все устали.

Началось с того, что я спросил:

– А почему вы, собственно, заинтересовались Митусой и Леонардо? Это было неосторожно.

– Митусой я заинтересовался потому, что я не знаю иностранных языков, - сказал он.

– При чем тут иностранные языки?

– Начало нашего тысячелетия ознаменовано необычайными поэмами, - сказал он. - В Германии “Песнь о Нибелунгах”, в Испании “Романсеро о Сиде Кампеадоре”, в Англии - “Баллады о Робин Гуде”, во Франции - “Песнь о Роланде”, в России - “Слово о полку Игореве”. Славянский мне было изучить легче, чем другие языки.

– Ну и что?

– Такое впечатление, что все силы творчества в начале тысячелетия ушли в поэзию. Причем безымянную.

– Допустим. Ну и что из этого?

– А то, что эпоха Возрождения, середина тысячелетия, должна была оказаться сильной в творчестве с рационалистическим оттенком. Так оно и было. Литература философствовала, драма стала публицистичной, изобразительные искусства смыкались с наукой.

– Ну, это известно. А что дальше?

– А то, что если взять человечество как общество, а не сумму людей, как организм, - то первые два этапа уж очень похожи на первые два этапа теории отражения, то есть на живое восприятие и на абстрактное мышление, и следующий конец тысячелетия должен ознаменоваться практикой в области творчества. А что это значит?

– Вот именно, что это значит? - сказал я. - Загибщик вы. Творчество и есть практика. Какая еще может быть “практика в области творчества”? И в начале тысячелетия творили, и в середине, и сейчас творят.

– А что сейчас творят? - спросил он. - Где уникальные произведения культуры, где великие творения, где синтез? Все анализ, исследования, открытия, теории, долбежка частиц, разброд, развал, поиски истины. Разбирают вселенную, как часики, потом собирают обратно - остаются лишние детали. Разве это творчество?

– Истину всегда искали - и нравственную и научную.

– Факт. Но для чего? Почему так много исследований и открытий и так мало изобретений?

– Это сейчас-то мало? Да их полно. Только и слышишь…

– Вот именно слышишь! А их должно быть столько, чтобы о них не было слышно. Вы же не слышите о том, что еще выпустили пару туфель или автомобиль. О них не сообщают, их делают. Нет, наше время не любит изобретений. Оно любит исследования. Кому трудней всего? Изобретателю. А исследователю? Все институты научно-исследовательские. Разве не так? А почему? Исследование - это значит исследование того, что природа изобрела. А изобретение - это человеческое создание, продукт творчества, синтез.

– Без исследований не будет изобретений.

– Правильно. А без изобретений вообще ничего не будет. Жизни не будет. Человек от обезьяны отличается не исследованием дубины, а изобретением дубины. А сейчас изобретателя, по сути дела, боятся. Потому что он дезорганизует производство. А уже давно пора производить не просто предметы, а изобретения. Производство должно производить изобретения. Тогда никакой дезорганизации не будет. Будут планировать изобретения - и все.

– А где их напасешься? Изобретение - это не туфли, не автомобиль, - сказал я.

– Вот именно. А почему? Потому что никто не знает, что такое творчество, с чем его едят и как его вызывать, - сказал он и добавил как-то нехотя: - А вот Леонардо знал.

– А откуда вам это известно?

– По результатам. Один список его изобретений занимает десятки страниц. Не прочтешь. Устанешь, - сказал он устало.

– Леонардо - гений, - торжествующе сказал я.

– Гений! - почти крикнул он. - А не кажется ли вам, что у него способ мышления был другой, не такой, как у нас? Не кажется ли вам, что гений - это тот, кто нащупал другой способ мышления? А остальные так… Логикой орудуют.

– Ну, знаете!

– Что “ну знаете”? Что такое логика? Инструмент. А инструменты стареют. Вас же не пугает, что евклидова геометрия устарела?

– Ею пользуются.

– Правильно. Для частных задач. Для плоскости. А любая плоскость - часть шара. А на нем сумма углов треугольника никогда не равняется двум “д”. Молотком тоже пользуются, но есть орудия и поновее.

– А чем вы замените логику?

– Если наш мозг может иногда делать внезапные открытия, значит он может это делать постоянно. Если Менделеев увидел свою таблицу во сне, значит именно в тот момент ему легко было сделать это, значит его мозг правильно думал.

– Какая чушь! - Я рассвирепел окончательно. - Прежде чем ему приснилась таблица, он годами мучился, обдумывая ее!

– Правильно. Мучился. Ну и что хорошего? Это значит, все эти годы он неверно думал, логически перебирал варианты, линейно думал. А потом линий накопилось столько, что они, наконец, слились в один комок, вот и все.

– Другого способа нет.

– А вдруг есть?

– У вас, что ли?

– Вот Шопен говорил: “Я сажусь за рояль и начинаю брать аккорды, пока не нащупываю голубую ноту”. Что это означает? Это означает, что весь его организм откликнулся именно на это созвучие и именно в этот момент. Он идет за ним, и получается шедевр, изобретение.

– Н-да… И как же вы предлагаете их планировать, изобретения?

– Да надо планировать не изобретения, а людей, которые способны изобретать. Ведь даже сейчас мы же не планируем продукцию, мы планируем выпуск продукции. А продукция уж есть следствие, плод выпуска.