Луна Вечности - Рони Ротэр

на его голос. Астид спокойно оделся, принял облик Падхара и выглянул в коридор. У его двери переминался с ноги на ногу молодой евнух, держа в руках кувшин с водой и таз для умывания.

— Панжавар Падхар! — склонился он голову. — Я отправлен старшим евнухом служить вам.

Полукровка оглядел нового слугу и забрал из его рук умывальные принадлежности.

— Хорошо. Самое главное правило — не соваться ко мне, пока не позову. К моему возвращению из храма завтрак должен ждать меня на столе.

У ворот главного дворца Астида встретил вчерашний начальник стражи.

— Панжавар Падхар. Вы за наложницей?

— Да. Её еще не привели?

— Наложницу Ольмет вывели от владыки еще ночью гэкеры его личной охраны, — хмуро сообщил воин. — И отвели в тюрьму.

— Что? — неподдельно изумился Астид. — В тюрьму?

Стражник кивнул. Выяснять причину произошедшего было некогда — до службы в храме оставалось совсем мало времени, а отчета о прошедшей ночи никто не предоставил. Стоя в относительно свободном уголке храма, окружив себя защитным заклинанием, полукровка напряженно размышлял, что же такого случилось в покоях Дербетана.

День оказался не легче предыдущего: та же изматывающая бумажная суета; улаживание скандала между наложницами, не поделившими прогулочные дорожки в саду; два просителя, чающие добиться милости Дербетана через Восьмую Невесту Луны. От одного в качестве благодарности Астид получил расписку на солидную сумму, дающую право выбрать любой товар на Большом рынке. Подношение второго было более материальным — триста золотых монет, спрятанных в потайном отсеке шкатулки с дорогим чайным сбором.

Попасть в дворцовый каземат Астиду удалось лишь вечером, после того, как очередная наложница была отправлена к владыке. Начальник тюремного караула, неохотно оторвавшись от игры в «Двадцать девять» с двумя своими солдатами, выслушал главного евнуха и указал подбородком в сторону темного прохода. Астид снял со стены один из факелов и пошел в указанном направлении.

В сумрачном коридоре шаги, сопровождаемые шумом далеких волн, отдавались зловещим эхом. Двери в немногочисленные пустующие камеры были открыты, являя взору глухие, мокнущие от сырости холодные каменные стены. Коридор оканчивался открытой всем ветрам площадкой, нависающей над морской бездной.

Последняя камера была закрыта. Посветив в неё факелом, Астид увидел сидящую на полу Ольмет. Щурясь на свет и дрожа, она с удивлением рассматривала евнуха.

— Панжавар Падхар?

Астид пригляделся и увидел на лице женщины обширный синяк.

— Как я понимаю, повелитель не оценил твоих усилий? — покачал головой Астид.

— О нет, напротив, — опустила глаза наложница. — Именно что оценил. Я так сильно напомнила ему мать, что он приказал казнить меня. Завтра на рассвете.

Астид вопросительно поднял брови.

— Его мать, как оказалось, хотела возвести на престол его старшего брата. Дербетан убил их обоих. А я имела неосторожность напомнить об этом, разбудить старую ненависть в его сердце.

Наложница непринужденно рассмеялась, так, словно ей рассказали смешную шутку.

— Панжавар Падхар! — она поднялась, подошла к решетке и протянула руки сквозь прутья. — Прошу вас, помогите мне!

— Я не могу, — пожад плечами Астид. — Не в моей власти вызволить тебя отсюда. Слово владыки — закон. А закон суров.

— Я не прошу о свободе, — молитвенно сложив ладони, наложница опустилась на колени. — Я не хочу умирать в муках на Скале Правосудия, панжавар Падхар! Я прошу о милости быстрой смерти! Я прошу вас, принесите мне яд!

— Яд? — озадачился полукровка. — Почему не нож, чтобы ты перерезала себе жилы, или не веревку, чтобы удавиться?

— Это навлечет на вас беду, ведь при мне не было этих вещей, когда я попала сюда. А яд… Он мог быть со мной, вас никто не заподозрит.

— Ты печешься обо мне перед своей грядущей гибелью? — удивился Астид.

— Вы хотели мне добра. Это моя вина, что я оказалась тут, надо было лучше знать историю, — горько усмехнулась наложница.

Полукровка задумался. Этот день изрядно вымотал его. Всё, чего он сейчас хотел — вернуться в комнату, лечь в постель и сбросить морок, вытягивающий из него силы. Эта женщина сама предложила то, в чем он нуждался сейчас больше всего.

— Я тебе помогу, — приблизившись к решетке, тихо сказал полукровка. — Избавлю от боли и страданий.

Слова сонного заговора смежили её веки. Она сползла по решетке и опустилась на пол, вытянув руки в его сторону. Полукровка присел и накрыл её теплую неподвижную ладонь своей рукой.

Покидая тюрьму, Астид вернул факел в рожок на стене и попенял страже:

— Вы бы ей хоть укрыться чего-нибудь дали. Замерзнет же к утру! Сами-то в плащах.

— Какая разница, отчего она умрет, — равнодушно дернул плечом начальник караула.

День, предшествующий ночи Обновления, был полон суматохи и беготни. Начиная со следующего утра, жизнь дворца закипит, словно вода в котле. Будут праздники и охотничьи забавы, рыболовные состязания и увеселительные вечера. Луна Вечности сделает повелителя молодым и бодрым, дерзким и жаждущим веселья, любви и крови. Но понемногу, день за днем его горячая кровь остынет, темперамент и страсть утихнут, сменятся спокойствием, праздностью и ленью. До следующей ночи Обновления.

К вечеру Астид совсем вымотался. На закате, прогнав нового слугу, он заперся в комнате и два часа не реагировал ни на стук в дверь, ни на голоса людей, ищущих главного евнуха. Он просто лежал на кровати, отдыхая и проигрывая в уме план предстоящего дела. Солнце постепенно клонилось к закату. В комнате Падхара, окна которой выходили на восход, сгустились сумерки. Наложница ночи Обновления должна быть у покоев Дербетана за час до полуночи.

Прежде чем отправиться к Восьмой Невесте Луны, панжасе Янсире, Астид сел за стол и набросал на чистом листе неровными буквами короткий текст. Прочитав, капнул на бумагу несколько клякс, как если бы писали второпях и дрожащей рукой, и усмехнулся. Написанное гласило:

«Я брал взятки у придворных. Я продавал женщин в увеселительные заведения. Я обворовывал казну. Моя совесть переполнена. Панжаса Янсире совершила кражу по моему приказу и погибла от моей руки. Правление владык Дусан-Дадара противоестественно долговременно, и я положу этому конец. Луна Вечности сгинет в морской бездне вместе со мной».

Решив, что для покаянного письма достаточно, Астид водрузил сверху книги, начиненные серебром, шкатулку с деньгами и расписку. Выходя, закрыл комнату на ключ.

Постоянная служанка Янсире с поклоном встретила «Падхара» и проводила к госпоже. Наложница сидела за столом с широким бронзовым зеркалом, а две «дневные» девушки помогали ей собираться. Пока служанки заканчивали укладывать длинные волосы в высокую прическу, Астид с интересом поглядывал на Восьмую Невесту Луны. Килитка — смуглая, черноволосая, с родинкой над переносицей. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось в мозгу, Астид напряг память, но