Опасная колея - Юлия Федотова

Обработка Столетней земли сводится к просеиванию с целью отделения от упомянутого помёта, каменной крошки и пр. загрязняющих веществ (с предварительным просушиванием и оттаиванием в случае необходимости.)

Хранение осуществляется в плотно укупоренной таре тёмного стекла, в магически охраняемых помещениях. Срок хранения без ослабления мощи — столетие с момента добычи, затем субстанция моментально и полностью утрачивает чудесные свойства.

Змеиная кожа…

Ох! Роман Григорьевич шумно, с отвращением захлопнул книгу — она его утомила своим издевательски-корявым слогом. Потом любопытство взяло верх над раздражением, и он бегло просмотрел оглавление до конца — вдруг пригодится на будущее? Золототысячник… Индрик-зверя вынутый след, Истод, Киноварь красная, Конопля, Костромы пепел, Крапива, Кровь — девственницы, — дракона (см. «Драконья кровь»), — порченая, — чёрная, Кожа лягушачья, Куриный бог… Мандрагоры корень, Мята, Мышьяк, Навья кость, Нечуй-ветер трава… Норичник, Одолень-трава… Осина, Папоротник (цвет), Паутина, Плакун-трава, Полынь чёрная, Помёт крысиный, Прикрыш-трава, Прах — отцеубийцы, — упыриный, — царский… Разрыв-трава, Рута… Серебро самородное, Слезы — гамаюн-птицы (см. Гамаюн-птицы слеза) девичьи, — младенческие, — русалочьи, — феникса, Спорынья, Стрелолист… Татарник… Хмель, Хрусталь горный…Чеснок, Шлемник… Яйцо — петуха чёрного семилетнего, — скарабеи, — ящера…

Да, занятная книга, хоть и написана мудрёно! «Окажусь ведьмаком — надо будет изучить подробнее» — сказал себе Ивенский, и, наступив на горло собственным моральным принципам («Я же не из праздного любопытства, мне по должности положено»), взялся-таки за чужой дневник.

Это чтение тоже оказалось не из лёгких. Почерк у покойного господина Понурова был совершенно невозможным — вроде бы, аккуратный, строчки ровные, все буковки тщательно выписаны, но такие уж они затейливые, украшенные завитушками и изящными росчерками, что разобрать трудно, где какая, кажется, будто не привычную латиницу читаешь, а арабскую вязь. Кроме того, очень уж он любил философствовать на отвлечённые темы: о государстве и обществе, о дурных нравах современной молодёжи, о пагубных тенденциях современной магии, и прочее, и прочее в таком духе. Роман Григорьевич ещё сильнее утомился, продираясь через дебри его резонёрских рассуждений и мрачных умозаключений, сводившихся к одному: жизнь в наше время уж не та, что прежде, и мир неуклонно катится к скорому своему концу. Однако, столь мрачные перспективы отчего-то не мешали ему трепетно заботиться приращении собственного благосостояния и строить далеко идущие планы (сбыться каковым было, увы, не суждено).

«12 мая, четверг. — Роман Григорьевич рассудил, что фундаменты под будущие строения обычно закладывают по теплу, поэтому начал читать с весны. — Погоды с утра стоят ясныя, однако же, к вечеру не миновать грозы, ибо душно не в меру, и хрустальный шар отпотевает каплями. Нынче уж не принято гадать на шарах, ни у нас, ни в Европах, а я мыслю так: прежде, чем отрекаться от старого, следует найти оному достойную замену. Хрустальная же пирамида, насаждаемая ныне с высоких трибун, отнюдь таковой не является. Возможно, сферическая поверхность даёт больше пространственно-временных искажений и усложняет трактовку образов, зато позволяет зрить вглубь грядущего события, тогда как прочитанное на гранях пирамиды плоско, поверхностно и примитивно. Гадание на пирамидах, несомненно, привлекательно для представителей недалёкой современной молодёжи, не желающих утруждать себя умственной работой. Но мы, маги старой школы, не должны опускаться до их уровня и идти на поводу модных тенденций. Лично я остаюсь неизменно верен проверенной веками хрустальной сфере, и всякий раз, когда я вижу пирамиду в руках своих молодых коллег, сердце моё переполняет печаль, и из груди так и рвётся горестный крик: «О, Мир, куда же ты катишься?!»

С утра вёл приём. Клиентов было достаточно, но всё больше по дамским вопросам. На выручку пожаловаться не могу, однако, пищи для ума никакой. Отчего это нынешние дамы разучились самостоятельно привлекать женихов? — невольно задаёшься вопросом. Не оттого ли, что…

Ивенский перевернул сразу несколько страниц. Читать про дам и их женихов он был решительно не в состоянии.

20 мая, пятница.

Нынче постный день по византийской вере, да и по римской, сдаётся, тоже — мясное есть нельзя, токмо рыбное. Определённо, староверам живётся вольготнее — кланяются своему Перуну с Ярилой и едят всё подряд. Ах, Русь, Русь, сколь же падка ты до всего чужеземного! Богов исконных, родных — и тех променяла на веру заморскую! Вот и ходи теперь по пятницам голодная — будет тебе урок!

А сам я отобедал знатно, в доме графа Замалинского, куда был приглашён с целью выдворения призрака его покойного деда. Жена графа, имя запамятовал, принесла по осени первенца, вот и опасается, не перепугал бы предок младенчика, как начнёт тот в разум входить. А я рассуждаю так: каким же вырастет новое поколение, если мы станем оберегать его даже от самых малых переживаний и тревог? Впрочем, смотри графиня на вещи моими глазами — не едать бы мне сегодня знатного волжского осетра, пирогов со щавелем и прочих разносолов, коими богаты семейные дома, в отличие от наших холостяцких пристанищ… Да, ловка наша аристократия — и бога чтит, и себя при том умеет не обидеть!

Между прочим, слышал за столом занятный разговор. Якобы, государя нашего Павла Ивановича сильно утомляет дорога из Москов-града в С.Пм. и обратно: не любит он поездов, а карет — тем паче. Кроме того, сетовал он, якобы, на то, как трудно править государством о двух столицах, сравнивал оные с геральдическими орлиными головами, зрящими в разные стороны, и выражал желание это положение исправить… — тут Роман Григорьевич насторожился, стал смотреть внимательнее. — А потому господам из Министерства путей сообщения поручено было отыскать способ мгновенного перемещения из города в город, чтобы связать обе столицы в одно целое. Такая вот задачка! И что же, спрашивается, измыслили светлые чиновничьи головы? Портал! Да не временный, каким пользуются обычно представители нашего магического сословия: открыл — переместился — закрыл, а постоянно действующий, «стационарный», как теперь модно говорить! Чтобы открывался в определённом месте, и станционные здания при нём были, и билетные кассы для господ-пассажиров, дабы предприятие окупалось за их счёт и не требовало казённых расходов! Портал с вокзалом — можете себе представить?!

Я же на это скажу так, как в новой церкви говорят: кесарю кесарево, а богу богово. Будь ты хоть трижды Государь Император, а нет в тебе нашей Силы — знай своё место, не замахивайся на то, к чему по природе не способен. Твой удел — удел простого смертного, и не ищи его изменить, иначе вовсе не станет порядка в этом мире!

Опасный и дерзкий прожект, очень, очень не одобряю!

Однако же, доход от него, по моим расчётам, сулит быть, ох, немалым! Да, сумеют погреть руки те из моих коллег, кто будут привлечен к его осуществлению! Озолотятся!

25 мая, среда.

Дождь с раннего утра, посетителей мало, весь день размышлял о жизни, каковая делается всё хуже год от года. Смотрел со скуки в хрустальный шар — видел великую смуту, что ждёт бедное наше Отечество через полсотни лет, или чуть раньше. Не я первый оную предрёк, но одно дело — прочесть в журнальной статейке, и совсем иное — собственными глазами узреть. Вот и подумалось мне, что неплохо бы на такой случай иметь домок в Гельвеции либо Баварии — люблю тамошний климат. Пожалуй, стоит озаботиться… Что-то давненько не навещал я Нарышкову Зинаиду Ивановну — как-то нынче дела у княгинюшки, единорог по ночам не снится ли?…

30 мая, понедельник.

… Ах, сколь же нерасторопно наше чиновничье сословие! Навёл справки: утверждение прожекта состоится по осени, к осуществлению приступят не ранее декабря. Но разве умные люди затевают строительство в зиму? Так ли строили наши предки? Достаточно взглянуть в «Земляной перечень», чтобы убедиться: в старину народ был умнее, фундамент…

Строка осталась недописанной. Видно именно тогда господина Понурова осенила идея, что позднее свела его в могилу. Воистину, понедельник— день тяжёлый, важные решения лучше не принимать!

6 июня, суббота.

… Выяснил, кто получит заказ с пальмирской стороны. Контоккайнен Илья Эмильевич, гроссмейстер. Встречались мы с ним, помню, на конференции, не то в Варшаве, не то в Дерпте, ещё до последней войны. Мастер неплохой, как-никак, в академики выбился, но тип пренеприятнейший — грубый, скандальный, страдает, похоже, разлитием желчи. Притом дамский угодник — и что они в нём находят, в этой помеси турка с чухонцем? Не удивлюсь, если место в прожекте он приспал с одной из своих обожательниц (хорошо, ежели только с одной!).