Когда приближаются дали… - Владимир Немцов

— Спасибо, — без особой радости сказал веселый парень. — Но только мы еще и клубом интересуемся. Мы, конечно, мало в этом деле понимаем, но про ваши научные опыты нам директор рассказывал. Вот мы и подумали с ребятами… Нельзя ли, мол, соединить ваши три или, скажем, четыре дома вместе, чтобы большой зал получился. Кино бы там устроили, сцену… Лектор когда бы приехал или артисты… Зимой нам без клуба не обойтись.

— Потанцевать негде, — послышался робкий голос с дивана.

— Тут о деле говорят, — бросил парень через плечо, — а они насчет танцев. Несознательные, конечно! — И, глядя в упор на Васильева, продолжал — Клуб у нас на будущий год запланирован. Мы бы, конечно, дожидаться не стали. Научились бы и плотничать, и печи класть. Девчата-прицепщицы стали бы заправскими штукатурами, малярами. Объявили бы комсомольскую стройку, и дело с концом. Но сами понимаете, не будем же мы строить барак. А для современного дома — все привозное, даже дерево. Все на учете… Директор нам сказал, что вы на здешней извести и глине работаете. Мы этого добра накопаем сколько хотите, привезем, все сделаем, что нужно. Ночами будем работать, вам помогать. Полсотни комсомольцев пришлем на стройку.

— Куда мне столько! — печально улыбнувшись, сказал Васильев и отодвинул стакан. — В том-то и дело, что люди здесь не нужны. Машина за них работает. А обслуживать ее и трех человек достаточно. Эх, ребятки! Если бы все было так просто…

И, чувствуя настойчивую потребность выговориться, поделиться своими бедами и тем самым хоть немного облегчить душу, Васильев начал рассказывать о лидарите, о рецепте Даркова, о бетоне, позволяющем даже тем стройкомбайном, что здесь есть, создавать здания с большой площадью, без всяких подпорок и перегородок. Далеко позади остались вопросы о клубе, ради чего пришли сюда ребята, и каждый из них — тракторист и прицепщица, они же — плотник и штукатур, — видели, как идет по степи машина, оставляя за собой не только жилые дома, но и школы, гаражи, ясли и детсады. То, о чем еще не мечтал даже сам конструктор.

— Но вот пока не получается, — виновато проговорил Васильев.

Все молчали. Да и что тут скажешь? Каждый из присутствующих знал этим словам цену.

— Не горюйте, ребятки, дело поправимое, — заметив, что гости погрустнели, улыбнулся Васильев. — Скоро мне помощницу из Москвы пришлют. Как-нибудь разберемся.

Он стал расспрашивать ребят об их новых профессиях, трудно ли они осваивались, об организации технических курсов. Гости охотно отвечали, однако нет-нет кто-нибудь и спросит: а не слишком ли жидок раствор, почему он плохо схватывается? А нельзя ли подогревать его или разогреть стенки формы? Но разговор не клеился.

Мариам не один раз звонила Алексею, чтобы он пришел с Багрецовым, но они куда-то запропастились, — видно, гуляют где-нибудь. Наконец дозвонилась:

— Алеша, приходи чай пить. У нас гости.

— Спасибо, Мариам. У меня тоже гости.

— Приходи с Вадимом.

— Какой же он есть гость? Тут есть еще товарищ… — В голосе чувствовалось смущение, и Мариам догадалась, что ему неловко говорить о своих гостях в их же присутствии.

— Тащи всех с собой. Да? — сказала она и через несколько минут уже встречала Алешу с Вадимом в прихожей. За ними постукивала каблучками Надя.

— Это Надя, — с трудом вымолвил Алексей, выдвигая ее вперед, и почему-то отвернулся.

А Надя вовсе не смущалась, она даже подчеркивала свое расположение к Алексею, брала его под руку и всем своим видом говорила, что счастлива быть рядом с ним и ее абсолютно не интересует, что об этом скажут другие. Впрочем, она пришла в дом, где ее не осудят.

Надя сбросила в прихожей пальто, небрежно передала его Димке, чтобы повесил, и поискала глазами зеркало. Зеркала не оказалось, пришлось раскрыть сумочку…

Мариам молча наблюдала за Надей. Смотрела на ее уверенные, точные движения, они были грациозны и в то же время деловиты, ни одного лишнего жеста, все закончено, отработано, как в балете.

Поправив прическу, Надя чуть пригладила брови, осмотрела себя со всех сторон — не помялось ли ее любимое темно-зеленое платье — и вошла в столовую. Ну, Димка, берегись! Этого Надя ему никогда не простит. Знал же он, что девушки и ребята пришли сюда прямо с работы. А она вырядилась прямо как на бал. Лаковые туфельки, а девчата в сапогах. Сидят перешептываются, осматривают ее с головы до ног. Чувствуешь себя как на сцене.

Багрецову не терпелось узнать, что дали сегодняшние испытания, и он спросил:

— Александр Петрович, как проверка на прочность? Вы довольны?

— Очень недоволен. Я уже здесь рассказывал.

— Но ведь… — начал было Вадим и осекся, чувствуя, как Надя больно ущипнула его за руку.

Беседа шла, как говорится, ни шатко ни валко. Вадим показывал свой термолокатор, но в комнате он был неинтересен: отмечал теплоту чайника, электролампочки, но это никого не поражало, никого не удивляло. И вдруг у входа послышался стук.

— Смотрите на стрелку, — сказал Вадим, направляя трубку аппарата на открытую дверь в прихожую.

Стрелка прыгнула за шкалу, на пороге стояла так и пышущая жаром, улыбающаяся полная женщина.

— Товарищ Васильев здесь живет? — И, увидев егоза столом, воскликнула: — Здравствуйте, Александр Петрович! Прибыла в ваше распоряжение.

Все лица расцветились улыбками. Вот она, долгожданная! Теперь дело пойдет иначе. И ни у кого не было сомнений, что перед ними помощница, о которой говорил Васильев.

А она уже снимала пальто, шляпу, резиновые ботики и не переставая говорила Васильеву, который помогал ей раздеться:

— Вы-то меня, наверное, не помните. Нас Валентин Игнатьевич познакомил у него в доме. Телеграмму я не успела дать. Думаю, как-нибудь доберусь до станции. Свет не без добрых людей. Так оно и вышло. Подвез директор здешнего совхоза. Встречали его, наверное? Представительный такой, полный. Жалуется на жилье, семейная жизнь, говорит, расстраивается. У кого-то из колхозников снимает комнату, где вместе с ним живет еще и агроном. Куда же, говорит, мне семью перевозить? Спрашивает, когда у вас тут опыты закончатся, чтобы дома начать строить.

Она представлялась каждому из гостей и, протягивая крепкую руку, говорила: «Пузырева», «Пузырева», «Пузырева». Девушек обнимала, дружески похлопывая по плечу, и была удивительно простой, немножко грубоватой, что вполне подходило к ее внешнему облику.

Даже Наде, которая несколько иронически относилась к людям подобного типа, Пузырева понравилась. И полнота ее, широкие плечи, темно-синий костюм с белой кофточкой, костюм, который одно время был чуть ли не прозодеждой многих женщин свыше сорокалетнего возраста, — все это выгодно подчеркивало непринужденную простоту Пузыревой. Гладкая прическа, умело подкрашенные губы, тонкие чулки, черные строгие туфли, лакированная сумка, из которой Пузырева сейчас вынула кружевной платочек, — все говорило о том, что эта уже немолодая женщина умеет нравиться и следит за собой. Гусиные лапки у глаз, заметный второй подбородок, несколько золотых зубов и особенно шея с предательскими морщинами, от которых уже не избавиться, недвусмысленно напоминали о возрасте, однако молодость духа, энергичная походка, оживленная речь заставляли забывать об этом.

— У вас здесь что? Производственное совещание? — спрашивала она и, не дожидаясь ответа, обнимала какую-нибудь девушку. — Замуж-то скоро будем выдавать? Ваш директор говорит, что первые дома отдадут молодоженам. Вот это правильно. Советскую семью надо укреплять.

Она сидела за столом и, обжигаясь горячим чаем, все говорила и говорила. Рассказывала о новых кинокартинах, об экскурсии в Болгарию, где недавно была.

— Хотите еще чаю? — спросила Мариам, обращаясь к словоохотливой гостье, улучив минутку молчания. — Простите, не знаю вашего имени-отчества.

— Елизавета Викторовна. Но лучше зовите по фамилии. Мне так привычнее. Пузырева и Пузырева. Чего проще?

Васильеву хотелось узнать об институтских делах, но Пузырева, видимо, считала, что после рабочего дня этой темы касаться не следует, тем более она не всем интересна.

— Как здоровье Даркова? — спросил Васильев. — Кто-нибудь из товарищей был в больнице?

— Обязательно. Мне дали поручение. Была у него третьего дня. Бытовые условия вполне подходящие. Предоставлена отдельная палата. В дополнительном питании не нуждается. Обеспечена консультация виднейших профессоров. Чего еще больше желать?

— Но я не об этом спрашиваю, — заметил Васильев. — Вы говорили с Дарковым? Как его настроение? Самочувствие? От этого многое зависит.

— Он хотел узнать насчет своего предложения. Спрашивал, начались ли опыты. Но… — Пузырева повела округлыми плечами. — Тут я не уполномочена.

Заметив, что разговор приобретает характер, не касающийся большинства присутствующих, девушки, а за ними и ребята стали прощаться. Последним задержался высокий парень, который начинал сегодняшний разговор. Он крепко пожал руку Пузыревой: