По следам преступления - Матвей Наумович Медведев

Вдруг он резко опустил руку в карман. Пешков мгновенно схватил его за левую руку, Демьянинов — за правую. Волков извлек из кармана незнакомца нож.

— Зачем вы его носите? — спросил он.

— Это же столовый нож, — ответил мужчина, усмехаясь. — Им никого не убьешь.

— При чем тут «не убьешь». Мы ведь ничего про это не говорим. Пройдемте с нами. Но предупреждаю: если вздумаете убегать — будем стрелять.

Незнакомец еще раз усмехнулся. Казалось, спокойствие вернулось к нему.

— Позови ребят, — сказал Волков Демьянинову.

В зал вошел Зозуля. Задержанный взглянул на него, и всем показалось, что он вздрогнул, заволновался.

Зозуля сказал:

— Да, это тот, который приходил к нам ночью.

Это же подтвердил и Ходош.

Подошла милицейская машина. Задержанного доставили во Всеволожский райотдел милиции. У него нашли письмо, начинающееся словами «Здравствуй, Миша» и кончающееся: «До свиданья, Виктор». На руке задержанного были часы марки «Родина». Их номер совпал с тем, что был на часах, пропавших с места убийства.

Задержанный сказал, что его фамилия Заломин, имя и отчество — Михаил Владимирович. Живет в поселке Рахья. Работает в автохозяйстве Севэнергостроя автослесарем. На вопрос «Откуда у вас эти часы?» дал обычный в таких случаях ответ: «Купил возле пивного ларька за три рубля».

— Кто может подтвердить, что эти часы вы действительно купили возле ларька?

— Никто. Свидетелей при этом не было.

— А зачем у вас нож?

— Взял из дома, чтобы на работе заточить…

Следователь и оперативные работники милиции срочно выехали в поселок Рахья. Мать Заломина была на работе. Жена (молодая бледная женщина с грудным ребенком на руках) рассказала, что в ночь с 5 на 6 ноября Михаил вернулся домой поздно, в мокрых и грязных брюках, в запачканных песком и глиной ботинках. На нем была чужая шапка. Сказал, что шапку эту ему подарил в поезде какой-то парень. Спустя день на руке у Михаила домашние увидели часы. Он объяснил, что купил их у пьяного, по дешевке.

— У Михаила была привычка, — сказала жена, и в тоне ее голоса можно было уловить и ненависть и осуждение, — как только напьется, берет нож и едет в Мельничный Ручей к моей матери. Пятого ноября мы со свекровью уже отобрали от него один нож. Здоровенный такой ножище. Настоящий тесак!

— Где он?

— Мы его спрятали.

— Покажите! Та-ак… А сколько у вас всего ножей?

— Шесть.

— Сосчитайте… Получается пять. Значит, шестой Михаил все-таки утащил? А где ваш кухонный нож?

— Пропал…

— Какой он у вас?

— Ручка коричневая, пластмассовая. Остро заточен…

— Не этот ли?

— Ах ты господи! А я-то думала, куда он делся! Откуда он у вас?

Дождались возвращения с работы матери Михаила. Не дав ей переговорить с невесткой, сразу же предъявили для опознания четырнадцать ножей. Мать безошибочно показала на тот, который был найден на траве, неподалеку от места убийства.

— Мы этим ножом пользовались в хозяйстве…

Зоя Кулешова на очной ставке с задержанным опознала в нем человека, напавшего на нее ночью. Правда, он назвался тогда Виктором…

А в бюро судебно-медицинской экспертизы тем временем продолжались исследования. Еще и еще раз производились экспериментальные разрезы ножом на кусках пластилина, на одежде и белье убитой девушки, и в конце концов эксперты пришли к выводу, что, говоря о характере ран на теле погибшей, они исходили из не совсем правильной предпосылки. Нельзя полагать, что потерпевшая, когда преступник заносил над ней нож, находилась в неподвижном, так называемом статичном, состоянии. Она несомненно сопротивлялась (о том, что это так, свидетельствовали порезы на ее ладонях и пальцах), совершала резкие движения, вырываясь, и тогда даже тот нож, который был в руках убийцы, мог оставить раны совсем иного характера…

Каждый нож, если его исследовать под микроскопом, имеет свой, индивидуальный «рельеф». Это целая система чередующихся углублений и возвышений, оставляющих рисунок, свойственный только данному ножу. Сравнительно-экспериментальное исследование микрорельефа ножа по достоверности можно уподобить лишь дактилоскопии.

Под особым криминалистическим микроскопом стали сравнивать рисунок микрорельефа, оставленный ножом на пластилине и реберном хряще, с тем, который был обнаружен при вскрытии на позвонке убитой девушки, и они оказались идентичными. Вот теперь можно было утвердительно сказать: да, нож тот самый, которым было совершено преступление.

И вот Заломин на допросе у Писаревского. На столе стоит диктофон. Одновременно с письменным протоколом ведется запись на пленку. Для контроля.

Заломин пытается запираться. Он утверждает, например, что часы купил 10 ноября.

— Нет, Михаил Владимирович, — качает головой Писаревский, — что-то не сходится это с показаниями ваших товарищей по работе. Они видели часы у вас на руке уже шестого ноября. Вот вам их показания. Можете прочитать. Все улики против вас. Часы, нож… Вы пытались напасть на Зою Кулешову… А Валю Илатовскую убили!..

Какое-то мгновение преступник еще колеблется, что-то обдумывает. Наверное, размышляет: удастся выкрутиться или не удастся? Нет, не удастся! Слишком веские против него собраны улики.

И он говорит:

— Да, сознаюсь, что убил девушку. Вы говорите, ее звали Валей Илатовской? Я этого не знал. Я вообще не был с ней знаком. Напал на нее ночью на улице — хотел изнасиловать. А мог бы выбрать и другую. Мне было все равно…

Свои показания Заломив излагал ровным, бесстрастным голосом. Судя по всему, совесть не мучала его.

Он рассказал, что приехал в тот вечер в Мельничный Ручей с твердо обдуманным намерением — совершить преступное нападение на какую-либо женщину. Сперва выбрал в качестве жертвы Зою Кулешову. Когда же понял, что она обманула его, оказалась хитрее, в озлоблении стал бродить по поселку. Начал преследовать Валентину Д., но и она ускользнула от него. А время было позднее. Скоро должен был пройти последний поезд по направлению к поселку Рахья. И тогда, если бы удалось совершить задуманное, пришлось бы оставаться в Мельничном Ручье до утра, что не входило в намерения преступника. Тут на глаза Заломину попалась Валя Илатовская. Он пошел за ней следом. Догнал. Схватил сзади за плечо и из-за спины приставил к груди нож. Валя закричала: «Мама! Мама!». Заломин озверел: как, и на этот раз у него сорвется? И стал наносить девушке удары ножом. Валя крикнула еще раз, замолчала и вся как-то сникла, обмякла. Тогда преступник понял, что убил ее, и столкнул безжизненное тело в канаву.

На земле валялась сумочка. Убийца поднял ее, подошел к фонарю и стал копаться в содержимом. Часы «Родина» взял себе, остальные вещи бросил в канаву, раскидал по улице. Сумочку бросил через один забор, нож — через другой. После этого пошел на станцию и последним поездом, шедшим в 1 час 50 минут, поехал