Разноцветные педали - Елена Нестерина

Валера смотрел на комичного тщедушного поэта, с серьёзным видом рубившего стихами со сцены. За столиками была кромешная тишина, люди не шевелились. Неужели они сейчас думали то же, что и Валера?..

– А-а, о-о! Динь-диньк... О-о-о-о! – из тьмы доносились звуки такой щемящей пронзительности, что ничего другого Валере больше слышать не хотелось.

Вот оно, значит, что – вокализы. Когда только голос, то есть песня без слов. Странная какая песня. Потрёпанный жизнью божий одуван умел петь голосом неземного существа. Может, в этом всё дело? А не в стихах?

Но ведь понятно, твою-то мать, о чём Антошкины стихи! Они придавали смысл музыке. То есть нет – это из-за того, что стихи с этим «а-а-а, динь-динь-динь», они и стали понятны. Хотя и как-то здесь же на панковском концерте Валера словами песни проникся – чего раньше за собой не замечал. Но что всё это может дать? Для чего придуман такой концерт? Чтобы в очередной раз предложить зрителям такую же симуляцию ощущений, какую предоставляют и здешние аппараты?

О, как Валере хотелось крикнуть, чтобы прекратили это всё немедленно! Потому что ему и нравилось – и мучительно не нравилось одновременно. Было страшно за себя – за того себя, каким он был ещё каких-то полчаса назад. Потому что сейчас не поддающийся контролю мозг готов был вырваться на волю. Да, Валера чувствовал, что, если он немного расслабится, мозги его рванут безудержным потоком горячих слёз. Да и вытекут все на фиг. И мозг начнёт жить своей жизнью – какой-то другой, какой ещё не было. А может, такая форма жизни уже существовала, Валера просто о ней не знал?

И сердце – ага, под стихи, песни и музыку оно вело себя просто неприлично: тоже норовило выскочить. Через какое уж место оно собиралось покинуть организм, Валера задумываться не стал, но оно заполошно билось, страдало, что ли, томилось, эх. И как-то так сладко...

...Слепые собственноручноЧитали мои стихи!

И на этой Антошкиной фразе Валера окончательно сломался. Дивным, новым своим смыслом повернулся к нему вдруг мир. Неужели – резанула Валеру мысль – стихи для того и сочиняют, чтобы люди слышали их и вот так, надрывая сердце, приятно страдали? И вокал этот, как он там называется, классический? Да, ведь божий кактус на рынок из филармонии пришкандыбал со своим треугольничком...

Ужас.

Отойти Валера так и не смог. Бутылку водки он выпил дома глубокой ночью. А до этого...

До этого...

Растаял в концентрированном воздухе последний хромированный звук, луч второго прожектора упал на Евлалию Олеговну. Тут, наконец, все её и увидели. Одновременно с Антоном она поклонилась публике.

Овация. Валере стало понятно, что такое «овация». То, что устроили люди в зале. На сцену вбежала Арина Балованцева, бросилась обнимать по очереди то Антошку, то музыкантшу. Скромная маленькая женщина счастливо плакала, но не размазывалась, а держалась и почти не смущалась окруживших её фотографов.

Да, поэта и Евлалию фотографировали то вдвоём, то с цветами. Несколько бригад теленовостей вертели их туда-сюда под светом сценических прожекторов. Пожилая мамочкина дочка выглядела хорошо – не зря Валера сегодня возил её в салон красоты и в магазин. Нет, сам бы он не выбрал такого уместного синего концертного платья, не накрутил кренделями причёску и не навёл адекватного макияжа – поэтому Евлалию сопровождала Танька Астемирова. Ну надо же: а он, Валера, ещё боялся, что такой интенсивной опекой они завысят убогой самооценку – и рухнет бедняжка с высокого неба на грязную землю, разобьётся о правду жизни её обрадовавшаяся душа. И вези её тогда в дурдом на поселение... Интересно, создавая бренд «Евлалия с треугольничком», Арина Леонидовна откровенно рисковала – или правда была известна ей с самого начала? То есть такой Арина Леонидовна Балованцева в свои двадцать четыре года уже выдающийся специалист по раскручиванию талантов?

Валера, не выходя из ступора, тогда даже подзастыдился своих прошлых сомнений. Но не сильно. Не до стыда и сомнений ему было...

Мамед Батыров прорвался к участникам концерта, Антошку долго тряс в объятьях, а Евлалии поцеловал руку. Этот эпизод в течение следующего дня много раз показывали по трём местным каналам телевидения. Правда, на одном из них ухитрились к руке Евлалии подмонтировать изображение Арины Леонидовны – и откомментировать это так: «Отъявленный панк Батыров выражает признательность Арине Балованцевой – владелице овеянного многими загадочными легендами элитного ночного клуба „Разноцветные педали“. Концерты шок-группы Батырова „Рука прачки“ проходят в клубе Балованцевой с неизменным успехом...» Эта телебригада, заметил Валера, приехала на шоу с большим опозданием, как раз во время овации в честь Евлалии и Антошки. А потому наснимала, чего успела. Вот и лепила репортаж на своё усмотрение. Появившись к концу следующего дня в «Разноцветных педалях», Валера слышал, как по этому поводу Арина Леонидовна отдавала распоряжение своим связям с общественностью:

– Олег, позвони на телеканал, попроси назвать фамилии этих лохов. Раздолбайство на работе – это зло. Оно должно быть наказано.

«Интересно, – тут же подумал Валера, – а как наказали её саму за провал операции? Вхожа ли она по-прежнему в городскую администрацию? Да наверняка родственники замолили там её грехи».

Ту самую бутылку водки Валера выпил, доставив до места обитания Евлалию и вязанку её цветов. Цветы он внёс за ней в дом, подскочившей с кровати мамочке велел расставить их по вазам. Женщину-триумфатора Валера оставил в добром здравии и в непрекращающемся счастье.

А сам поехал. Сам к себе домой поехал, поехал. Если Валера о чём и думал, то совсем немножко. О том, что ему тоже можно всё. А почему нет? Ведь он не обязан «жить жизнь», «искать свою судьбу», «как все взрослые нормальные люди» – и что ему там ещё говорили мама, в учебном заведении и здравый смысл?.. Хороший человек – это звучит спорно. Кто сказал, что если хороший и взрослый, то это значит с зажатыми мозгами и ограничителями по всем направлениям?

Подходя к своей квартире, Валера был уверен, что сейчас он вытащит книги стихов – кто там у него дома, всё тот же Пушкин, что ли, завалялся? И начнёт приобщаться к тому, что напрасно игнорировал. Но вместо этого он упал в кресло перед телевизором, налил себе первую стопку, поставил диск с Брюсом Ли, надел наушники, чтобы не мешать давно спящей Лиле. И до утра смотрел фильм за фильмом. Его потрясённо-пьяным мозгам казалось, что это тоже такая поэзия.

Предыдущая смена была дневной, Валера задержался на работе только из-за концерта своей подопечной. Сегодня же Валера вышел в ночь.

К Арине Леонидовне. Гена Репник не успел дать распоряжения относительно первого сегодняшнего его объекта, как Валеру вызвали в кабинет к Арине Леонидовне.

– На следующей неделе Антон и Евлалия будут выступать во Дворце работников культуры. Им много приглашений поступает, – после приветствия сообщила ему Арина Леонидовна. – «Шкура мясом наружу» получилась просто супер. Я видела, что тебе тоже понравилось.

Валера неуверенно улыбнулся. Когда она, интересно, успела это заметить?

Некрашеный воробей без энтузиазма чирикнул в клетке, которая стояла у Арины Леонидовны на столе. Арина Леонидовна зачерпнула из плошки горсть разноцветного сухого корма (кошачьего, скорее всего, больно мелкий, и всё рыбки, рыбки), сыпанула в клетку. Послышался стук клюва о дерево. Ест. Интересно, это новый птенец или старый?..

– Мы давно за тобой следим, – услышал Валера. – Ты собираешь информацию обо мне. Зачем? Почему тебя так интересует моя персона?

Валера замер. Сначала страхом наполнился его мозг, затем этот страх поплыл по всему телу. Усилием воли Валера заставил себя вспомнить, что он не маленький мальчик, а потому не имеет права описаться от испуга. Он имеет право если не на звонок своему адвокату, то хотя бы на молчание.

Вот Валера и молчал. Сначала он даже не смотрел на Арину Леонидовну, а затем всё-таки поднял голову.

Откуда она знает? Значит, всё это время ей доносили, что Валера расспрашивал сотрудников «Разноцветных педалей»? Да ведь ничего особенного он у них и не спрашивал!!! За кого Арина Леонидовна его принимает? За шпиона? Но чьего шпиона? Конкурирующей фирмы? Разве есть такая? Или за сотрудника каких-нибудь следящих органов? Всё, тогда не отмыться...

И кто на него доносил-то? Те же, кого он и расспрашивал?.. Интересно, это с их стороны низко – или так и надо? Доносить, демонстрируя своё рвение и преданность режиму. У, буржуи проклятущие!..

– Надо же, какой ты любопытный, – продолжала Арина Леонидовна. Она, кстати, весьма позитивно улыбалась. Валера знал, что удавы тоже наверняка улыбаются мясистым кроликам. А потому обольщаться позитивом не стал. – А ребята тебе много информации к размышлению подкидывали?