Чингисхан. Сотрясая вселенную - RedDetonator

class="p1">Сейчас, пока Иоанн просто убивает время, предаваясь развлечениям с Ильдой, в деревне собираются вожди и старейшины окрестных родов. Прибывающим вождям комит дарит спаты, качеством не хуже, чем спата Бреты, а также дарит шелка, драгоценности и редкие тут экзотические яства, вроде сушёных фиников из Сирии.

Брета говорит, что в ближайшие дни соберутся все вожди и старейшины, после чего можно будет начинать осуществлять задуманное.

«Скоро я покину эту дыру и вернусь в Константинополь», — мечтательно подумал Иоанн, расплачиваясь с Ильдой. — «Триумфа мне не дадут, хотя я этого достоин, но вот овации... Да, я вытребую у Антемия овации...»

/20 сентября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония, деревня без имени/

Эйрих, несмотря на то, что ещё относительно тепло, надел на себя римскую шубу. Это нужно было не для того, чтобы обезопасить себя от простуды и бесславной смерти, а для сокрытия кольчуги, чтобы никто не понял, что он всё понял.

Времени для раздумий и взвешивания всех аргументов было полно, поэтому Эйрих, изначально очень подозрительный человек, окончательно убедил себя, что римляне замыслили недоброе.

Брета хотел ограничиться визитом верховного вождя, который мог бы представить всех окрестных вождей. Для этого римлянам пришлось бы ехать в ставку верховного вождя, что находится на Дунае. Но Иоанн настаивал на том, чтобы вожди собрались именно здесь, в их деревне. И эта деревня очень удачно расположена близко к римским землям, чтобы можно было уехать так быстро, насколько это возможно.

Тут бы вождю насторожиться, но Иоанн умело плёл интригу, недвусмысленно намекая на то, что общий сбор вождей в деревне Бреты — это повышение статуса вождя до невообразимых высот. И самое паршивое в этом было то, что Иоанн говорил абсолютную правду. В этом и есть высшее мастерство интриги — говорить чистую правду и принуждать ею оппонентов к выгодным себе действиям.

Говорил ли Эйрих о своих подозрениях Брете? Напрямую не говорил, чтобы не лишиться своих крох влияния на вождя. Но он говорил с Зевтой и отец, к его чести, вопреки опасениям Эйриха, не стал отметать «трёп мальца», восприняв все его подозрения серьёзно.

Поэтому отец тоже был в тёплой римской шубе, скрывающей кольчужную броню. Отец Григорий же был одет в свой самый просторный балахон, по тем же причинам, что и Эйрих с Зевтой.

Ещё один отряд, наиболее благочестивых христиан из обычных воинов, вооружён и ожидает сигнала от отца Григория.

Бражный дом был спешно расширен, наполнен с такой же спешкой смастерёнными столами и лавками, чтобы вместить самое большое собрание готов за последние лет десять.

Римляне открыли все привезённые с собой бочки с вином, которое лилось теперь рекой.

Из бражного дома доносились громкие разговоры, пьяное пение и остальные звуки весёлого времяпровождения.

Эйрих же ждал, стоя за домом Нимана Науса. Зевта пытался говорить с дружинниками, но бедой было то, что они были пьяны непрерывно, без продыху и пауз. Впрочем, это их обыденное состояние.

Рядом с ним был отец, а также Валамир и Видимир, вооружённые топорами.

Пришлось заморочиться с тем, как бы зайти за этот дом незамеченными, потому что римляне оставили возле бражного дома четверых воинов, бронных и оружных.

Тут тон звуков из бражного дома несколько изменился. Песни прекратились, но поднялись панические крики и предсмертные вопли — началось.

Эйрих ждал.

Раз уж свершилось то, что свершилось, то зачем мешать этому приносить тебе пользу?

Когда крики в бражном доме стихли, Эйрих решил, что пробил час.

— Пора, отец, — произнёс он и вышел из-за дома, держа лук наизготовку.

Примечания:

1 — Мягкая рухлядь — это не устаревшее имущество, а пушнина. Сейчас такой термин вышел из употребления.

2 — Арба — от перс. ارابه‎ [arābe] — двухколёсная телега у тюрков. Монголами тоже применялась, так как ТТХ этого девайса делают его очень удобным для путешествия по принципиальному бездорожью. Потому что четырёхколёсные телеги требуют хоть какой-то дороги, ведь износ их на ухабах и колдобинах существенно выше. У некоторых народов бывают четырёхколёсные арбы, но у кочевников такие штуки распространения не получили, по вышеописанной причине.

3 — Градус — от лат. gradus — мера длины, равная 0,74 метра.

4 — Пальм — от лат. palmus — мера длины, равная 7,39 сантиметров.

Глава девятая. Благочестивый христианин

/20 сентября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония, деревня без имени/

— Готы! — воскликнул римлянин из охранения, увидев Эйриха, вышедшего из-за дома.

Но долго восторгаться открытием римлянин не смог, потому что стрела пронзила ему переносицу и зашла в череп, надёжно разрушив лобную долю мозга. Если есть в этом мире мгновенная смерть, то это она.

Отец вскинул щит и побежал к готовящимся его встречать римлянам, но Эйрих выпустил ещё две стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Зевте осталось лишь добраться до раненых и добить их ударами боевого топора.

Священник повёл свою вооружённую паству на штурм бражного дома, из окна которого вывалился окровавленный Ниман Наус. Дружинник поднялся на ноги. Взгляд его был безумным и напуганным. Вслед за ним из окна ловко выпрыгнул довольно улыбающийся бородатый римлянин, в кольчуге под туникой и с кинжалом в руках.

Улыбка сползла с его лица, когда в его сторону двинулась паства отца Григория. Эйрих хотел было послать ему стрелу, но кольчуга всё портила, а в голову попасть, с такого расстояния — нереально. Римлянин резко развернулся, но единственное, чего достиг — дротик попал не в грудь, а в спину. Дротик кинул отец Григорий, проявивший неожиданную прыть и резвость.

— Вперёд, дети мои!!! — громогласно скомандовал священник.

Благочестивые христиане, вставшие на защиту племени от козней подлых римлян, бросились на штурм бражного дома, где сейчас происходила бойня.

— Утащите Науса! — приказал Зевта. — Эйрих, держись рядом!

Дружинника, с которым явно всё было не в порядке, так как он смотрел на мир, будто впервые в жизни, утащили двое рядовых воинов.

Римляне легко отразили первый натиск верной паствы отца Григория, потому что, из ворвавшихся через окна, обратно смогли выбраться только двое.

— Заблокируйте двери! — заорал Эйрих.

— Делайте! — согласился с идеей Зевта.

Римляне начали прорыв через парадный вход, чтобы отвоевать себе пространство перед бражным домом, но готские воины были ближе, поэтому массивная дверь, привезённая из набега, была закрыта и подпёрта обломанным древком копья.

Можно много говорить о готах, об