Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

Только что все присутствующие на полигоне, а также многочисленные телезрители видели демонстрацию мощнейшего оружия, которое наши Коммунистическая партия и советский народ вручили вооруженным силам Советского Союза. Это огромная сила, способная нанести сокрушительное поражение любому агрессору, где бы он ни находился. Но одновременно огромная ответственность! Если одна такая ракета способна сжечь дотла крупный город, то тысячи или десятки тысяч могут уничтожить целые страны и даже отбросить всю человеческую цивилизацию обратно в каменный век.

В таких условиях мировая война становится самоубийственным безумием. Вполне достаточно иметь возможность уничтожить мир один раз. Поэтому Коммунистическая партия и правительство СССР готовы сделать самое страшное[181] для развернувших бешеную гонку вооружений милитаристов – а именно лишить их соперника. В знак своих добрососедских намерений дружить с народом Франции и лично господином де Голлем, провозгласившим принцип «силы устрашения» еще в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, Советский Союз прямо с настоящего момента сворачивает производство новых ядерных боеприпасов, разумеется не прекращая совершенствовать и модифицировать уже существующие боеголовки и средства доставки.

Военная доктрина теперь формулировалась коротко и недвусмысленно: «СССР оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против него или его союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности ситуациях»[182].

Но и это еще не все. СССР всегда последовательно выступал за разрядку в Европе и готов был первым сделать новые шаги в этом направлении. А именно, перевести Западную группу войск с «повышенной» боевой готовности на «постоянную». Причем с таким подтекстом, что это приходилось считать значительным и чрезвычайно важным изменением. Как я выяснил позже – по сути это означало разгрузку боевой техники от окснаренных[183] боеприпасов, сливание топлива, отключение аккумуляторных батарей и тому подобное[184]. С трудом представил, какие колоссальные средства шли в СССР в моей истории на многолетнюю поддержку целых армий в практически предбоевом состоянии.

Дальше пошли намеки на необходимость ответных шагов западных стран, готовность к более глубокому и конструктивному сотрудничеству, и вообще, звучало много призывов бороться за паритет, основанный на взаимном доверии и контроле.

С ответным словом выступил мсье Шарль, огромный широкоплечий старикан в старомодном двубортном пиджаке. Он возвышался над своими спутниками на целую голову. Причем совершенно лысую и снабженную мясистыми растопыренными ушами. Слегка ошарашенный масштабом советских предложений, он начал просто: «Оказывается, мы ломимся в давно открытые двери!» И продолжил вполне предсказуемо – дальше шли благодарности и обещания. Добрались и до конкретики – де Голль заявил, что немедленно выводит французские войска из структур НАТО[185], так как это реально укрепит мир, а также призвал всех участников этого военного блока следовать своему примеру и «решать проблемы Европы в европейских рамках». С легко заметным подтекстом – СССР ракетные шахты строит совсем не зря, а шесть мегатонн – это почти тысяча квадратных километров выжженной земли.

После чего премьер-министр перешел к делам коммерческим. Дескать, уж если собрались на космодроме, надо развивать вместе мирный космос. И прямо в лоб задал вопрос – как насчет совместного использования космодрома Куру, что во Французской Гвиане. Вывод грузов в космос нужен многим странам, а килограмм полезной массы на орбите при запуске с экватора обходится раза в полтора-два дешевле.

Тут уже вышел к микрофону не слишком смущенный Шелепин, похоже, этот спектакль был обговорен заранее. И закатил на полчасика речугу о перспективах международных отношений в области межпланетных исследований, связи, прогнозирования погоды и прочих «мелочей». Однако про GPS-ГЛОНАСС – даже не намекнул. Хотя я предупреждал Александра Николаевича, что первый спутник по программе GPS в США выведут еще до 1975 года[186], а проект подобного уровня СССР все равно не потянет без кооперации хотя бы с европейцами. Не иначе, будут точить навигацию на свои, чисто военные цели и загубят систему, как в моей истории.

Впрочем, журналисты и без того начали мельтешить как сумасшедшие. Если в этом времени принято делать пресс-конференции, то мне даже жалко руководителей. Щелкоперы замучают до полусмерти! Далее пошли рассказы шишек поменьше, досматривать не стал. Работы вал, на следующий день запланирован визит де Голля в МЭП, на устроенную там презентацию копии двигателя RAVчика и макетов будущего автомобиля. Без моего участия не обойдется, да и посмотреть на это шоу живьем интересно. Естественно, где-то на заднем плане технической подтанцовки, по возможности никому не показываясь на глаза. Но если что пойдет не по плану – моя задача аккуратно подать записочку с ценным советом.

Все утро промаялись дурью в ожидании, только к обеду кто-то из свиты вождей соизволил сообщить о переносе визита на следующий день. Впрочем, слухи пришли куда раньше – после «Байконурского прорыва» принимающая сторона устроила грандиозный банкет, на котором все делегаты тривиально перепились[187]. Поэтому срочно устроили выходной, а чтобы никто не видел опухших морд – вывезли всех в лес стрелять по кабанам.

…Вообще, с тойотовским двигателем 3S-FE тут возились уже почти год. Все-таки промышленность СССР шестьдесят шестого года катастрофически отставала от японского машиностроения начала восьмидесятых. Чем дальше, тем больше выплывало проблем. К примеру, самая мелочь, типа отсутствия в стране «гражданской» маслобензотермостойкой изоляции с повышенной сопротивляемостью к изгибам. По качеству с ширпотребом начала восьмидесятых могла сравниться только фторопластовая оболочка, которая тут использовалась в самолето– и ракетостроении. Для экспериментального агрегата она вполне могла сгодиться, но для серии – верный путь к разорению.

В моем будущем это решалось простейшим способом – покупкой заграничных комплектующих. Много ли их будет в цене автомобиля? Но у местных полностью ортогональное понимание задачи. Проблема была мгновенно эскалирована до уровня соответствующего отдела ЦК КПСС, как же так, оказывается, провода даже в пластике могут получиться по-настоящему гибкими! Этот научный прорыв должен быть известен партии! Хорошо хоть, что у проклятых империалистов на самом деле уже существовали подходящие материалы. И сразу после испытания предоставленных образцов начались переговоры о покупке станков и технологий, строительстве нового завода и прочих долгоиграющих проектах.

С металлами ничуть не лучше. С головкой блока и поршнями все еще мучились. Вроде бы все как у японцев, но по термостойкости советское недотягивало процентов на двадцать, хоть тресни. Но тут все же прогресс имелся.

А вот с поршневыми кольцами не повезло. Соответствующее немецкое производство, заводы Goetze, в тысяча девятьсот сорок пятом были отданы французским оккупационным властям, и то практически в руинах. Получилось, что изготовителей нужной номенклатуры в СССР много, к примеру, заводы Клинцовский, «Одесский второй пятилетки», Макинский, он же «Автотрактордеталь», Лебединский. Вот только они представляли собой натуральные сараи времен индустриализации и способны были делать продукцию только для танков, тепловозов и комбайнов. Для «Москвичей» и «Волг» – уже на самом пределе. Сакити Тоёда[188] при виде такого качества наверняка сделал бы себе харакири.

Дело оказалось совсем не простым. Это раньше я думал, что поршневое кольцо можно нарезать из чугунной трубы. В реальности отливка изначально имеет эллиптическую форму, обеспечивающую эпюру радиальных напряжений. Токарная обработка по копиру должна быть очень точной. А контроль брака – почти как при изготовлении микросхем, в четыре этапа, по высоте, тангенциальному усилию, тепловому зазору, радиальной толщине, только потом – диаметру.

Даже проценты брака вполне «процессорные»! Если в переплавку пойдет двадцать пять процентов – это праздник коллективу и ордена руководству. Очень неплохо, если выход годной продукции около пятидесяти процентов. Но в реале – обычно «в мусор» вылетает более восьмидесяти процентов. Так что и тут дело шло к закупке победителями полного производства у побежденных. Но пока начальники не могли определиться между успевшим встать на ноги немецким Goetze и молодым японским Riken[189]. Надеюсь, что моя записка Шелепину о блестящем будущем автопрома Страны восходящего солнца будет принята во внимание, и в конкурсе победит последний.