Альдана Последняя королева эпохи - Надежда Кархалёва

— Ощутив? Ты полагаешь, ощущения её обманывают? Какой бы умницей Дарья не была, она притягивает к себе трагедии.

— А ты ей веришь? Если бы не стало известно, что она потеряла ребенка и была этому рада, и дух её сына начал мстить, ты же не подумала бы, что смерть бегает за нами по этой причине? — Николас повернул лицо подруги к себе, и руку не убрал. — Так что твоё предположение — это её предположение, которое вовсе не обязательно правильное.

— Но я не смогла переубедить её, и никто из нас — тоже, — Кларисса дотронулась до руки Николаса, тоже не поспешила убирать свою.

— Почему-то от неверных убеждений отказываются труднее.

— Почему ты ничуть не взволнован? — выпалила колдунья, хотя сама нервничать стала меньше.

— Разговор с тобой укрепил мою уверенность в том, что дело не в Дарье.

— А в чём? Стечение обстоятельств?!

— Бывают и не такие совпадения, поверь.

— Всё равно мне непонятно твоё спокойствие. Ты и смерти не боишься? Нас без суда казнить собрались из-за того, что Дарья устроила пожар в лесу, оказавшемся священным!

— Тина попросила её. Я, признаться, от нашей девочки с эльфийской кровью не ожидал такого. Огонь и, соответственно, маги, владеющие этой стихией, а также те, кто их сопровождает, — самые страшные враги леса. А между лесными народами существует связь, и нас, вероятно, из других чащ будут не только гнать, но и пытаться убить.

— Ты мне врал, что ты не маг, — произнесла Кларисса, кровь её нагревалась. — Ты сейчас что-то делаешь со мной. Я не могу злиться, кричать, бояться — хоть и хочу. Пошевелиться не могу.

— Нам духи предков должны помочь. Даже если нам придётся подняться на эшафот — это будет не конец. Нашему делу пропасть нельзя, а они мудры, и не пожалеют для нас своего могущества, спасут нас. Нет, мой пульс не участится ни на один удар, когда я буду на эшафоте. Только если палач не позволит, чтобы наши последние желания были исполнены…

— И каково было бы твоё последнее желание?

Красавица догадывалась, в чём оно заключается, и надеялась, что предчувствие её не обманет, поэтому закрыла глаза чуть ли не прежде, чем Николас стал приближать лицо к ней. Мешающий капюшон она откинула. Этот человек никогда его не снимал, и Кларисса не понимала сейчас, почему. У него были мягкие волосы, длинные, густые. Когда колдунья отстранилась от него, чтобы разглядеть, увидела: у Николаса глаза великолепные, серые, радужка обведена ярко-синим. Цвет их был холодным, но невозможно было представить, что взгляд этот может быть ледяным. Он растапливал всё, согревал. Ресниц касалась тёмная неровная чёлка. Кларисса убрала её, чтобы не лезла в глаза, и теперь сама поцеловала Николаса. Через час или полтора, когда он уже спал, ведьма обратила внимание на то, что на вид он совсем молод, года двадцать три, а может, даже меньше. До появления новичков в банде он был, выходит, самым младшим, если не считать близняшек и Клавьера. Но он опытней, чем вся банда, вместе взятая. Сколько же тебе лет, Николас? Да и кто ты такой? Про тебя ничего не известно, совсем!

Наутро никто спокойствия Клариссы и Николаса никто не разделял. Часов в семь явился тюремщик за теми, у кого резко упало зрение от яда змиев вчера: за Дашкой, Томасом и Димой.

— Не позволим мы вам такой роскоши, чтобы не видеть лица своей смерти! Наш целитель лишит вас этого удовольствия, — и тюремщик расхохотался.

— Какой тут подвох? — заподозрила очередной беспредел Джессика, когда двух магов и колдунью увели. — Теоне не позволили их вылечить, а своего целителя решили напрячь.

— Я когда-то сидел в тюрьме, при которой была алхимическая лаборатория, — судя по тону Николаса, он собирался сказать весьма неприятную вещь, так и было: — На заключённых, нуждающихся в медицинской помощи, проверяли лекарственные зелья вместо того, чтобы дать им проверенное средство. Иногда алхимики нарочно «путали» препараты для зелий, причём так, что вместо лекарства получался яд. Но такие дела творились обычно по чьей-то просьбе, если кто-то был заинтересован в том, чтобы какой-то из заключённых не вышел на свободу.

— Ни Дарья, ни Томас, ни Дмитрий никому мешать не могут, — неуверенно протянула Джессика, на утверждение это не походило, воительница скорее желала получить ответ.

— Тем более что нас всех собираются казнить, — напомнила Кларисса.

— Я просто так сказал, — хмыкнул Николас. — Зарисовки из жизни, только и всего. Может, при этой тюрьме и нет лаборатории. Просто вместе с исцеляющей магией на человека можно наложить какие-нибудь защитные чары, и он и пытки преспокойно выдержит, и, если чары высшего уровня, станет на время бессмертным, так что казнить его тоже не получится.

— Хватит ребят запугивать. Ужасы будешь рассказывать, когда мы вырвемся отсюда, — Кларисса вела себя так, будто ночью ничего не произошло.

Николас ничего не ответил. О его странностях все знали, поэтому не могли сказать, замолчал он потому, что обиделся, или наоборот, его это нисколько не задело и он не стал наносить ответный удар словом. Лицо его, как всегда, скрывал капюшон, и выражения никто видеть не мог.

— Кларисса, можно я задам глупый вопрос? — подал голос Саша и рискнул озвучить, что вертелось на языке, не дождавшись разрешения: — Когда нас поведут на эшафот, мы сможем воспользоваться магией?

— Спасибо, что предупредил насчёт содержания вопроса, — ведьма усмехнулась. — Если бы это было реальным, ни один уважающий себя маг не оказался бы на виселице, на костре или у плахи.

— Но ведь не известно точно, что магию в такой ситуации применить нельзя, — возразила Джессика.

— Ты не маг и не можешь об этом судить, — Кларисса не собиралась выслушивать иное мнение и вообще считать, что такое существует. — Сила мага — всё для него. Он ни за что не откажется от неё, можно лишь насильно отнять у него магию.

— Будьте благоразумны! Противопоставление меча и магии — пережиток прошлого, — Клавьер вспомнил фразу Бруно и передразнил приятеля, при этом подняв указательный палец вверх и покачав им.

— Но гордыня магов имеет место и сейчас, — проронила Джессика, по-доброму взглянув на парнишку.

Кларисса отошла в угол, подальше от компании, села, уставилась в пол.

— Она всегда такая? Мне искренне жаль, что вам приходится её терпеть, — Джессика закатила глаза.

— Ну с присутствием Дарьи мы тоже кое-как миримся, — не осталась в долгу Кларисса.

— Так она не виновата! — начала была свою главную песню Теона, но наткнулась на новую грубость тёмной красавицы.

— Тебя послушать, так в этом мире вообще виноватых нет, все беды сами собой происходят. Запомни, девочка, за любые поступки единственный ответчик — тот, кто их совершает. Дарья знала, чем её история может обернуться, но всё равно шла с нами. И я имею право её обвинять в том, что она виновата в гибели тех, кто нам был дорог.