Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ) - Николаева Ната

— Не слушай его! — лениво проговорила Жанна, сидевшая на парапете. — Ты оказалась умнее всех, Маша!

Маленькая Жанна всегда напоминала мне черную нахохлившуюся ворону, каркающую из-за спины дрессированного мужа-медведя. Некрасивая, злая к людям, добрая к собакам, Жанна вертит Игорем, как хочет, не уставая напоминать каждой встречной женщине:

— Это мой муж! Муж! Колокольчиков — мой законный муж!

Вот и сейчас. С чего мы начинаем беседу?

— Тебе хорошо, — вздыхает Жанна. — Не захотела и не поехала. А я мужа бросить не могу. Я должна его поддерживать в трудную минуту.

Хороша трудная минута — пьянка на даче. Да Бог с ней, с Жанной, пусть говорит, что хочет.

— И тогда я сказал соседу: если моя жена и твой забор несовместимы, у тебя не будет забора! — сообщил Игорь.

Я покосилась на синяк под его левым глазом и ссадину на лбу. Кого-то мне это напоминает…

— А Жанна на чердак спряталась и оттуда через окошко кричит: «Бей его, бей!». Я и ударил. А их там трое оказалось.

Я слушала описание баталии краем уха. На глади реки играли солнечные блики. По пляжу, взметая тучи песка и пугая солнцепоклонников, носились наши собаки.

— А ты как? — спохватился Игорь. — Я все про нас, да про нас. Игнатов ноутбук привез?

— Да. Надо будет браться за работу. К пятнадцатому «Зори дачника» сдавать, а я еще материалы не забирала.

— Ты все возишься с этой мурой? — удивилась Жанна. — Я думала листок давно сдох!

— Листок сдохнет, когда вымрут дачники. А пока всем интересно, в каких именно пропорциях надо разводить помет, чтобы получить небывалый урожай свеклы.

Собаки погнались за одиноким кришнаитом. Колокольчиков долго надрывался, пытаясь призвать стаю к порядку, а потом побежал спасать бедолагу, спрятавшегося в кабинку для переодевания.

— Эх, Рэсси нет! — хихикнула Жанна. — Не ушел бы этот бритый живым, ох, не ушел!

Я смотрела, как Колокольчиков, держа Прикупа за шиворот, выманивает кришнаита из кабинки. Действительно, нет Рэсси. Ни Рэсси, ни Таньки. Таньки, которая меня и познакомила с Колокольчиковыми. Просто однажды затащила к ним в гости. Я тогда была в депрессии после развода со вторым мужем и бродила за Танькой по пятам, как бледная тень. Балаган Колокольчиковых, у которых мы невзначай задержались на двое суток — где четыре собаки, там и шесть, произвел на меня неизгладимое впечатление. Мы стали перезваниваться, иногда вместе гуляли. Не друзья, нет. Собачники. Чем они занимались, где работали, я толком не знала. Вроде бы Жанна — журналистка на свободных хлебах, а Игорь — агент по недвижимости.

— Ты о Таньке ничего больше не слышала? — повернулась к Жанне я.

— Нет, — замотала головой та и ринулась в атаку. — Я всегда тебе говорила, что она сумасшедшая, а ты мне не верила! И что? Уйти с приличной работы, расплеваться с любовником и отправиться на церковную паперть, потому что тамошние нищие — добрейшей души люди, а по батюшке можно платонически вздыхать! У нее папаша в психушке помер, я точно знаю!

— Все, Жанна, хватит! Я не хочу этого слушать! Если она мертва, перемывать ей кости — большой грех!

Жанна осеклась. С пляжа, словно уловив неладное, примчался Барон. Сел рядом, как изваяние. Только очень шумно сопящее и сглатывающее слюну изваяние.

— Надо собакам воды купить, — забеспокоилась я. — А то Барон сейчас попьет из реки и привет. Опять уколы делать в лечебнице.

Жанна пожала плечами. Такие тонкости ее не волновали. Их стая отличалась отменным здоровьем, и никакая зараза типа лептоспироза к дворнягам не прилипала. Я потянула Колокольчиковых к кафе — купить воды без газа Барону, какую-нибудь одноразовую миску для питья и кофе для всех в честь счастливого спасения кришнаита.

Выпив кофе, Колокольчиков, как я и ожидала, завел песню «В кафе хорошо, а дома лучше».

— Жанна сейчас картошечки пожарит, — излагал мне программу он, — Есть кастрюля шашлыка готового, с дачи привезли. Сядем во дворе, мангал разогреем. Как тебе предложение?

— Раз вы меня так вкусно покормите, жидкое к столу с меня, — приняла я условия игры.

Колокольчиков что-то пробормотал о складчине, но я отмахнулась.

— Пойдемте через новую набережную, — предложила Жанна. — Прогуляемся, на речку посмотрим. Выйдем на подвесной мост и домой.

Я на набережную идти не хотела. Оттуда открывался прекрасный вид на илистую отмель, по которой я первого мая волокла тушу Максимилиана подальше от ледяной воды. Но Жанне уже попала вожжа под хвост, и ее было не остановить. Пришлось брести в сопровождении собачьей своры по длинному раскаленному солнцем плацу вдоль забора стройки — на берегу реки сооружался спортивный комплекс. За годы строительства бетонный забор превратился в мемориальную стену памяти Виктора Цоя. Его украшали надписи типа «Цой жив», «Мы вместе!», и разнообразные рисунки аэрозольной краской, смахивавшие на хронику посещения стройки инопланетянами.

Миновав стену, мы вышли на тенистую аллею. Среди деревьев, то тут, то там стояли деревянные скульптуры, призванные облагородить окраину парка. Их изготавливал какой-то предприимчивый народный умелец. Стволы и пни поваленных и спиленных деревьев ошкуривались, подвергались обработке резцом и искусно раскрашивались масляной краской. В основном это были персонажи русских народных сказок — спаянные единым порывом бабка с дедкой, тащившие из земли корнеплод, косорылый Колобок в красной шапочке, похмельные свиньи в разноцветных штанишках и прочая сказочная нечисть вроде Бабы-Яги.

Любуясь скульптурами и находя во многих из них черты наших общих знакомых, мы с Колокольчиковыми доползли до набережной, засаженной чахлыми деревьями. Перед мостом призывными яркими грибочками покачивались зонтики кафе. Мы с Жанной ограничились ледяной минералкой, а Игорь заказал себе сок и квас. Я рассеянно смотрела на реку. Где-то там, на дне, лежит манок и дурит псов. Интересно, если поведать Жанне с Игорем всю эту историю, что они скажут? Посоветуют меньше пить? Или Жанна вспомнит, что шизофрения заразна и сочтет, что я подцепила ее от Таньки?

— Ах ты, гадина! Тварь такая! Не постеснялась сюда вернуться, ты ж на нее посмотри!

— Бабуля! С дуба упала, что ли? — рявкнул Колокольчиков.

Я посмотрела на источник шума и вздрогнула. Передо мной стояла худая, как щепка, старуха в плаще.

— Сумку украла, паскуда! — надсаживалась бабка, тыкая в меня пальцем. Из-за ее спины, не приближаясь, заливистым лаем вторила обмазанная зеленкой болонка. Наша собачья стая заволновалась и подбежала к столу. Я поспешно пристегнула карабин и намотала поводок Барона на руку. Издали на спектакль смотрела пара скучающих полицейских, а я знала, какие могут быть последствия из-за того, что гуляешь с собакой в общественном месте, не соблюдая правил. Как-то раз штраф платила, хватит.

— Бабка! — с трудом удерживая Туза с Покером за ошейники, заорал Игорь, — Вали отсюда, хорош чушь пороть!

— Ах, вы!.. — завизжала старуха, после чего перешла на отборный мат.

Семья Колокольчиковых, занятая борьбой с собаками — Жанна ухватила Джокера с Прикупом за хвосты, ответила ей встречным потоком ненормативной лексики. Перепуганный персонал кафе начал жестами подзывать полицейских. Те приблизились на безопасное расстояние и стали внимательно слушать вопли.

— Сумку сперла! Кобеля на Шарика натравила! Ах, ты!..

— Послушайте, женщина! — взмолилась я — Я вас в первый раз вижу, перестаньте говорить глупости.

Болонка перешла с лая на бессильную хрипоту, а старуха припечатала:

— Не узнала меня, значит? А я тебя, гадину, запомнила!

Несмотря на палящий зной, мне стало холодно до дрожи. Глаза старухи сверкали бешенством, облезлая болонка отдышалась и обрела голос. А что, если мы натолкнулись на патрульного? Может, он узнал нас с Бароном и устраивает скандал, пока не подтянется подмога? Что делать? Что же делать?

За воплями — Колокольчиковы вновь хором заорали на бабку, я едва услышала звонок телефона. Номер был незнаком, но кто сейчас подолгу ходит с одним и тем же номером?