Королева Кристина - Борис Григорьев

И тут в такое «неудобное» время, в сентябре 1649 года, Декарт прибывает в Стокгольм, не подозревая, что королева Швеции к этому времени уже пресытилась учёными знаменитостями и переключилась на развлечения и что он всего лишь пополняет её научно-культурный «гербарий». В дорогом парике, в вышитых золотом перчатках и модных башмаках Декарт был скорее похож на пустого щёголя, нежели на серьёзного учёного. Во-первых, в борьбе с католическими ортодоксами ему хотелось заручиться поддержкой всесильного шведского монарха, во-вторых, попросить содействия в пользу своей прилежной ученицы Елизаветы Пфальцской, а в-третьих, ему хотелось воочию взглянуть на скандинавскую Минерву.

Кристина была занята «Пойманным Купидоном», а «пойманный в ловушку» учёный с мировым именем её интересовал мало, и она прямо с порога предложила Декарту принять участие в представлении. Учёный ответил вежливым, но твёрдым «нет».

Тогда королева предложила ему написать либретто. Дважды отказывать монарху было не принято, и Декарт скрепя сердце принялся за глупую и ненужную работу — сочинять стишки к балету «Триумф мира», прославлявшему Минерву Швеции за усердие и мудрость, проявленные при заключении Вестфальского мира.

Однако первое впечатление, сложившееся у учёного от шведской королевы, было вполне благоприятное: «Хвалебные слова, которыми, я слышал, осыпали Кристину, недостаточны, она заслуживает большего». Но уже с первых дней француз чувствует в Швеции дискомфорт: «Мысли людей замерзают здесь зимой, как вода». Странным было, однако, то, что при взаимной симпатии настоящий контакт между учёным и королевой произошёл лишь к концу года. Ни с того ни с сего Кристина предложила Декарту отпуск! Драгоценное время проходит, а серьёзных бесед с королевой как не было, так и нет. Ему приходят на память слова оставшейся в тёплой Голландии подруги о том, что королева Швеции нисколько не интересуется философией. Учёный смущён, растерян и находится в состоянии тревоги.

«Триумф мира» был показан 9 декабря. (Есть данные о том, что Декарт написал и комедию, но её до сих пор не обнаружили.) Кроме балета он по просьбе королевы составил устав для шведской академии, но это не то, совсем не то, что он ожидал, и его не привлекает даже перспектива сделаться президентом академии. Единственное научное занятие Декарта в Швеции — снимать по просьбе Паскаля показания барометра.

Первая обстоятельная беседа между королевой и учёным произошла лишь в начале 1650 года. Всего же их было четыре или пять, и все они проходили в библиотеке королевы… в пять часов утра. Именно такое время для аудиенции любимого философа из Парижа выбрала королева Кристина! Чем она при этом руководствовалась, сказать трудно. Бедный учёный был вынужден вставать в три часа утра, чтобы успеть попасть во дворец. Библиотека плохо протапливалась, и Декарт постоянно зяб. Привыкшего к диете Декарта Кристина потчевала на своих обедах тяжёлыми мясными блюдами. На встречах присутствовал придворный историограф Фейнсхемиус, из-за чего обсуждение католической религии становилось невозможным.

После этих бесед французский учёный почувствовал явное разочарование. «Она чрезвычайно предана изучению литературы, но мне до сих пор не известно, занимается ли она философией, а потому мне трудно судить о её интересах, а также и о том, собирается ли она назначить время для этого… Но, несмотря на всё это и на огромное уважение, которое я испытываю к Её Величеству, я не думаю, что что-нибудь меня может задержать в этой стране до следующего лета…»

По воспоминаниям Кристины, во время бесед с ней Декарт пытался интерпретировать некоторые свои философские труды, но наибольший интерес она проявила к его геометрическим способам доказательства существования Бога и демонстрации разницы между душой и телом. Королева была культурной и образованной женщиной, оправдывает поведение Кристины Стольпе, но ждать от неё глубокого интереса к философии или к обсуждению её принципов и законов было бы напрасно, и она не виновата в том, что разочаровала Декарта. К тому же королева в это время по горло была занята более важной для неё проблемой, связанной с назначением наследника, о чём мы поговорим позже. Возможно, но всё-таки это был Декарт, а не какой-нибудь «хлюст» из Парижа! И пригласила его сама королева! Д. Мэссон, вероятно, ближе к истине, объясняя равнодушие королевы к знаменитому учёному тем, что Кристина не могла примириться, что Декарт оказался умнее и выше её во всех отношениях, и она не захотела показывать ему (а главное, Европе!), что в чём-то уступает философу. Она в это время находилась на пике своей мнимой славы миротворицы Европы.

В любом случае она могла вести себя более вежливо.

Двадцать второго января (2 февраля) бедный Декарт заболел воспалением лёгких, а девять дней спустя его уже не стало. Недосыпания, вредная пища, полное разочарование в королеве, нетопленые помещения, непривычная для нежного парижанина шведская стужа сделали своё дело. Неожиданная и драматичная смерть великого французского учёного дала повод для мрачных шуток о том, что в этом и состоял весь вклад Швеции в развитие мировой философии.

Кристина чувствовала себя виноватой в смерти философа, но скорбь её была вряд ли искренней. «Его смерть удручает меня, — писала она, — она навсегда наполнила меня оправданным, но бесполезным сожалением». И всё.

Повлияли ли разговоры учёного с королевой на её последующий переход в католическую веру? Напрямую вряд ли, потому что вопросы религии собеседники ни разу не обсуждали. Главное, что Кристина узнала от Декарта, это то, что религия была вполне совместима с разумом. В остальном великий математик и философ мало интересовал королеву.

Он уже не мыслил, следовательно, перестал существовать. Кристина даже слегка подсмеивалась над ним за то, что он занимался вопросом продления человеческой жизни.

К этому времени королева на самом деле устала от всего: от политики, от управления страной, от министров, от учёных и придворных. Особенно от министров. «Как только я вижу этих людей, — признавалась она Карлу Густаву, — мне кажется, что передо мной является сам дьявол. Полагаю, чтобы освободить свой ум от политики, лучше всего пытаться общаться с учёными»[51]. То же самое она говорила П. Шану: «Напрасно я встаю рано утром и поздно укладываюсь спать — всё равно ничего не добиваюсь. Для себя не остаётся ни минуты. Государственные дела занимают всё моё время и надоели мне до смерти. Когда, о Боже, мне удастся отделаться от всех этих надоедливых секретарей?»

Глава седьмая