Королева Кристина - Борис Григорьев

Почву для разногласий среди историков по этому вопросу создала сама Кристина. В 1667 году она писала из Гамбурга, что Декарт читал ей лекции по математике и естественным наукам и «в высшей степени способствовал нашей славной конверсии». Мнение о влиянии Декарта на перемены, произошедшие с ней, королева высказала и в 1666 году в ответ на запрос французской Церкви разрешить перевезти останки Декарта из Стокгольма во Францию и проверить слухи о том, что Декарт перед смертью якобы высказывал еретические взгляды на жизнь. И Кристина специально прибегла к «гиперболическому» способу опровержения этих слухов. На самом деле, Декарт лишь косвенно помог ей совместить философский рационализм (или, проще говоря, науку) с догмами католицизма. Уже в другом месте, в записи своего лейб-медика Вуллениуса, Кристина совершенно определённо говорит о сомнительной ценности философии французского учёного.

Заочное знакомство со знаменитым французом началось в 1647 году при посредничестве Шану, старого друга Декарта. Как-то во время одной беседы с послом королева задала ему несколько «модных» тогда вопросов: что хуже — злоупотребить любовью или ненавистью? Шану послал вопрос Декарту и присовокупил к нему свои проблемы: что такое, собственно, любовь и достаточно ли естественного объяснения в любви к Богу? Шану знал, что эти вопросы представляли тогда для Кристины животрепещущий интерес, поскольку она в это время переживала романы с Эббой Спарре и Магнусом Делагарди.

Р. Декарт ответил на второй вопрос Шану. Он написал, что для любви к Богу достаточно естественного потенциала человека, но требуется ещё и милость Божья. Бог, по Декарту, — это Дух или Мыслящее Существо, а поскольку мы по своей сути имеем с ним сходство, то можем считать нашу душу эманацией (воплощением) его суверенного интеллекта.

Кристине ответ философа понравился, и Шану сообщил об этом Декарту. Учёный, по мнению королевы, был счастливейший человек в мире, и она ему завидовала. Кристина также просила передать Декарту, что она не одобряла его идею бесконечности мира, ибо та требовала выхода за рамки христианского учения. Королева полагала, что любить Бога можно было не обязательно в рамках церковных таинств. Она ещё не считала себя вольнодумкой или атеисткой и отнюдь не испытывала желания рвать с христианским учением. Мир должен был быть конечным, и новые представления Коперника и Галилея о нём её беспокоили — ведь тогда получается, что Человек, наивысший продукт творения Бога, является всего лишь жалкой песчинкой в Космосе. Ко всему этому Шану добавил ещё пару вопросов от королевы: должен ли праведный человек при выборе друзей следовать тайным, а значит, иррациональным движениям своего сердца и не поступает ли он неправильно, если заводит дружбу без учёта моральных и других ценностей?

Вышеизложенное подтверждает вывод о том, что религиозное перерождение королевы произошло не из каких-то глубоких духовных исканий, а из размышлений о том, как следовало сочетать религиозные убеждения с последними достижениями естественных наук.

Декарт отвечает, что мир не бесконечен (infiny), а неопределён (indéfiny). Дипломатичный ответ учёного обусловлен ожесточёнными нападками на него со стороны Церкви, а он не хотел портить с ней отношений. Практически он сказал королеве, что религия и естественные науки — вполне совместимые вещи, и таким образом спас Кристину от полного разрыва с Церковью.

Затем королева спрашивает учёного (пока через Шану), в чём заключается наивысшее благо для человека, и 20 ноября (1 декабря) 1647 года Декарт посылает ответ непосредственно ей. По его мнению, самое большое благо состоит в правильном использовании индивидуумом своей свободной воли. «Свободная воля является сама по себе благороднейшей вещью внутри нас, особенно когда она в некоторой степени делает нас похожими на Бога и, случается, освобождает нас от необходимости быть его созданиями». Декарт старается выглядеть хорошим католиком, но игнорирует один из главных грехов — гордыню. По его рассуждениям, человек — непокорное существо. Он, благодаря свободной воле, похож на самого Бога и тогда ему уже не подчиняется.

Конечно, с подобными рассуждениями Декарт неосознанно выпадал из христианства и выступал с чисто гуманистических позиций, но его слова проливались на душу королевы мягким бальзамом и полностью соответствовали её стоическому мировоззрению. Это было совсем не похоже на то, что говорили ей до сих пор шведские церковники, считавшие человека глубоко несвободным. Стоические взгляды Кристины никак не могли с этим примириться. Рене Декарт уничтожил моральный тупик, в который попала королева. Она восхитилась его философией и пригласила его в Швецию.

Учёный был вне себя от счастья. Он написал Кристине восторженное письмо, в котором благодарил королеву за приглашение. Он бросил свой уютный домик с садиком в Эгмовде (Северная Голландия), оставил свою ученицу и платоническую подругу жизни богемскую графиню Елизавету Пфальцскую, вынужденную после Тридцатилетней войны бежать из Чехии и скитаться по Европе в качестве эмигрантки, и уехал в Швецию.

В этот момент, летом 1649 года, Кристина была по уши занята приёмом в Стокгольме Николя де Флесселя, графа Брежи, и его супруги Шарлотты, племянницы знаменитого учёного Клода де Сомеза. Граф закончил свою миссию посла в Варшаве и на пути в Париж решил заехать в Стокгольм и взглянуть на шведскую королеву. Граф был высокого роста и обладал внешностью мужественного человека. Графиня, по замечанию современников, «законченная кокетка, жеманная и забавная особа», обладала «провокационно красивой внешностью». В их лице Кристина впервые увидела законченный продукт салонной культуры Парижа и была от них просто без ума. Скоро весь двор королевы «завертелся» вокруг супругов де Брежи. Кристина, как сообщает нам её придворный Юхан Экеблад, отказалась присутствовать на похоронах жены канцлера, чтобы ни на минуту не оставлять французов без знаков внимания. В их честь она затеяла постановку грандиозного и дорогостоящего балета «Пойманный Купидон» на либретто известного шведского поэта Георга Шернъельма, но — ах! какая досада! — де Брежи не дождались представления и срочно уплыли во Францию. Они боялись, что с наступлением морозов Балтийское море покроется льдом.

И тут в такое «неудобное» время, в сентябре 1649 года, Декарт прибывает в Стокгольм, не подозревая, что королева Швеции к этому времени уже пресытилась учёными знаменитостями и переключилась на развлечения и что он всего лишь пополняет её научно-культурный «гербарий». В дорогом парике, в вышитых золотом перчатках и модных башмаках Декарт был скорее похож на пустого щёголя, нежели на серьёзного учёного. Во-первых, в борьбе с католическими ортодоксами ему хотелось заручиться поддержкой всесильного шведского монарха, во-вторых, попросить содействия в пользу своей прилежной ученицы Елизаветы Пфальцской, а в-третьих, ему хотелось воочию взглянуть на скандинавскую Минерву.